Конец крымской орды

Княжич улыбнулся и ответил:

– Конечно. Охотиться на охотников.

– Тогда пойдем поразмыслим и пообедаем. Только надо усилить охранение, отдельный дозор выставить для наблюдения за селом.

– Сделаю. Когда готовиться к бою будем?

– Вот сговоримся с опричниками из слободы и решим.

– Добро.



Борис Талый и опричник из слободы прибыли, когда солнце уже ушло за горизонт. Их встретили Бордак с Парфеновым.

Опричник из слободы представился:

– Никола Леснов. Приветствую, воевода. Слыхал я о твоей дружине.

– Вот и хорошо. Сейчас поешь, потом ко мне.

Талый увел Леснова в свой десяток.

Начало темнеть, когда гонец из слободы вновь предстал пред Бордаком.

– Слушаю тебя, воевода.

Михайло рассказал ему о крымчаках, которые засели в лесу, ждали царя.

Опричника обуял гнев.

– Мало этим собакам разоренных и ограбленных сел и деревень, сожженной Москвы и гибели десятков тысяч людей, богатого ясыря, взятого в этом походе. Они решили еще и царя нашего загубить!

В разговор вступил Парфенов:

– Хан много получил, но с царем он напрасно задумал. Мы не дадим басурманам напасть на государев обоз.

– Приказывай, воевода, что делать сотням, оставшимся в слободе.

– Кто там у вас старший?

– Лавр Батарь, добрый знакомец Малюты Скуратова.

– А сам Григорий Лукьянович в слободе не появлялся?

– В последние дни нет.

– Ясно. Тогда так, Никола, сейчас тебе отдых. За два часа до рассвета поедешь в слободу тем же путем, которым шел сюда. Смотри на чертеж. – Бордак развернул свиток. – Батарю следует вывести одну сотню вот сюда, к краю болот. Вторая должна закрыть лес от топи до дороги с обеих сторон стана татар. Скрытно встать на место надо часов через пять после восхода. Не позже. На чертеже указано, где проклятые мурзы выставили охранение. Его надо будет снять. Но все только по моему распоряжению.

– Какой знак будет подан? – спросил Леснов.

– Вы услышите шум от сечи в развалинах села Треблино.

Гонец из слободы удивился и спросил:

– А там с кем ты драться намерен, воевода?

– Это наше дело. В общем, передашь Батарю, как сотни сомкнутся вокруг крымчаков, пусть кто-нибудь крикнет кукушкой. А после, как начнется сеча в развалинах села, вы ударите татарам в спину. Уходящих в стороны бить нещадно. Получится взять мурз – хорошо, не выйдет – не беда. Все понял?

– На словах не объясню, воевода. Дозволь свиток с собой взять.

– Он и нам нужен. Тебе другой сделают, точно такой же.

– Понял.

Бордак велел Талому уложить гонца отдыхать и в назначенное время отправить его в слободу.

До рассвета было тихо.



Как только взошло солнце, ратники западного поста охранения подали сигнал в стан дружины. К ним вышел Бордак.


– Что у вас? – спросил он.

– Крымчаки появились на опушке.

– Где? Сколько?

– Человека три. Сейчас они в кустах прямо напротив, видимо, смотрят за развалинами села.

– Скоро они должны выслать в Треблино лучников. Надо… – Воевода не договорил.

От леса отделился пеший татарин, добежал до дороги, осмотрелся, прошел в село, подал сигнал. За ним в Треблино зашли еще пять человек, несущих за спинами большие луки и колчаны со множеством стрел. После этого движение прекратилось.

Бордак взглянул на наблюдателя.

– Всего шесть лучников. Этого мало.

– Еще идут, – сказал опричник.

Из леса вышли десять крымчаков с луками и колчанами. Они скрылись в развалинах, ближних к дороге. Двое устроились на колокольне.

– Вот теперь их хватит, чтобы побить охрану царя и подранить его самого, – сказал Бордак.

– Так разве мы допустим это?

– Нет, конечно. Смотри за селом, я в стан.

Бордак вернулся в рощу, подозвал к себе Фому Рубача.

Тот подошел.

– Слушаю, воевода.

– Царский поезд где-то верстах в тридцати-сорока отсюда. Мы не ведаем, как сложится бой с крымчаками. Следует предупредить государя, чтобы подобрал безопасное место и оставался там, пока мы не пришлем гонца.

– Я понял. Отправлю Вергу. Не против?

– Не против. Пошли немедля. Нельзя допустить, чтобы государь с полусотней опричников сблизился с местом засады настолько, что татары смогли бы пустить стрелы и броситься к поезду.

– Уразумел, боярин. Немедля выполню.

– Давай.

К Бордаку подошел Парфенов и спросил:

– Ты, Михайло, ходил к западному дозору?

– Только оттуда.

– И что там?

– Татарские лучники числом в шестнадцать рыл зашли в Треблино, разместились ближе к дороге, двое на колокольне. Я передал Рубачу наказ отправить к царю гонца с просьбой остановиться и переждать.

– Верно сделал. Вот только послушает ли тебя Иван Васильевич?

– Да, это вопрос еще тот. У него характер суровый, решительный. Он может и сам возглавить полусотню и повести ее на татар. Но я думаю, мы тут до подхода царской дружины управимся. Лишь бы опричники из слободы все быстро и ладно сделали.

– А мы что?

– А мы, Василь, снимем лучников. Я с тобой хотел посоветоваться на этот счет.

– Прямо сейчас?

– А чего время тянуть? До молитвы и ужина управимся, после начнем скрытное движение к селу. К полудню ратники должны быть в готовности каждого татарина прибить.

Парфенов кивнул.

– Добро. Какие у тебя мысли насчет нападения на лучников?

– Я думаю, Василь, взять один десяток Рубача, к нему добавить всех лучников. Отряды Огнева и Грудина пусть остаются южнее и севернее места засады, дабы не дать крымчакам развернуться у села.

– Сколько ратников будет в головном отряде?

– У Рубача десять воинов плюс Лекан, по три лучника дадут Огнев и Грудин, да мы с тобой. Выходит почти два десятка.

– У Огнева и Грудина останется по шесть ратников?