Красавиц мертвых локоны златые
Часть 45 из 48 Информация о книге
– По моему опыту, инспектор, у воров есть принципы, которые непонятны людям вроде вас и меня. Называйте это оправданием. Рационализацией. Называйте это билетом в рай. Даже самые ужасные злодеи среди нас хотят верить, что могут спастись. – Полагаю, что так, мистер Доггер, – согласился инспектор Хьюитт. – Полагаю, что так. – Это клеймо зверя, – продолжил Доггер, – которое требует хотя бы капли правды в наших проступках, пусть даже в высокой степени дистилляции, и не важно, насколько сильно разбавленной. – Вы, сэр, должны были стать полицейским офицером, – улыбнулся инспектор Хьюитт. – Думаю, нет, – улыбнулся в ответ Доггер. – Если бы я им был, я бы знал, кто и как именно убил миссис Прилл: то ли Брокен сам приехал на поезде в Хинли и Бальзам-коттедж, то ли прислал кого-то из своих пособников. Также я бы знал о роли наших леди из Африки и, в частности, об их участии в приобретении и транспортировке токсических веществ из тропиков и человеческих останков от прихода к приходу здесь, в Англии, там, где проходили их выступления, включая Бишоп-Лейси. Как я замечала раньше, в присутствии незнакомцев Доггер становится очень многословен. Основание нашей скромной маленькой консалтинговой фирмы способствовало расцвету этого качества в совершенно неожиданной и удивительной форме. – Значит, вы считаете, – сказал инспектор Хьюитт, – что одна или обе леди из Габона подсыпали смертоносные бобы миссис Прилл? Или предоставили оные бобы доверчивой мисс Трулав, чтобы она сделала работу за них? – Мы не установили конкретно эту связь, – ответил Доггер. – Хотя может быть и так. Что касается того, что я считаю, это не имеет значения, инспектор. Если бы я был полицейским, я бы должен был знать точно. Смелый ответ. – Разлад среди преступников, вы это имеете в виду? – спросил инспектор Хьюитт. – Что-то вроде, инспектор, – ответил Доггер, опустив веки. Это был запланированный сигнал. – О! – сказала я, залезая в карман. – Чуть не забыла. Мы нашли эти письма и билет на поезд в палате доктора Брокена в аббатстве Голлингфорд. Мы знали, что они наверняка будут очень важными для вашего дела и что их нужно немедленно передать вам в руки, пока их никто не уничтожил. Я подтолкнула улики по столу. – Прошу прощения за отпечатки пальцев и тому подобное. О, какая жалость, что я не могу произвести химический анализ взгляда, брошенного на меня инспектором Хьюиттом! Он состоял в равных долях из скепсиса, ярости, смирения, благодарности, возмущения, облегчения и капитуляции. Никогда не видела ничего подобного! – Разумеется, вы обратите внимание, – добавил Доггер, – что эти письма, намекающие на шантаж и отправленные его дочери, скорее всего, написаны его собственной рукой. – В попытке убедить ее, что игра окончена, – сказал инспектор Хьюитт. Он быстро учится. – Как вы сказали. – Доггер улыбнулся. – И вполне вероятно, что они унесены с места преступления им самим. Или, возможно, они были написаны, но не отправлены. Уверен, что вы без проблем доведете это дело до конца. Инспектор Хьюитт положил трубку на пепельницу и встал, скрипнув ножками кресла по полу. – Не могу больше отнимать ваше время, – сказал он, пожимая нам руки. – Уверен, что у вас есть много более срочных дел. Доггер вытянулся во весь рост – довольно значительный, когда он хотел это продемонстрировать. – Ах, инспектор Хьюитт, – сказал он, – кому, как не вам, знать. – Не думала, что ты так выскажешься напоследок, – заметила я. – Была уверена, что инспектор вспыхнет как римская свеча. Мы ехали в «роллс-ройсе» домой в Букшоу, день клонился к концу. Над туманами висел легкий туман, и легкая дымка заволокла дорогу. – Мои слова вовсе не были дерзкими, – сказал Доггер, – это скорее признание уважения между равными. – То есть ты не хотел, чтобы мы уходили с поджатыми хвостами. – Я рассмеялась от радости при мысли об этом. – Именно так, – признал Доггер. – Всегда лучше иметь взаимопонимание с властями, пусть даже оно писано невидимыми чернилами. Я хлопнула в ладоши. – Тем не менее он разозлился, – сказала я. – Нет, – возразил Доггер. – Он не разозлился. Он просто нам подыгрывал. Подыгрывание заставило меня подумать о Колли Колльере и о том, как он размахивает ивовой битой для крикета на лужайке где-то посреди эссекских болот. – Я рада, что мы смогли оставить это ужасное дело о пальце мадам Кастельнуово в секрете, – сказала я. – Для ее сына было бы невыносимо, если бы все это выплыло наружу. – Да, – согласился Доггер. – Вот наша настоящая награда. А это, если не ошибаюсь, огни Букшоу. 26 Две маленькие фигурки шли в полумраке по безбрежным просторам. Одна – это Доггер, вторая – это я. Любопытно, кто-нибудь наблюдает за нами и, если да, что, по мнению наблюдателя, мы думаем и о чем разговариваем? Но здесь, посреди огромного кладбища, вряд ли кто-то нас увидит или подслушает, кроме мертвецов, занимающих все пятьсот акров. Мы не торопимся, как и подобает ситуации. Мы медленно шествуем между рядами могил, как положено паре осторожных детективов, которые только что блестяще завершили свое первое официальное дело. – Меня беспокоит еще несколько вопросов, – сказала я Доггеру. – Может быть, нам имеет смысл закладывать время на обсуждение после каждого дела? Словесная аутопсия? – Прекрасная идея, мисс Флавия, – ответил Доггер. – Что именно вас тревожит? – Во-первых, мисс Трулав, – ответила я, – как человек, посвятивший жизнь алтарной гильдии, мог все эти годы извлекать бесполезные вытяжки из растений и костей мертвецов и деньги из богатых людей? – Самые правильные ответы, – сказал Доггер, – порой находятся в противоречиях. Великое добро включает в себя великое зло. На самом деле, относительно говоря, одно не существует без другого. Необычно, когда крайности соединяются в одном человеке, но такие случаи известны. – Синтия Ричардсон сказала мне, что больные липли к Клэри Трулав, как пчелы к меду. – Да, конечно, – согласился Доггер. – Особенно те, у кого счета в банках. – Интересно, почему мы никогда об этом не слышали? Бишоп-Лейси – такое маленькое место. – Жертвы мошеннических схем чаще всего молчат, – ответил Доггер. – Они живут в страхе, что их легковерность станет предметом сплетен. Стыд сильнее жажды правосудия. – Он добавил: – Или даже возмездия. – Ты предполагаешь, что эта банда воздействовала на нее через религию? Что они воспользовались ее природной склонностью к благотворительности? – Боюсь, что дело более серьезно, – сказал Доггер. – Судя по тому, что сказала вам Синтия Ричардсон, она использовала счета церкви, чтобы хранить преступные деньги. – Разумеется! Синтия это и имела в виду, когда в ответ на мои слова о ловкости рук сказала, что я гений. Но как мисс Трулав удавалось это так долго скрывать? – Пути церкви и торговых банков – это глубокие и мутные воды, – заметил Доггер, – особенно когда они пересекаются. Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем. Не завидую инспектору Хьюитту, которому придется в этом разбираться. – Но она должна была что-то получать за свой маленький заводик в садовом сарае и за финансовые махинации, – предположила я. – Полагаю, что да, – подтвердил Доггер. – Но зачем? Зачем рисковать всем? – Самоуважение, – сказал Доггер. – Соблазн… власть… возбуждение… опасность. Список можно продолжать. Но можно ожидать, что в основе всего окажется гордость. Его слова прозвучали правдиво. Сколько старых пословиц говорит о гордости и ее последствиях? В Библии их множество. – Да, – сказала я, – вот что поражало меня в мисс Персмейкер и мисс Стоунбрук – полное отсутствие смирения. Доггер кивнул. – Смирение – самый лучший барометр, и мы должны искать его в каждом, кого должны уважать. – Эта ее хитроумная деревянная штука, имею в виду мисс Стоунбрук, остается загадкой. Думаешь, она использовала ее для того, чтобы провозить контрабанду под носом у таможенных инспекторов Его Величества? – Она вполне могла, но дело не только в этом. Я поняла, что он не хочет рассказывать мне об этом. Ярдов сто мы прошли в молчании. – Ладно, – наконец сказала я. – Я обещаю перестать насвистывать тему из «Ровно в полдень»[32] в машине. Доггер расхохотался, и его смех прозвучал звоном колокольчиков. А потом он внезапно посерьезнел. – Ивовое плетение мисс Стоунбрук – это священный племенной костюм, используемый в религиозных церемониях в Северной Родезии. Забрать его у изготовителей – само по себе святотатство. В Британском музее есть похожая штука, покупка которой несколько лет назад вызвала большие споры. – И это все, что нам надо знать о мисс Стоунбрук, – подытожила я. – Думаешь, это она дала роковые бобы дочери доктора Брокена? – По моему опыту, – отозвался Доггер, – человек, который может осквернить алтарь, способен на все. – Даже на убийство? – уточнила я. – Даже на убийство, – подтвердил Доггер.