Конец крымской орды
Часть 35 из 85 Информация о книге
– Один вопрос дозволь. – Спрашивай. – Князю Парфенову в свою вотчину выехать можно? – Коли дел на Москве нет, отчего не выехать? Пускай едет. Если потребуетесь, то пришлю гонца. – Мы тут же приедем, государь. Иван Васильевич присел в кресло, достал откуда-то сбоку мешочек, протянул Бордаку. – Здесь серебра на сто рублей. Возьми, боярин, тебе сейчас надо. Да и награда это за твои труды в Крыму. Бордак взял мешочек, поклонился. – Благодарствую. – Ступай, Михайло Алексеевич. Бордак вышел в коридор, где стоял Скуратов. – Обо всем поговорили? – спросил Малюта. – Да. – Теперь что наказал государь? – Дозволил ехать в Стешино, к жене. Будет надобность, вызовет. Князю Парфенову он тоже разрешил выезд в вотчину. Скуратов улыбнулся и сказал: – Василий Игнатьевич вряд ли поедет. У него на Москве зазноба. – Кто знает? – Это решайте сами. Значит, ты в Стешино будешь? – Да. – Я насчет того, куда в случае чего гонца слать. Нынче в тебе надобности нет, завтра есть. Время-то непростое. – Это да. Малюта Скуратов вывел Михайло Бордака на переднее крыльцо дворца и простился с ним. Дождь уже кончился. К Бордаку подошел Парфенов и спросил: – Ну что, Михайло? Как встреча с государем? – Встретил поначалу строго. Недоволен был, что я сразу не явился для доклада. Но потом, когда прознал про горе мое, подобрел, выразил соболезнования, сказал, чтобы терпел я и жену не упрекал. Далее я ему поведал о своих делах в Крыму. Слушал царь внимательно, как и всегда, интересовался каждой мелочью. Побагровел, когда узнал про измену и обманку Девлет-Гирея. Заявил, что предстоит битва за существование Руси. – Даже так? – Да, ни много ни мало. – Ну что же, битва так битва, успеть бы подготовиться. А не думает ли Иван Васильевич подводить войска из Ливонии? – Он обо всем думает. Даже с лица сошел, хотя и был худой. – Уж не хворь ли терзает его? – Хворь, Василь, душевная. На нем одном лежит ответственность за Русь нашу. – Ну ответственность не только на царе, но и на всем православном народе. На тебе, на мне, на тысячах других людей. – Все это так, Василь, но пред Господом Богом за государство отвечает только царь. – Перед Господом да. Но ладно. Я понял тебя. Дальше что? – Государь разрешил мне выезд в Стешино, к Алене. Тебе тоже. Но тут Скуратов выказал сомнения. – В чем? – В том, что ты горишь желанием быть в вотчине, а не на Москве. – Почему он так сказал? – Малюта знает о твоих делах с княжной. – Понятно. А в Стешино, я, пожалуй, съезжу ненадолго. Надо еще людей на стройку сюда прислать. – По стройке, Василь. Иван Васильевич передал мне серебра на сто рублей. Возьми половину, дела-то быстрей пойдут. – Не надо. Все, что надо, я уже закупил. Побереги деньги. Потом, как обживаться на подворьях московских станем, они нам пригодятся. Бордак взглянул на Парфенова и сказал: – Это если еще придется обживаться. Впереди же война новая, большая. – Русь не сгинет никогда, Михайло. Даст Господь, одолеем басурман. – Ну и ладно. Значит, едем в Стешино? – Прямо сейчас? – А чего тянуть? – Давай так. Ты отправляйся, а я к вечеру подъеду. – Навестишь невесту? – Да. – Добро. А я поехал. После дождя распогодилось, солнце грело. Во второй половине дня Михайло заехал в село. Люди его узнали. К подворью Парфенова метнулся мальчишка, который был со сторожами. Встретить Бордака вышли Герасим и Марфа. Служка Колька взял поводья. Михайло соскочил с седла, и Марфа тут же запричитала: – Беда-то у нас какая!.. – Молчи, баба! – цыкнул на нее Герасим. – Чуть что, сразу вопить. – Он поклонился хозяину и спросил: – Ты ведь уже, наверное, слышал на Москве о том, что у нас тут произошло? – Ты о ребенке, который помер при родах? Герасим вздохнул. – О нем. – Да, слыхал. Где Алена? Марфа смахнула слезы и ответила: – У себя в опочивальне лебедушка подраненная наша. С ней Петруша, знахарка из соседней деревни бабка Малуша и девка Олеся. – А где повитуха? – На что она тебе? – Говорить с бабкой Варей желаю. – Так у себя она, где же еще. Но тебе надо бы женку проведать. – Знаю. Бордак прошел в комнаты, выделенные для его семьи.