Логово змея

В отличие от Шаврова Дима возник в кабинете Радзина почти мгновенно. Он показался Радзину изрядно взъерошенным, под глазами лежали тени – первый признак будущих отечных мешков.

– Неважно выглядишь, Дима, – сказал Радзин. – У тебя проблемы?

– Почему? Нет, – ответил Власов и слегка покраснел. – Я теннисом начал заниматься, – сообщил он. – Хожу на корт вторую неделю, а мышцы до сих пор болят. Утром подниматься с постели – как на пытку.

– Спорт – это хорошо, – одобрил Радзин, – надо бы и мне кости маленько размять. Ну, если дело только в спорте…

– Конечно! – ответ его показался Радзину несколько нервным. – А что еще может быть?!

– Что у нас с кредитами?

– Заседание правительственной комиссии намечено на пятнадцатое.

(«Опять как-то уж слишком поспешно!»)

– Почему на пятнадцатое, Дима? Это же через две недели! Ты говорил, что все должно решиться не позже четвертого.

– Так и должно было быть. Но в последний момент наш вопрос перенесли на следующее заседание.

– Причины? – отрывисто спросил Радзин.

– Ничего определенного, как мне кажется… Обычная перестановка в рабочем порядке.

– Тебе кажется? Ты связывался с Зыбиным?

– Вообще-то я пытался неоднократно, но…

Радзин устало вздохнул.

– Слушай, Дима, ты не хуже меня знаешь, что в неожиданных перестановках не бывает ничего обычного. Особенно когда речь идет о больших деньгах. На все есть причины. Должны быть! Немедленно переговори с Зыбиным. Нет! Пожалуй, я с ним сам поговорю. У тебя больше ничего важного?

– Нормальные текущие вопросы. Если вы хотите, я могу подробно…

Дождавшись утвердительного кивка Радзина, Власов раскрыл свою папку и принялся выкладывать документы, сопровождая каждый довольно точными и краткими комментариями. Радзин слушал, испытывая сожаление, что согласился. Здесь Дима был полностью в своей стихии, он прекрасно владел темой, и это, без сомнения, позволило ему полностью избавиться от нервозности. Радзин сознавал, что совершил небольшую тактическую ошибку.

– Скажи, Дима, – прервал он финансового директора посреди изложения сути сложной операции с трансфертами, – ты с этим гангстером – Ларионовым – поддерживаешь контакты?

– Постольку-поскольку это необходимо, – ответил тот после небольшой паузы. – Деньги он перечислил, как договаривались. Теперь звонит мне примерно раз в неделю.

– Зачем?

– Наверное, беспокоится. Как-никак двадцать миллионов…

– Чушь какая-то, – неприязненно сказал Радзин. – Какого черта он беспокоится, когда у нас официальный контракт!

– Это – Ларионов, – объяснил Дима. – У него свои представления о том, как сегодня ведутся дела, Сергей Юрьевич. К тому же мне кажется, что я ему нравлюсь.

– Насколько я знаю, ты предпочитаешь женщин? – Радзин кивнул на дверь, за которой сидела секретарша.

– Ему нравится со мной общаться, – сдержанно обиделся Власов. – Ему нечасто приходилось встречаться с людьми нашего круга.

– Думаешь, для него это имеет какое-то значение? – удивился Радзин. – Да ему на все плевать, лишь бы зеленые шелестели.

– Это не так, – покачал головой Власов. – Он, конечно, бандит, но совсем не настолько примитивен. У него, Сергей Юрьевич, есть конкретная жизненная цель. Представьте, он совершенно искренне намерен добиться уважения сограждан.

– Боже ты мой, еще один сынок Корлеоне выискался! – вздохнул Радзин. – Значит, очень хочет попасть в благородное общество? Что ж! Сегодня это несложно. Купи депутатский мандат – и тешь душу в Думе, обойдется всего в пятьсот тысяч зеленых… Но ты меня заинтересовал. Надо бы мне с ним как-нибудь познакомиться. Все-таки деловой партнер.

– А вы знаете, он будет этому очень рад. Иногда мне кажется, что он об этом просто мечтает.

– Но только не сейчас! Пусть пока мечтает. До полного завершения операции мне рядом с бандитами светиться совершенно ни к чему. Ну ладно, заканчиваем. Продолжай!

Вошла секретарша, поставила на столик кофейник и чашки, разлила кофе и неслышно удалилась. От внимания Радзина конечно же не ускользнул их короткий с Власовым обмен взглядами.

– Не обижаешь девочку? – спросил он и, заметив, что Дима тут же начал надуваться, успокаивающе махнул рукой. – Шучу. Девочка на самом деле хорошая. Мне, старику, на вас приятно смотреть.

– Ну, скажем, на старика вы не очень похожи.

– Это тебе так только кажется… У меня, Дима, многое уже позади, а у тебя – нет. В том числе совершенные ошибки. В этом разница.

– Уж не знаю, как это и воспринимать, – сказал Власов. – Ошибок совершать не хотелось бы.

– И я тебе того же желаю, – кивнул Радзин. – Это весьма болезненно. Особенно, если касается личных вопросов. Думаю, ты меня понимаешь.

– Да, – неопределенно пробормотал Дима, но в лице его при этом что-то неуловимо дрогнуло, и Радзин остро почувствовал, что Власову известно о его проблемах в отношениях с Юлией.


«Знает. Хотя знать не должен. Никто не должен знать, кроме Шаврова и его ищеек. Значит, все-таки Димочка? Ах ты, щенок!»

– Ладно, Дима, оставь мне эти бумаги, я их просмотрю. А с Ларионовым действительно надо бы увидеться. Я подумаю, как это можно будет организовать…

Когда Власов вышел, в кабинет заглянула секретарша.

– Сергей Юрьевич, я пойду пообедаю?

– Иди, Марина, – разрешил Радзин.

Правильно угадав об информированности Власова, он, однако, ошибался насчет источника информации. Дима действительно знал, что в семье шефа серьезные нелады. Но сказала ему об этом Марина, случайно подслушавшая разговор шефа с «доброжелателем». Надо сказать, Власов принял это к сведению весьма равнодушно: все, что впрямую не касалось работы, его интересовало очень мало.

За исключением самой Марины, с которой он в данную минуту в своем кабинете азартно занимался любовью, используя таким образом время своего и ее обеденного перерыва.





* * *


Варлам был уверен в успехе, уверенность его возросла стократно, когда собаки вывели их на совсем еще теплую лежку беглецов. Хорошо, что Кержак ему больше не мешает, Варлам и без его указки способен сделать то, что нужно. Сейчас Кержака с простреленным пузом тащат на носилках в Мажар, а погоней командует Варлам.

Вместе с ним было еще пятеро – опытных лесовиков, читающих следы не хуже собаки и способных попасть белке в глаз, не испортив шкурки. Та неудача в распадке не в счет, ни Кержак, ни Варлам, никто другой просто не ожидали ничьего постороннего вмешательства. Беглецы (или их трупы) были бы в их руках, кабы не чужаки, непонятно откуда взявшиеся. Но когда смятение прошло, осталась злость и желание отомстить. К тому же отпускать беглецов было никак нельзя.

Варлам не спрашивал у Кержака совета или разрешения на продолжение погони, потому что тот был без сознания. Но догнать врага по своей охоте кликнулись все. Пятерых Варламу пришлось отправить обратно в село. Двое получили ранения – не такие тяжелые, как у Кержака, но по тайге с ними уже не побегаешь. Да и Кержака тащить кому-то надо было. У них остались только две собаки из четырех. За погибших собак с чужаков будет отдельный спрос. Таких лаек, как в Мажаре, по всей тайге не сыскать.

Пока рядили, кому продолжать преследование, а кому возвращаться, собаки успели отдохнуть и легко взяли след. Начни Варлам погоню чуть пораньше, удалось бы взять врагов еще ночью, спящими. По оставленным следам он увидел: их было всего трое, считая и беглеца, который к тому же был ранен. Значит, гнаться долго не придется. Так оно и шло.

Собаки нервно взвизгивали и натягивали поводки, участки бурелома замедляли погоню, но Варлам знал, что они все равно движутся гораздо быстрее беглецов и исход погони предрешен. Теперь они не совершат ошибки, беглецы неизбежно проиграют состязание в выносливости, а состязание в меткости стрельбы проиграют и подавно. Когда беглецы свалятся без сил, Варлам с товарищами не спеша перебьют их издали, не подставляясь больше под ответный огонь.

Беглецы приближались к реке, и Варлам очень рассчитывал, что сумеет настигнуть их прежде, чем они начнут переправу на другой берег. Не получилось, однако. Разгоряченные собаки вывели погоню к быстрому потоку, сунулись в воду, отскочили назад и возбужденно затявкали.

– Ништо, на том берегу возьмем, – сказал Варлам. – Не уйдут.

– А они нас с того берега не перещелкают? – выразил опасение Гришка Конюхов.

– Их стремниной вниз снесло, – сказал Варлам. – Да мы тут и не полезем. Поднимемся чуть выше, там брод легкий, ужо наверстаем. Ну, пошли, нечего лясы точить!

Переправа находилась всего метрах в двухстах вверх по течению, река там на небольшом отрезке своего ложа становилась вдвое шире и мельче, и хотя поток был столь же стремителен, перебраться на другой берег здесь без особого труда смог бы и ребенок. Оберегая собак, их взяли на руки, первым в воду ступил Варлам, за ним Гришка. Они зашагали по воде, тщательно выбирая место для каждого следующего шага, чтобы не оскользнуться на камнях. Они не достигли и середины реки, когда Гришка, то и дело поглядывавший с опаской на противоположную сторону реки, вдруг закричал:

– Варлам! Вон они! Вон!

Мгновенно сорвал с плеча винтовку и выстрелил, целясь в темное пятно, мелькнувшее в кустах. Варлам, не думая и не рассуждая, тут же сделал то же самое и, пригибаясь, бросился к берегу, не разбирая дороги. За его спиной защелкали выстрелы двух других охотников. «Как они могли тут оказаться?» – подумал Варлам о беглецах, но ответа на свой вопрос найти не успел, потому что с берега в ответ ударил нестройный залп.

Те, кто стреляли по Варламу и его товарищам, видимо, были охотниками не хуже. Каждая пуля нашла свою цель. Бежавшие первыми Варлам и Гришка упали одновременно, они словно нырнули в холодную воду и остались недвижимы. Еще один мажар погиб вместе с собакой – пуля пробила сразу оба тела. Трое остальных, не пытаясь отстреливаться, бросились назад, поднимая фонтаны брызг, ожидая каждую секунду пулю в затылок или под лопатку. Однако, как ни странно, в них больше не стреляли. Благополучно добравшись до берега, преследователи, превратившиеся в беглецов, скрылись в тайге…



Беглецы слышали звуки отдаленной перестрелки, но не в силах были понять причину. Самое главное, что стреляли совсем не в той стороне, откуда они ожидали погоню, и уже одно это было хорошо. Теперь их движение по тайге было сравнимо со скоростью улитки. Поддерживая Драча с двух сторон, они брели, постоянно делая короткие остановки для отдыха. Сколько еще они сумеют вот так пройти? Глеб не задавал себе этого вопроса, потому что не знал на него ответа. Сейчас он, как уже много раз прежде, целиком положился на Анну.

За два или три часа они едва ли сумели одолеть больше километра, но настал момент, когда беглецы поверили в спасение. Драч к этому времени был полностью обессилен и дальше идти не мог даже с их помощью. К тому же у него начался сильный жар. Им всем требовался более продолжительны отдых.

Глеб и Анна сделали что могли. Глеб нарубил ножом – единственным оставшимся у них оружием – мягкого лапника, соорудив кучу с подобием навеса. Анна тем временем бродила вокруг, пытаясь отыскать в лесу съедобные растения. Результаты ее поисков были весьма скромны: несколько пригоршней подсохших ягод, да корешки неизвестного Глебу растения, пожевав которые удалось лишь слегка приглушить голод.

Довольно долго Анна колдовала над раненым. Заставила его проглотить какую-то траву, а потом наново перебинтовала рану, обложив собранными листьями. К этому времени уже стемнело. Костер разводить было нечем, они просто забрались в еловую нору, согревая друг друга своими телами. Отупение усталости овладело Глебом, он подумал о том, что, если сейчас враги найдут их и схватят, его это даже не слишком огорчит. Он хотел сейчас только одного: не двигаться, не шевелить руками и ногами. Веки его были налиты чугуном, но усталость была столь велика, что пересиливала даже сон. Добрую половину ночи Глеб пролежал в странном оцепенении, то погружаясь в забытье, словно в неподвижный омут, то вновь выныривая на поверхность.

Когда он проснулся, дневной свет вовсю проникал сквозь жиденькую крышу шалаша. Сколько он проспали – определить было невозможно, похоже было только, что утро уже заканчивалось. Врачевание Анны достигло цели. Пробудившийся Драч, хотя и был слаб, но по сравнению со днем вчерашним чувствовал себя намного лучше. Хотя раны саднило, жар спал, и лихорадка его не трепала, к тому же Драчу здорово хотелось есть. Но тут никто ему помочь не мог, притупленное сном чувство голода, терзало всех троих одинаково.

– Куда мы пойдем? – спросил Глеб Анну.

– Туда! – она уверенно указала направление. – Зимовье совсем недалеко, к вечеру мы туда обязательно доберемся.

Опираясь на вырезанный из ствола молодого деревца костыль, Драч довольно бодро ковылял вслед за Анной и Глебом. Удача, казалось, вновь вернулась к ним, погода была по-прежнему теплой и тихой, опасность погони миновала – мажары по неведомой беглецам причине отказались от преследования.

К вечеру они действительно добрались до охотничьей избушки, и Глеб впервые поверил, что самое трудное осталось позади. Этим вечером они поели по-настоящему. Из находившихся в избушке припасов Анна соорудила обильный ужин. После дневного перехода рана на ноге Драча слегка кровоточила, однако выглядела чистой, плечо же совсем не беспокоило, и, хотя он совершенно выбился из сил и вряд ли способен был сделать еще хотя бы несколько шагов, но поверил, что очень скоро будет вполне здоров.

Все это время мозг Драча бередили противоречивые мысли. То обстоятельство, что потенциальные жертвы сделались его спасителями, резко меняли ясную и привычную Драчу картину жизни. Эти двое и сейчас продолжали операцию по его спасению, без них выбраться из тайги шансов у Драча по-прежнему было немного. Во всяком случае, Драч понял главное: убивать геолога он не станет. Чувство благодарности у него не атрофировалось, Драч помнит свои долги и умеет их отдавать. Они навсегда расстанутся, добравшись до цивилизованных мест, решил Драч, и дороги их больше никогда не пересекутся. Если у Шаврова имеются к геологу какие-то вопросы, пусть он их решает сам, Драч ему в том теперь не помощник.

Он понимал, что путь их лежит через село Тангуш, где его роль в происшедших событиях неизбежно перестанет быть тайной для Анны и Глеба. Впрочем, надеялся Драч, возможно, этот колхозный председатель, туземный вожак, не узнает его – заросшего бородой до глаз, оборванного и исхудавшего. В конце концов он убедил себя, что так оно и будет, и выбросил все из головы.

Они молча сидели в полутьме у догорающей печурки, когда Анна вдруг слегка вздрогнула и напряглась. Моментально заметивший эту перемену Глеб схватил топор.

– Есть кто в доме? – услышали они голос, и Глеб облегченно перевел дух.