Лука, или Темное бессмертие

Вдалеке между ветвей мигнул фонарик: человек бежал. Коп метнулся вправо, нагнулся, прикрепил магнитный маячок под капот у заднего колеса, потом пробежал несколько метров по дороге и нырнул в высокие травы. Три секунды спустя луч рыскал по соседним кустам.

Николя сумел незаметно вернуться к Тассену, который не двинулся с места. Они залегли, как два леопарда в засаде. Капитан приложил палец к губам. В пятнадцати метрах от них пес продолжал надрываться.

Неизвестный вернулся к фургончику. Они услышали неясный звук его голоса, потом лай прекратился. Он пошел по дороге в их направлении. Если он пройдет дальше и свернет к верфи, да еще посветит в глубину, то обнаружит их машину.

Звук шагов… Прерывистое дыхание… Луч прямо перед ними освещает траву и малейшие закоулки… Тень, держащая фонарик, казалась огромной. Николя на мгновение почудилось, что блеснул металл оружия. Прижимаясь к нему, дылда Тассен втянул голову в плечи, держа свой «зиг» в правой руке. Время остановилось, пока мужчина не повернул обратно. Десять секунд спустя автомобиль тронулся с места и исчез в ночи.

Оба копа предпочли не двигаться и не говорить, пока был слышен шум мотора. Наконец, когда вернулись ночь и тишина, Николя выпрямился. Мускулы, перенасыщенные молочной кислотой, горели. Выдохнув, он достал сигарету и протянул другую напарнику:

– Мы его засекли… Но, черт, эта собака чуть все не завалила.

– По-твоему, он что-то заподозрил?

У стены ангара Николя прикурил обе сигареты. Несколько минут они смаковали свою победу: засада оказалась не напрасной.

– Собака могла залаять из-за чего угодно: птицы, животного в траве. У него нет особой причины сомневаться, но из-за событий последних дней он наверняка весь на нервах. Давай поехали, и двигаем сразу в Бастион. Надеюсь, Шарко сидит за компом. Вот он порадуется.

Тассен достал пачку бумажных носовых платков:

– Мне надо отойти… Короче, понимаешь?

Он исчез за углом, сжимая ягодицы. Николя позволил себе нервную усмешку: Тассен чуть не наделал в штаны. Первые задания, страх столкновения и того, что придется стрелять в нечто, отличное от мишени в тире…

Так и не расслабившись, он вернулся к машине. Все могло пойти прахом из-за собаки. Он вспомнил, как дергался вэн. Какое животное могло вызвать такие сотрясения? Какой монстр там таился?

Сам того не ведая, Каратель приведет их прямо в свое логово.





42




Шарко сделал все возможное, чтобы близнецы подольше не заснули. Он даже достал из шкафа в их комнате старинные деревянные игрушки. Одна из них представляла собой набор бело-черных фигур разной формы, из которых предлагалось построить как можно более высокую башню. Игрок, башня которого рушилась после того, как он добавлял очередной элемент, проигрывал. Даже Янус принимал участие, разлегшись на ковре в позе сфинкса.

Дети веселились вовсю, а он так любил невинность, которая еще светилась в их взглядах. В пять лет их вопросы касались всего на свете: почему море синее, какая сила не дает луне упасть с неба… Но вскоре к ним прибавятся совсем другие вопросы – о смерти, насилии, обо всех кошмарах, которые без конца обсасывает пресса, внутривенно впрыскивая страх. Ужасу научаются рано.

Когда Жюль уронил башню, как раз перед тем, как пробило десять, Шарко воспользовался случаем, чтобы ткнуть пальцем в экран телефона и убедиться, что сигнал GPS не двинулся с места. Он хлопнул в ладоши:

– А теперь в постель, великаны!

Они не стали протестовать. В спальне Франк с особым тщанием подоткнул им одеяльца, послушал, как они шепчутся в подступающей ночи.

Двадцать четыре часа жизни…

Едва он прикрыл тяжелые веки, в мгновение ока кровати внезапно встали дыбом и превратились в наполненные водой цилиндры. Внутри, вытаращив глаза, с воплями бились о стенки Жюль и Адриен.

Шарко снова увидел лицо Бертрана с пузырьком воздуха возле носа, его позу зародыша в прозрачном резервуаре. Задыхаясь, он пошел на кухню и выпил залпом большой стакан воды. Его глаза так пылали, что Люси спросила себя, не плакал ли он.

– Что случилось?

Шарко сел за стол:

– Я хотел попросить прощения. За все, что тогда наговорил в кабинете. А потом в машине, когда мы стояли перед домом Шевалье. Это дело сводит меня с ума, и иногда я сам не понимаю, что несу.

Люси заканчивала греть две порции замороженного чили с мясом. Она поставила две тарелки и уселась напротив мужа.

– Ты помнишь, что выложил мне прямо в глаза, когда мы в самый первый раз встретились в кафе напротив Северного вокзала?

Он покачал головой.

– Это была не цитата из «Унесенных ветром», – продолжила Люси. – Скажем, ты был куда менее поэтичен, чем Кларк Гейбл.

– Хмммм?

– Ты мне сказал, что я сижу там, напротив тебя, потому что упускаю шанс жить своей жизнью. И что в моей голове снимки трупов занимают место фотографий моих детей. Ты посоветовал мне развернуться на сто восемьдесят градусов, иначе я закончу, как ты сам, одинокой посреди мира, горящего на медленном огне.

Шарко втянул голову в плечи, как нашкодивший ребенок:

– Я правда так сказал? При нашей первой встрече?


Она поднесла ко рту кусочек чили:

– Да, это были первые твои слова… Шарко в своем репертуаре. Неплохой ты задал тон, тебе не кажется? Не всякая женщина выдержит такое, да еще на премьере! Но я смогла. И если мы оба сейчас здесь, то именно потому, что в глубине души я готова выслушивать от тебя такие высказывания в любой момент. Это тяжело, но я готова…

Шарко кивнул с трогательной робостью. Он повозил красную фасолину по своей тарелке.

– Мне недавно позвонил Жеко и передал, что Флоранс просит тех, кто ее спас, зайти к ней, – сообщил он. – Она хотела бы их поблагодарить…

– Ты мне об этом не рассказывал.

– Я не хочу к ней идти. Я арестовал ее мать. Нет, лучше ей меня не видеть. А вот ты пойдешь. Ты знаешь, что в таких случаях говорить.

Люси ничего не ответила, но она тоже туда не пойдет. Ужин, покой, взгляды – в такие моменты жизнь обретает весь свой смысл, сокровище всегда таится в простоте. Семья, собака, разбросанные по полу старые игрушки, крыша над головой… Что еще нужно? Такого существования Шарко вполне хватало, и он будет защищать его любой ценой.

Он помог Люси убрать все в посудомоечную машину, вернулся в гостиную и растянулся на софе, лицом к информационной программе по телевизору. Все продолжалось, то в прямом эфире, то в записи, секунда за секундой… Кадры больницы, где лечили Флоранс, загородного дома Пристера под охраной цепи полицейских, стоящих по щиколотку в воде, выступления прокурора, Жеко, между двумя картинами наводнения и терпящих бедствие жителей. Сколько ни переключай программы, везде одно и то же: слезы, жалобы, страдающие лица, гнев, оскорбления… Шарко ошибался, мир больше не горел на медленном огне. Он занялся пламенем.

Он вырубил телевизор, взялся за мобильник и включил экран. Точка GPS была неподвижна. Команда на смену прибудет через полчаса. Потом другая, и так до вечера воскресенья. Он надеялся, что Каратель выполнит свои обещания и их усилия окупятся.

Телефон зазвонил в тот момент, когда он собирался его отложить. Паскаль.

– Шарко.

– У меня в голове все вертелось и вертелось, – выдохнул Робийяр, – можешь не верить, но я нашел отгадку, когда читал «Паризьен» в сортире! ЛП: «Паризьен»! Надпись на кардиостимуляторе «ЛП/8/9/14/С3», помнишь?

Шарко крепче прижал аппарат к уху:

– «Паризьен», дата и…

– И номер страницы! Это «Паризьен», 8 сентября 2014 года, страница 3. Я посмотрел в архивах в Интернете и, черт… нашел одну штуку. Я отсканировал тебе страницу и послал и на личный, и на рабочий адрес. Это касается дела с трупом в Манси, Франк. Мы не знали, есть ли связь, ну вот, теперь знаем, что точно есть. Ты пока помозгуй, мне надо возвращаться…

Он тут же дал отбой. Шарко открыл свою почту. Люси подошла к нему с ватным диском для снятия макияжа в руке:

– Кто это был?

– Паскаль… Он расшифровал надпись на кардиостимуляторе… Газета, дата, номер страницы…

Он распечатал файл. На странице было три статьи, но его внимание привлекла одна.

Во вторник, 7 сентября, в середине дня ныряльщики выловили труп в озере Манси, в Эссоне. Полицейские прочесывали дно с совершенно иной целью, поскольку искали автомобиль, использованный при совершении налета во время проведения городской ярмарки. По нашим первым сведениям, тело было завернуто в брезент, утяжеленный камнями. На данный момент мы не знаем, идет речь о мужчине или о женщине. Жуткая находка может внести смятение в умы обитателей этого города, который всегда считался спокойным. Расследование поручено уголовной бригаде судебной полиции Версаля.



Прочтя, Люси застыла на месте:

– Вот же черт!

Франк заметался по комнате, выставив вперед указательный палец:

– Это означает две вещи. Во-первых, Каратель, за которым мы гоняемся сегодня, в 2017-м, связан с преступлением в 2014 году, и Фабрис Шевалье это знал. Во-вторых, существует связь с малышом Лукой. Шевалье оставил нам это указание, а его указания до сих пор всегда оказывались надежными. Он говорит о секрете. Секрет малыша, который ведет к телу, погребенному с грузом в глубине пруда. – Сжимая руками виски, он покачал головой. – Каким образом обнаруженное три года назад тело может быть связано с младенцем, родившимся всего несколько месяцев назад? Ты хоть что-то понимаешь?

Люси, казалось, не слушала. Ее взгляд застыл на мобильнике мужа.

– Точка, Франк. Кажется, она движется…

Шарко схватил телефон. Движением пальца он навел фокус на остров Жана Ленобля и глазам своим не поверил: Люси была права, сигнал перемещался.

Он протянул руку к жене, оглядывая все близлежащие поверхности.

– Твой мобильник! Быстрее!

– В кармане моей куртки.

Шарко достал аппарат и попытался дозвониться до Николя или Тассена. Но попал на автоответчики. Оба телефона сели.

– Есть вероятность, что это их машина?

– Никакой, инструкции были четкими. Если точка движется, значит GPS поставлена на машину Карателя. У них получилось.

Франк постарался сдержать восторг. Не стоит ни горячиться, ни куда-то мчаться. Если Каратель приехал оглядеться, значит он чувствовал себя спокойно, несмотря на события последних дней. Он не знает, что попал под наблюдение, и приведет их прямо к себе домой.

Шарко устроился на софе, прижав к себе Люси, словно собирался посмотреть хороший триллер. Интересно, в какой город приведет их этот мерзавец?

Благодаря настройке аппарата они могли отслеживать маршрут в реальном времени с точностью до пяти метров. Машина перемещалась со скоростью тридцать пять километров в час. Вдруг Шарко показалось, что его сердце перестало биться.