Любовь по обмену

— Узнала сегодня, что у нашего Джастина нет девушки, — говорит Маша, будто невзначай.

А мне стыдно. Теперь Ира тоже поймет, что я к нему не ровно дышу.

— Была какая-то Флоренс, но они расстались.

Ира выливает на себя воду из тазика:

— Ух! — Ежится. — Ничего, здесь быстро себе найдет кого-нибудь. Вон, Вика своих симпатий совсем не скрывает!

Я поджимаю губы. Молчу. Мы встаем, берем полотенца и, вытираясь на ходу, выходим в раздевалку. Из предбанника раздается смех. Женский. Я сразу его узнаю: вспомнишь… тут и оно — Вика. Не могла дождаться, пока придет их время? Обязательно нужно было вламываться к нам?

Надеваю на разгоряченное влажное тело спортивный костюм, беру подмышку пакет с купальником, ветровку и выхожу к ним. Девочки идут следом за мной. Народу набилась целая куча: к столу не подойти, там, вероятно, происходит что-то очень интересное, потому что за спинами Костыля и Лысого, навалившихся на собравшихся, ничего не видно.

Вика замечает нас первыми:

— Девочки, проходите! Не переживайте, мы вас не выгоняем. Можете даже присоединиться к игре! — Она отклоняется назад, и я вижу лежащую на боку бутылку среди посуды, стаканов и нескольких мобильников.

Понимаю, что они играют в «бутылочку». Оглядываю собравшихся: компания Вики в полном составе, несколько ребят с филфака, Джастин, сидящий на том же месте, где и был, когда мы уходили в парилку. Сглатываю и не могу решиться, согласиться мне на это или нет.

— Нет, спасибо, — бросает Маша, отходя в сторону, туда, где со стаканом возле маленького окошечка стоят Дима с Никитой.

Ира, повесив полотенце на плечо, тоже проходит мимо и присоединяется к ним. Мне следовало бы тоже уйти, но я стою в замешательстве.

— Но… играют только свободные! — Радостно сообщает Вика. — Только одиночки!

Звучит, как приговор. И как упрек. Под звук вращения бутылки я делаю шаг в сторону, к окну.

— Она сказала, что это традиционная игра русских студентов, — тихо усмехается Никита. — Находчивая же баба!

— Почему они вломились? — Пищу я, подходя к Калинину.

— Я говорил им, что они вконец охренели, — под громкие возгласы этих ненормальных отвечает Дима, — но наше время вышло, никуда не деться — правила.

Натягиваю на лицо маску безразличия. Какая мне разница? Сделаю лицо кирпичом и уйду.

Но звук остановившейся бутылочки и дикий визг заставляют обернуться. Я уже знала, что это произойдет. Предчувствовала. Донышко смотрит на Вику, горлышко — на моего американца. Мне хочется бежать, но я как в замедленной съемке стою и наблюдаю за происходящим.

Она смеется, делает вид, что смущена, затем нахраписто наклоняется на стол грудью и тянет к нему свои лапы. Джастин выглядит немного растерянным, улыбается, подставляя то ли щеку, то ли подбородок, но ее руки уже у него на скулах, пальцы впиваются в кожу, а наглый рот накрывает его пухлые губы. Все происходит тааак медленно, словно специально, чтобы сделать мне больнее.

Слышу мерзкое улюлюканье и вижу, как Вика закрывает глаза, запуская свой язык ему в рот, как вздымаются брови Джастина, как поднимаются от неожиданности его плечи. Но… он не отрывается от нее. Не убирает лица. Мне плевать, что она держит его, чтобы удобнее было орудовать своим языком у него в глотке, но парень даже не делает никаких попыток вырваться! Хоть и не отвечает.

— Уууу! — Взвывает мерзкая компашка. Кто-то аплодирует. — Супер! Крутите дальше!

Вижу, как оседает на скамью Джастин, вытирая пальцами рот. Он смотрит на нее типа «эй, красотка, что это было?», хотя должен «эй, шлюшка, ты рот вымыла прежде чем, лезть ко мне?»

Замечаю краем глаза, как Игорь в одиночестве покидает их и идет в парилку. Мне вот лично тоже тошно, пойду-ка отсюда.

— Джаст, ты идешь? — Спрашивает Дима.

Американец вращает глазами, как потерявшийся в городе олень.

— Да. Да! — Встает.

— Подожди, — останавливает его Вика. — У меня к тебе срочное и важное дело. Нужно поговорить.

— Что? Сейчас? — Морщится он.

Она оборачивается к нам:

— Ребят, это всего на пять минут, не дольше, обещаю. Потом верну вам вашего Джастина. Идет? — Ее фальшивая улыбка больше похожа на кривую, размытую кляксу. — Или кто-то против?

Этот вопрос, как вызов.

— Нет. — Говорю безразлично, усмехаюсь и выхожу вон.

— Мы будем в домике. — Бросает на прощание Дима.

За моей спиной раздается новый всплеск восторга — очевидно, бутылочка опять кого-то не подвела.

Сплевываю себе в траву яростно, по-пацански, и, пиная чью-то обувь, ускоряю шаг. Мне нужно тщательнее скрывать свои боль и обиду, но я не могу. Не получается. Мне хочется, чтобы все оставили меня в покое и перестали ржать. Чтобы чертов лесной воздух перестал быть таким романтичным и свежим, чтобы луна скрылась за черные тучи. Чтобы Вика эта заразилась чем-нибудь гадким в этой гребаной бане и наградила этим всех, с кем переспит!

Все плохо, все очень плохо. Отвратительно просто. И бесит, жуть как!


Иду вверх по дорожке, до боли сжимая зубы и мокрые полотенца в руке. Одуреть просто! Да я ж готова была участвовать в этой игре и перецеловать всех парней только ради того, чтобы мне выпал шанс коснуться губ Джастина. Ох… Эта мысль врывается в мое сознание из ниоткуда и производит эффект взорвавшейся бомбы.



Джастин



Мне нужно усердней учить русский язык, чтобы больше не попадать в такие вот ситуации. Еще пять минут назад всем было весело, мы смеялись, пили пиво и хохотали, а теперь у меня во рту привкус чужих губ и острое чувство, что все пропало. Зоя видела все своими глазами, и мне почему-то очень важно, чтобы она знала, что все это произошло не по моей инициативе.

— Очень важный разговор. — Вика тычет мне в грудь своим блестящим ногтем. — Пойдем!

Хочу отказаться, сославшись на друзей, но те выходят из помещения, бросив на прощание, что будут ждать меня в домике.

— Идем же! — Она уже тянет меня за собой, крепко вцепляясь в запястье.

Встаю, беру куртку и прорываюсь сквозь шумную толпу вслед за ней. По пути вижу, как целуется очередная парочка, и отмечаю, что это ничуть не похоже на тот откровенный и глубокий поцелуй, которым наградила меня Вика минуту назад. Да это просто короткое прикосновение губами, накрытое волной смущения! А я уж было подумал, что здесь так принято — целовать по-французски любого малознакомого человека.

— Туда! — Девушка нарочно тащит меня в противоположную сторону от тропинки, по которой удаляются Зоя с ребятами.

Она, как маленький танк, даже густая трава и облако мелкой мошки не способны ее остановить. Бросаю взгляд через плечо — никто из моих друзей даже не оборачивается. Значит, нет мне спасения. Придется идти.

Вообще, самый легкий способ покончить с этим, это найти подходящее местечко и дать этой девушке, наконец, того, чего она так хочет. Не понадобится даже нести всякую чушь про то, как она красива, и как я чуть не ослеп, когда увидел ее впервые. К тому же, и ее поведение слишком красноречиво выдает желания, чтобы можно было не обращать на это никакого внимания.

— Я бы хотела прогуляться, ты не против? — Вика отпускает мою руку, когда мы спускаемся к реке.

Кивает на прибрежную зону, усыпанную поверх песка щепками, камнями и трухлявыми корягами.

— Если только недолго, мои друзья ждут меня.

Она пропускает мои слова мимо ушей.

— Замечательно.

Стараюсь держаться ближе к траве. Не хочется окончательно лишиться кроссовок на мокром, вязком песке.

— Как тебе в России? — Вика идет рядом и смотрит на меня через плечо. Все в ее поведении от полуприкрытых глаз до походки — чистое кокетство. Эта девчонка знает, как себя преподать, и флиртует со знанием дела.

— Хорошо. — Пожимаю плечами. — Мне нравится.

Прохладный воздух приятно щекочет ноздри. От выпитого во всем теле разливается приятная расслабленность, дышится легко и свободно, но вот сердце по-прежнему почему-то тревожно щемит. Инстинктивно ускоряю шаг, но и Вика не отстает.

— Завел друзей? — Ее шажки отдаются шелестом травы в полуночной тишине.

— Можно сказать и так. — Усмехаюсь. — У вас в России друг — это друг для всего. У вас общие увлечения, вы проводите вместе все свободное время. Это мне нравится. У нас же привычнее, когда с одним другом вы отдыхаете семьями, с другим играете в гольф, с третьим дружите только на работе.

— Это ты про себя?

Усмехаюсь. В точку. Я только что подумал про своего отца. Градус нашего с ним взаимного нетерпения заметно снизился с момента моего отъезда, но обиды — они никуда не делись. И мне все еще очень трудно удержаться, чтобы не выплескивать их в таких вот колких фразах при каждом удобном случае.

— Не знаю… — Поворачиваюсь к ней и сразу натыкаюсь на пристальный взгляд. — Не будем об этом.

Я так привык, что Зоя ниже меня, что обычно приходится опускать глаза, чтобы посмотреть на ее трогательное личико, что теперь мне сразу же становится неуютно. Еще, наверное, и оттого, что гуляю в такой романтической обстановке с хорошенькой девушкой, а думаю о другой, и ничего не могу с собой поделать.

Некоторое время мы с Викой молчим.

— Как тебе Дима? — После паузы спрашивает девушка. — Он ведь тоже жил в Америке. Целых три года.

Оборачиваюсь назад и вижу, что наш лагерь остается далеко позади, мелькая в глубине леса десятками желтых огоньков.

— Он мне нравится. Веселый парень. Очень помогает. — Чешу затылок. — И дело не только в его английском. Он сам по себе очень хороший человек.

— Соглашусь. — Девушка задевает меня плечом.

Либо намеренно, либо она не совсем трезва.

— И гёрлфренд у него замечательная. Они с Машей — идеальная пара. — Добавляю, подумав.

— Да я тоже так считаю! — Вика касается своих губ и улыбается мне лукаво. — Как только он к нам перевелся, все сразу увидели, что они очень подходят друг другу.

— Колоритная парочка, — киваю.

Но не об этом же она хотела со мной поболтать?

— Так о чем…