Красавиц мертвых локоны златые

Никогда в жизни мне до такой степени не хотелось побыть одной.

Сейчас моя кровь превратилась в свинец.

– Очень смешная шутка. – Я слышала себя словно со стороны. – А теперь беги и помоги миссис Мюллет в огороде. Может, она даже испечет тебе булочки.

Ундине не требовалось второе поощрение. Она исчезла в кухне, неся в высоко поднятых руках свою грязную тарелку, словно трофей.

– Что ты рассказывала? – вернулась я к Даффи.

Сестрица оторвалась от книги со страдальческим лицом читателя, которого отвлекли от процесса.

– Что? – переспросила она.

– Об иве, – напомнила я. – О плетеных костюмах.

Она драматически закатила глаза к потолку, как будто перелистывая все страницы, которые она прочитала в жизни, от «А – это апельсин» до мистера Капоте, нетерпеливо лежавшего на столе.

– Племенные ритуалы, – сказала она. – Родезия. Обряды перехода.

– Спасибо, Дафна, – поблагодарила я.

Я услышала достаточно.

Осталось только понять, что это значит.





21




Доггер встретил меня в вестибюле.

– Здесь инспектор Хьюитт, – сообщил он. – Приехал за крысой. Я проводил его в гостиную.

В обычных обстоятельствах я бы умерла от смеха от этой нелепой сцены. Она словно из пьесы Дж. Б. Пристли – например, из «Инспектор пришел», где инспектор Гул оказывается ангелом возмездия, если не самим Господом Богом.

– Благодарю, Доггер, – сказала я. – Передай ему, что я буду через минуту.

Мне нужно освежиться. Вернуть немного цвета щекам и вытереть губы.

Еще мне нужно время подумать.

Вчера Доггер сказал мне, что нам придется отдать крысу, но я совсем забыла. Должно быть, он сам сообщил в участок, и теперь у нас на пороге инспектор Хьюитт – ладно, на самом деле в гостиной, – а я совершенно не готова.

Думай, Флавия, думай.

К тому времени, когда я легким шагом вошла в гостиную, протягивая руку для приветствия, ответ был у меня на кончиках пальцев.

– Инспектор Хьюитт, – поздоровалась я. – Рада вас видеть.

– Флавия, – сказал он, пожимая мою ладонь.

– Должна сразу же сообщить, – приступила я, – что упомянутая крыса была уже вскрыта, и я беру на себя полную ответственность. Моя кузина Ундина нашла ее в бумажном пакете в багажнике арендованной машины, и я беспокоилась, что животное может быть переносчиком тифа или какой-нибудь другой заразной болезни. Хотела убедиться, что во внутренностях нет никаких заметных отклонений.

– И как? – поинтересовался инспектор, открывая блокнот.

– Никаких, – ответила я. – И если вы хотите знать, не заметила ли я плевральную жидкость, бубонную чуму, гранулярность печени, ответ – нет. Также я не обнаружила блох, хотя я знаю, что блохи покидают умирающую крысу, как крысы – тонущий корабль.

К счастью, я читала «Великий мор (1348–9 гг.)» Гаскея, подписанное первое издание которого стояло на полке рядом со славной книжечкой Хэнкина «О эпидемиологии чумы» (второе издание, но тоже подписанное) в библиотеке дядюшки Тара, которая находится в моей лаборатории.

От меня не укрылось то, что инспектор слегка опешил. Предполагаю, он явился дать мне нагоняй, хотя я не нарушила ни одного закона, по крайней мере намеренно.

– Что касается того, что мы действительно обнаружили, – продолжила я, – то предоставлю моему коллеге мистеру Доггеру возможность объяснить.

Инспектор Хьюитт улыбнулся.

Интересно почему? Он не принимает меня всерьез? Он смеется над нашим партнерством?

– Благодарю вас, мисс Флавия, – сказал Доггер. – Мы уведомили вас, инспектор, поскольку наши находки указывают на то, что причиной смерти крысы стало проглатывание физостигмина – ядовитого алкалоида, содержащегося в калабарских бобах Physostigma venenosum, нетронутый образец которых мы нашли в непосредственной близости. Это и другие наши находки, например присутствие того же самого токсина в частично переваренном содержимом внутренностей животного, что мы определили путем общепринятого химического теста, заставило нас понять, что ваше вмешательство необходимо безотлагательно.


«Браво!» – хотелось мне крикнуть.

Но я не стала. Вместо этого я открыла блокнот и сделала пару закорючек с помощью импровизированной стенографии, которую я придумала прямо на месте.

В эту игру могут играть двое.

– А, – произнес инспектор Хьюитт с выражением на лице, которое можно было интерпретировать как самодовольное. – И что вас натолкнуло на эту мысль, мистер Доггер?

Ответ Доггера был подобен удару хлыста.

– Мы подумали, инспектор Хьюитт, – (я была так счастлива слышать это «мы», что чуть не обняла себя), – что отравление крысы поразительно и просто невероятно напоминает смерть покойной миссис Прилл.

Повисло самое продолжительное молчание в моей жизни. Я сидела, не осмеливаясь пошевелить ни единой мышцей.

Несколько тысячелетий спустя инспектор Хьюитт потер нос и сказал:

– Боюсь, предположительно я не могу это комментировать, мистер Доггер.

Тем не менее он что-то записал в блокноте.

– Мы этого не ожидаем, инспектор. – Доггер безмятежно улыбнулся. Он был более безмятежен, чем водная гладь.

– Однако, – продолжил инспектор Хьюитт, – теперь, когда было упомянуто имя миссис Прилл, будет ли не по существу спросить, зачем вы явились в Бальзам-коттедж?

– Вовсе нет, инспектор, – ответил Доггер, не успела я открыть рот. – Миссис Прилл пригласила нас на чай.

Я чуть не открыла рот от удивления. Интересно, инспектор заметил?

И все-таки это правда: миссис Прилл действительно пригласила нас на чай.

– Это был исключительно светский визит, мистер Доггер? Или нет?

– Леди была мертва, когда мы приехали, инспектор, – напомнил ему Доггер.

– Ах да, – сказал инспектор. – Была.

Внезапно я онемела. На затылке у меня выступили капли холодного пота. Инспектор намекает, что мы с Доггером – официальные подозреваемые? Что мы убили миссис Прилл, перед тем как хладнокровно позвонить в полицию?

Я делала единственное, что пришло мне в голову, – держала рот на замке.

Временами молчание – единственный ответ.

Инспектор Хьюитт встал, закрыл блокнот и собрался уходить, но резко остановился на полпути к дверям, как будто что-то вспомнил.

– Полагаю, я слышал упоминание «Артура У. Доггера и партнеров»? – сказал он.

Было трудно понять его интонацию. Он стоял посреди оксминстерского ковра и смотрел на нас.

Мое сердце упало в пятки. Это момент, которого я боялась: столкновение с полицией. Нас утащат в тюрьму и станут допрашивать? Закуют в кандалы и будут хлестать бичом?

А потом Доггер сделал то, что я никогда не забуду до конца дней своих, если проживу долго.

Он ловко соединил каблуки с едва уловимым «клац», согнулся в талии и приветствовал инспектора куртуазным поклоном.

Воздух можно было резать ножом.

– Что ж, ладно, – наконец произнес инспектор, – если вы будете столь добры, что передадите мне крысу…



– Что ты обо всем этом думаешь? – спросила я, когда инспектор ушел.

– Если не считать крысы, – сказал Доггер, – предполагаю, он ищет связь.

– Ты имеешь в виду между убийством миссис Прилл и миссионерками?

– Думаю, да, – ответил Доггер.

– Думаешь, он допросил их?

– Наверняка он должен. Не секрет, что они гостили в Бальзам-коттедже и что арендовали машину у Берта Арчера. Но только время покажет. Пути Господни неисповедимы, когда дело касается полиции.

– А как насчет мадам Кастельнуово? – спросила я.

– Думаю, что касательно этого дела полиция находится в неведении. По крайней мере некоторое время она будет в полном нашем распоряжении.