Меч Шаннары

Медленно стряхивая с себя сонливость, Шеа обнаружил, что вокруг него собрались люди и в ожидании смотрят на него. Он медленно приподнялся на локте, словно сквозь дымку различая группы маленьких фигурок, стоящих поблизости, взволнованно склоняющихся над ним. Откуда-то из расплывчатой глубины возникла высокая властная фигура в свободной одежде, наклонилась над ним и положила на его худое плечо свою сильную руку.

— Флик? — непонимающе воскликнул он, протирая одной рукой заспанные глаза и щурясь, пытаясь различить черты возвышающейся над толпой фигуры.

— Ты уже в безопасности, Шеа, — загремел низкий голос. — Это Анар.

Шеа быстро заморгал, силясь подняться, но мощная рука легко удержала его. Его зрение начало проясняться, и он разглядел сидящего рядом брата, медленно приходящего в себя после глубокого сна. Вокруг них стояли необычайно низкие, крепко сложенные люди, в которых Шеа мгновенно узнал гномов. Взгляд Шеа остановился на волевом лице человека, стоящего рядом, он разглядел сверкающую кольчугу, облегающую его протянутую руку, и тогда юноша понял, что путешествие в Анар окончилось. Они нашли Кулхейвен и Балинора.



Менион Лих, в свою очередь, не счел последний этап путешествия в Анар столь простым. Когда он понял, что потерял своих спутников, его охватила паника. Он не боялся за себя, но опасался самого худшего, что могло случиться с Омсфордами, которым предстояло самостоятельно выбираться из затянутых туманом Черных Дубов. Он тоже безнадежно, тщетно кричал, слепо блуждая во тьме, пока его голос не превратился в хрип. Но в конце концов он вынужден был признать, что в таких условиях все его поиски бессмысленны. Обессиленный, он заставлял себя двигаться по лесу в том направлении, которое, по его мнению, вело к равнинам, слабо утешая себя обещанием найти Шеа при свете дня. Он проблуждал в лесу дольше, чем мог ожидать, вырвался на свободу лишь на рассвете и рухнул в траву на опушке. Немногим севернее него в это время спали на равнине братья. К этому времени он исчерпал пределы своей выносливости, и сон поборол его столь быстро, что позднее он не мог вспомнить ничего, кроме чувства медленного кружащегося падения, когда он валился в высокую траву равнин. Ему казалось, что он проспал очень долго, но на самом деле он проснулся лишь на несколько часов позднее того, как Шеа с Фликом начали свой путь к Серебряной реке. Решив, что находится значительно южнее той точки, куда они надеялись выйти из Черных Дубов, Менион быстро принял решение двигаться на север и попытаться пересечь путь своих друзей прежде, чем они доберутся до реки. Он понимал, что если к этому моменту ему все еще не удастся их найти, то он столкнется с неприятной возможностью, что они еще блуждают в лесных дебрях.

Горец торопливо закинул за плечи свой легкий рюкзак, взял большой ясеневый лук и меч Лиха и быстрым шагом двинулся на север. Оставшиеся светлые часы дня быстро прошли в пути, пока его зоркие глаза напряженно искали следы проходивших здесь людей. Уже смеркалось, когда он наконец заметил след человека, двигавшегося в направлении Серебряной реки. След был проложен несколько часов назад, и по его виду следопыт с уверенностью мог сказать, что здесь прошел не один человек. Но ничто не подсказывало ему, что это были за люди, и поэтому Менион ускорил шаг, надеясь поравняться с ними в полутьме спускающихся сумерек, когда они остановятся на ночлег. Он знал, что их также будут искать Носители Черепа, но не придавал значения этим опасениям, помня, что в их глазах ничто не может связывать его с юношами. Как бы то ни было, если он собирается принести друзьям пользу, то ему придется пойти на определенный риск.

В скором времени, когда солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, Менион заметил к востоку от себя фигурку человека, шагающего в противоположную сторону, прочь от реки. Менион тут же принялся кричать и звать его, но тот, казалось, испугался внезапного появления горца и попытался скрыться. Менион быстро помчался вслед за перепуганным путником, крича, что не желает тому зла. Через несколько минут он догнал его, но тот оказался всего лишь торговцем, продающим кухонную утварь в отдаленные деревни и отдельные хутора на равнине. Торговец, сутулый застенчивый мужчина, до смерти перепуганный неожиданной погоней, пришел в совершенный ужас при виде высокого горца с мечом, появившегося из вечернего полумрака. Менион поспешил разъяснить ему, что не желает тому ничего плохого, а просто ищет двоих друзей, которых потерял во время путешествия через Черные Дубы. Как оказалось, ничего более неудачного он просто не мог сказать, ибо худощавый торговец при этих словах окончательно убедился в безумии встреченного им незнакомца. Менион подумал о том, не стоит ли упомянуть, что он является принцем Лиха, но тут же отверг эту мысль. В конце концов торговец сообщил ему, что издалека видел двоих путников, подходящих под его описание, примерно в середине дня. Менион так и не понял, сказал ли он это из страха за свою жизнь или же в надежде обрадовать его, но не стал ставить его историю под сомнение и пожелал торговцу доброго вечера. Тот пришел в нескрываемую радость от того, что так легко от него отделался, и торопливо направился на юг, пропадая в сгущающемся сумраке.

Менион с сожалением признал, что стало уже слишком темно, чтобы двигаться по следу друзей, поэтому он начал искать подходящее для ночлега место. Он нашел пару высоких сосен, лучшее укрытие во всей окрестности, и двинулся к ним, бросая взволнованные взгляды в ясное ночное небо. Ночь была достаточно светлой, чтобы рыщущая северная тварь без большого труда могла обнаружить любого ночующего на равнинах путника, и он мысленно молился о том, чтобы его друзья оказались достаточно благоразумны и провели ночь в надежно укрытом месте. Он сложил свой рюкзак и оружие под одной из раскидистых сосен и заполз в шалаш ее свисающих до земли ветвей. Изголодавшийся за два последних дня пути, он мгновенно расправился с остатками своих припасов, думая при этом, что в ближайшие дни братьям также придется столкнуться с проблемой добывания пищи. Вслух ругая невезение, разделившее их, он не спеша закутался в свое легкое одеяло и быстро заснул, и огромный меч Лиха лежал обнаженным рядом с ним, тускло блестя в лунном свете.

Ничего не зная о событиях, развернувшихся этой ночью, пока он крепко спал, несколькими милями южнее Серебряной реки, Менион проснулся на следующее утро с созревшим новым планом. Если ему удастся сократить путь, двигаясь на северо-восток, то он значительно легче перехватит друзей по дороге. Он был уверен, что они решат идти вдоль берега Серебряной реки, уводящей своими изгибами на восток, вглубь лесов Анара, так что их пути должны будут пересечься где-то выше по течению. Бросив еле заметный след, найденный днем раньше, Менион двинулся через равнины в восточном направлении, думая при этом, что если он не обнаружит их в верховьях реки, то всегда сможет отправиться назад, вниз по течению. Также он питал надежду выследить какую-нибудь мелкую дичь, чтобы добыть себе на обед мясо. На ходу он насвистывал и напевал, его худое лицо расслабилось и просветлело в ожидании новой встречи с потерявшимися в лесу друзьями. Он даже представлял выражение угрюмого недоверия на мрачном лице старины Флика, когда тот увидит, что он вернулся. Он шел легко, размашистым быстрым шагом, спокойно и размеренно преодолевая мили, ровной непринужденной поступью опытного охотника и путешественника.

В пути его мысли снова и снова возвращались к событиям последних дней, и он размышлял над значением всего происшедшего. Он плохо помнил историю Великих Войн и правления Совета Друидов, таинственного появления так называемого Повелителя Колдунов и поражения, нанесенного ему объединенной мощью трех народов. Больше всего его беспокоило свое почти полное незнание легенды о Мече Шаннары, сказочном оружии, имя которого столько лет стояло в одном ряду с понятиями «свобода» и «отвага». Теперь же Меч по праву рождения принадлежал никому не известному сироте, полуэльфу, получеловеку. Мысль эта выглядела столь нелепо, что он до сих пор не мог свыкнуться с ней и представить Шеа в подобной роли. Чутье подсказывало ему, что в этой картине чего-то недостает — какого-то столь важного элемента, что без знания этой загадки великого Меча трое друзей уподоблялись листьям, гонимым вихрем событий.

Также Менион знал, что сам он участвует в этом приключении не только из одних дружеских чувств. В этом Флик был прав. Даже сейчас он не был уверен, что же все-таки убедило его отправиться в это путешествие. Он понимал, что не может всерьез называть себя принцем Лиха. Он понимал, что недостаточно глубоко заинтересован в знании людей и никогда не стремился всерьез узнать их. Он никогда не пытался понять важность вопросов справедливого правления королевством, где единственным законом считалось слово монарха. Но все же он считал, что кое в чем он ничем не хуже любого другого человека. Шеа сам говорил, что мечтал иметь именно такого проводника. Возможно, и так, праздно подумал он, но до этого дня жизнь его, как выяснилось, состояла из одной сплошной цепочки удивительных переживаний и безумных приключений, не служивших почти никакой разумной цели.

Ровная, поросшая травой земля перешла в изрезанную оголенную местность, резко поднимающуюся маленькими холмиками и круто обыгрывающуюся глубокими, похожими на траншеи оврагами, что затрудняло ходьбу и моментами даже делало передвижение рискованным. Менион обеспокоено вглядывался вперед в поисках более ровной местности, но здесь ему не удавалось взглянуть далеко даже с вершин самых высоких холмов. Он продолжал шагать, решительно и размеренно, проклиная изрезанную землю и мысленно браня свое решение идти этим путем. На секунду его внимание рассеялось, затем мгновенно сосредоточилось опять, ибо до него донесся звук человеческого голоса. Несколько секунд он внимательно вслушивался, но больше ничего не услышал и счел звук шумом ветра или плодом собственного воображения. Однако мгновение спустя горец снова услышал его, только в этот раз это был чистый звук женского голоса, тихо напевающего где-то далеко впереди, низкого и нежного. Он ускорил шаг, мысленно удивляясь, не обманывает ли его слух, но сладкозвучный женский голос становился все громче и громче. Вскоре чарующие звук ее пения заполнили воздух с бурным, почти безудержным весельем, проникающим в самые глубины сознания горца, призывая его идти вперед, быть свободным, как сама песня. Почти впав в транс, он размеренно шагал вперед, широко улыбаясь тем образам, что возникали перед его глазами под влиянием беспечной песни. Он вяло удивлялся, что может делать женщина в этой безлюдной местности, во многих милях от всяких поселений, но песня рассеивала все его сомнения, тепло уверяя его в своей искренности.

На гребне особенно крутого подъема, возвышающегося, над окружающими пригорками, Менион заметил ее — сидящую под маленьким искривленным деревом с длинными склоненными ветвями, напомнившими ему корни ивы. Это была юная девушка, очень красивая и, очевидно, чувствующая себя здесь как дома; она громко распевала, равнодушная ко всем, кого могли невольно привлечь сюда звуки ее голоса. Он не стал скрывать своего приближения, а подошел прямо к ней, мягко улыбаясь ее юности и красоте. Она улыбнулась в ответ, но не встала и не поприветствовала его, а продолжала выводить прежнюю веселую мелодию. В нескольких футах от нее принц Лиха остановился, но она быстро поманила его рукой, предлагая подойти поближе и присесть рядом с ней под странной формы деревом. Именно тогда где-то в глубине его души предостерегающе зазвенел крошечный нерв, какое-то шестое чувство, не до конца усыпленное ее чарующим пением, остановило его и поинтересовалось, почему вдруг эта юная дева молча предлагает совершенно незнакомому человеку присесть рядом с собой. У него не было причины медлить, кроме врожденного недоверия, которое ощущает охотник по отношению к любому странному предмету и явлению; но какова бы ни была эта причина, она заставила горца остановиться. В тот же миг девушка и ее песня растаяли в воздухе, а Менион остался смотреть на странно выглядящее дерево на голом склоне.

Какую-то секунду Менион медлил, не в силах поверить только что увиденному, а затем торопливо попятился, отступая. Но в то же мгновение земля под его ногами разверзлась, выбросив огромный клубок крепких корней; они плотно обвились вокруг лодыжек юноши и удержали его на месте. Менион рванулся назад, пытаясь выбраться. Какое-то мгновение положение казалось ему просто смешным, но как он ни старался, ему не удавалось освободиться от хватки корней. Еще острее он ощутил необычность ситуации, когда поднял глаза и увидел, что странное дерево с ветвями, походили на корни ивы, медленно, плавно приближается к нему, вытянув вперед свои ветви с крошечными, но зловещими иголочками на концах. Охваченный ужасным волнением, Менион одним движением сбросил на землю свой рюкзак и выхватил их ножен длинный меч, понимая, что девушка и песня были лишь иллюзией, подманившей его к страшному дереву. Он начал бить мечом по корням, держащим его, перерубив несколько из них, но дело шло медленно; они слишком тесно сжали его лодыжки, и он не рисковал наносить размашистые удары, боясь попасть себе по ноге. Внезапно он осознал, что не успеет вовремя освободиться, и его охватила паника; но он поборол ее и угрожающе закричал на растение, уже почти нависшее над ним. Оно приблизилось еще немного, и, яростно замахнувшись, он одним ударом отсек сразу десяток тянущихся к нему ветвей, и дерево чуть отступило, содрогаясь от боли. Менион понял, что при следующей атаке он должен поразить его нервный центр, иначе его не уничтожить. Но странное дерево не стало больше двигаться вперед; собрав ветви в клубок, оно по одной начало выбрасывать их в сторону неподвижного путника, поливая его дождем крошечных иголочек. Большая их часть пролетела мимо, многие отскочили от его жесткой туники и ботинок, не причинив вреда. Но остальные впились в обнаженную кожу его рук и лица, вызвав легкое жжение. Менион попытался стряхнуть их, не переставая ожидать нового нападения, но иголочки обломились, оставив свои кончики в коже. Он почувствовал, как его начинает обволакивать вялая сонливость, и по участкам его кожи распространяется онемение. Тут же он понял, что в иглах находится некое дурманящее вещество, усыпляющее жертвы растения и делающее их беспомощными, что облегчало их последующее расчленение. Он бешено боролся с растекающимся по его телу чувством вялости, но вскоре бессильно упал на колени, неспособный бороться, сознавая, что дерево победило.

Но как ни странно, смертоносное дерево почему-то медлило, а затем вообще начало пятиться, скручивая ветви для новой атаки. Из-за спины упавшего горца донеслись медленные, тяжелые шаги, осторожно приближающиеся. Он попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть, кто это, но рокочущий бас резко приказал ему не двигаться. Дерево в ожидании сложило ветви, готовясь ударить, но за миг до того, как оно метнуло бы свои смертоносные иглы, на него обрушился сокрушительный удар огромной булавы, брошенной из-за плеча упавшего Мениона. Бросок совершенно повалил странное дерево. Тяжело раненое, оно с трудом поднялось, пытаясь защищаться. За спиной Мениона коротко прозвенела отпущенная тетива, и в толстый ствол дерева вонзилась длинная черная стрела. В тот же миг корни, сковывающие его ноги, разжались и втянулись обратно под землю, а само дерево охватила яростная дрожь; его ветви принялись хлестать по воздуху и метать иглы во все стороны. Через некоторое время оно медленно опустилось на землю. По нему пробежала последняя дрожь, и оно больше не двигалось.

Одурманенный ядовитыми иглами, Менион почувствовал, как сильные руки его спасителя грубо стискивают его плечи и придают ему полусидячее положение, а широкий охотничий нож рассекает последние корни, еще опутывавшие его ноги. Перед ним стоял гном мощного телосложения, одетый в зелено-коричневый лесной костюм, обычный для его соплеменников. Для гнома он был высок, более пяти футов ростом, а с его широкого пояса свисал небольшой арсенал. Он взглянул на одурманенного Мениона и сердито покачал головой.

— Должно быть, ты нездешний, если творишь такие глупости, — своим рокочущим басом укорил он горца. — Люди в здравом уме не играются с сиренами.

— Я из Лиха‡ с запада‡— сумел выдохнуть Менион; собственный голос показался ему хриплым и чужим.

— Горец — я и сам бы мог додуматься. — Гном раскатисто захохотал. — Это уж наверняка, я так полагаю. Ну ладно, не бойся, через пару дней будешь в полном порядке. Этот яд тебя не убьет, раз мы его подлечим, но без сознания ты уж поваляешься.

Он снова захохотал и повернулся, чтобы подобрать свою булаву. Из последних сил Менион ухватился за его тунику.

— Я должен попасть‡ в Анар‡ Кулхейвен, — быстро прошептал он. — Отведи меня к Балинору‡ Гном резко повернулся к нему, но Менион уже сполз на землю, потеряв сознание. Бормоча себе под нос, гном подобрал свое оружие и меч поверженного горца. Затем он с удивительной силой взвалил обмякшее тело Мениона на свои широкие плечи, переступил с ноги на ногу, чтобы проверить равновесие ноши. Решив наконец, что все в порядке, он зашагал вразвалку, продолжая ворчать и направляясь к лесам Анара.





Глава 8




Флик Омсфорд молча сидел на длинной каменной скамье на одном из верхних ярусов восхитительно прекрасных садов Меде, разбитых в поселении гномов, известном как Кулхейвен. Ему открывался великолепный вид на эти изумительные сады, тянущиеся вниз по каменному склону аккуратными рядами и ярусами, сужающимися кверху, края которых были тщательно выложены плоскими камнями, напоминая длинный водопад, падающий по пологому склону. Создание садов на этом голом когда-то склоне действительно было удивительным и непростым делом. Из более плодородных земель сюда была доставлена особая почва, на которой и был разбит сад, что позволяло тысячам цветов и растений благоухать в мягком климате южного Анара. Цвет их не поддавался описанию. Сравнить мириады их соцветий с радугой было бы немыслимым преуменьшением. Некоторое время Флик пытался сосчитать различные цвета и краски, но вскоре счел эту задачу невыполнимой. Он быстро сдался и обратил свое внимание на большую поляну у подножия садов, где суетились жители поселения гномов, спешащие по своим делам. Флику гномы, всецело отдающие себя тяжелому труду, казались удивительным народцем с неизменным укладом жизни. Все, что они делали, всегда заранее тщательно продумывалось, методично обсуждалось до таких мелочей, что трата времени на подготовку к работе раздражала даже сдержанного Флика. Но они были дружелюбны, всегда готовы оказать помощь, и юноши, неуютно чувствующие себя в этой странной земле, ценили их доброту.

Они провели в Кулхейвене уже два дня, но до сих пор так и не сумели понять, что же с ними произошло, и почему они здесь и как долго еще пробудут в этом поселении. Балинор ничего не говорил им, заявляя, что сам знает очень мало, а в должное время им все откроется, и Флику эти слова не только казались надуманными, но и раздражали его. Алланон все еще не появлялся, и о том, где он, ничего не было слышно. Что было хуже всего, не поступало никаких вестей от пропавшего Мениона, а братьям было запрещено по какой бы то ни было надобности покидать безопасную деревню гномов. Флик снова взглянул на подножие садов, проверяя, на месте ли присматривающий за ним гном, и быстро обнаружил его у края поляны бесстрастно глядящим на него самого. Подобное обращение приводило Шеа в ярость, но Балинор уже давно поспешил заявить, что рядом с ними всегда должен кто-то находиться на случай нападения рыщущих тварей из земель Севера. Флик с готовностью согласился на это; он слишком хорошо помнил свои встречи с Носителями Черепа. Он заметил, что по извилистой садовой тропке к нему приближается Шеа, и отогнал все мысли.

— Есть что-нибудь? — взволнованно спросил Флик, когда тот подошел к нему и молча сел рядом.

— Ни слова, — кратко ответил Шеа.

Шеа до сих пор ощущал во всем теле легкую слабость, хотя уже два дня оправлялся от странного путешествия, что привело их из дома в Тенистом Доле в леса Анара. Обращались с ними здесь вполне сносно, временами даже с чрезмерным вниманием, и жители деревни, казалось, искренне заботились об их удобстве. Но им ни единого слова не говорили о том, что должно произойти в будущем. Все, включая Балинора, словно ждали чего-то, возможно, появления давно исчезнувшего Алланона. Балинор оказался не в силах разъяснить, каким образом они попали в Анар. Два дня назад, привлеченный загадочным мерцающим светом, он нашел их лежащими на пологом речном берегу на окраине Кулхейвена, и привел в деревню. Он ничего не знал ни о старике, ни о том, как они проделали такой путь вверх по течению. Когда Шеа упомянул о легендах про Короля Серебряной реки, Балинор пожал плечами и равнодушно проговорил, что все возможно.

— От Мениона нет новостей? — помедлив, спросил Флик.

— Гномы все еще ищут его, и это может занять какое-то время, — тихо ответил Шеа. — Не знаю, что нам теперь делать.

Флик мысленно отметил, что это последнее заявление вполне могло стать девизом всего их приключения. Он взглянул вниз, на подножие садов Меде, где вокруг властной фигуры Балинора, внезапно появившегося из ближайшего леса, собиралась маленькая группа тяжеловооруженных гномов. Даже отсюда, с верхнего яруса садов, юноши видели, что под длинным охотничьим плащом, к которому они уже привыкли, Балинор по-прежнему носит кольчугу. Несколько минут он задумчиво беседовал с гномами, его лицо нахмурилось и посерьезнело. Шеа с Фликом очень мало знали о принце Каллахорна, но обитатели Кулхейвена, казалось, относились к нему с величайшим уважением. Менион также хорошо отзывался о Балиноре. Его родиной было самое северное королевство обширных земель Юга. Обычно оно называлось пограничным, ибо располагалось между странами людей и южными окраинами земель Севера. В основном Каллахорн населяли люди, но в отличие от большинства себе подобных они свободно общались с иными народами и не стремились отгородиться от остального мира. В этой далекой стране квартировался Граничный Легион, наемная армия под командованием Рула Буканнаха, короля Каллахорна и отца Балинора. Многие века все земли Юга полагались именно на Каллахорн и его Легион, готовый принять на себя первый удар вторгшейся армии, чтобы дать остальным землям возможность подготовиться к войне. За пятьсот лет, прошедших со дня его формирования, Граничный Легион не испытал ни одного поражения.

Балинор начал медленно подниматься к каменной скамье, где, терпеливо ожидая его, сидели юноши. Приближаясь к ним, он приветственно улыбнулся, сознавая то неудобство, что причиняло им незнание предстоящих событий, и то волнение за судьбу пропавшего друга, что мучило их. Он присел рядом с ними и несколько минут молчал, а затем начал говорить.

— Я знаю, как вам должно быть тяжело, — медленно начал он. — Всех воинов деревни, кого мне удалось найти, я отправил на поиски вашего потерявшегося друга. Если его вообще возможно найти в этой местности, то они сделают это — они не остановятся на полпути, обещаю вам.

Братья кивнули, понимая, какие усилия прикладывает Балинор, чтобы хоть чем-то им помочь.


— Для этого народа настало очень мрачное время, хотя, я полагаю, Алланон не говорил вам об этом. Перед ними стоит угроза вторжения карликов из верхнего Анара. На всей границе участились мелкие столкновения, мы видим признаки того, что где-то на равнинах Стрелехейма собираются огромные армии. Можно догадаться, что здесь как-то замешан Повелитель Колдунов.

— Вы хотите сказать, Югу тоже может грозить опасность? — взволнованно спросил Флик.

— Без сомнения. — Балинор кивнул. — Вот одна из причин, по которым я оказался здесь — я готовлю общую стратегию обороны на случай массовой атаки карликов.

— Но где же тогда Алланон? — быстро спросил Шеа. — Разве он не собирался сюда, чтобы помочь нам? И как со всем этим связан Меч Шаннары?

Балинор поглядел на их озадаченные лица и медленно покачал головой.

— Должен признаться честно — я не могу ответить ни на один из ваших вопросов. Алланон — очень загадочный человек, но он мудр и всегда оказывался надежным союзником, если нам требовалась его помощь. Когда мы с ним виделись в последний раз, за несколько недель до того, как я побывал в Тенистом Доле, мы договорились встретиться в Анаре. Он опоздал уже на три дня.

Он замолчал, о чем-то размышляя, глядя с высоты на сады и огромные деревья лесов Анара за ними, вслушиваясь в шум леса и низкие голоса гномов, расхаживающих по поляне. Затем в толпе гномов у подножия садов внезапно раздался крик, почти моментально подхваченный другими криками и возгласами, смешивающимися с многоголосым гомоном, доносящимся из лесов за околицей Кулхейвена. Люди неуверенно поднялись с каменной скамьи, быстро ища взглядом источник опасности. Сильная рука Балинора легла на рукоять его широкого меча, висящего у него на поясе под охотничьим плащом. Мгновение спустя вверх по тропе помчался один из гномов, дико крича на бегу.

— Они нашли его, нашли его! — яростно ревел он, чуть не падая с ног от стремления побыстрее добежать до них.

Шеа с Фликом обменялись изумленными взглядами. Бежавший поравнялся с ними и встал, задыхаясь, а Балинор взволнованно стиснул его плечо.

— Они нашли Мениона Лиха? — быстро спросил он.

Гном торжествующе кивнул, переводя дыхание после спешки принести им добрые новости; его широкая мощная грудь ходила ходуном. Не говоря ни слова, Балинор помчался вниз по тропе, к толпе шумящих гномов, Шеа с Фликом поспешили за ним. В считанные секунды они достигли поляны и помчались по главной тропе, ведущей через лес в деревню Кулхейвен, лежащую несколькими сотнями ярдов дальше. Впереди уже раздавались радостные крики жителей деревни, чествующих героя, нашедшего пропавшего горца. Они вбежали в деревню и, протискиваясь сквозь перегораживающие им путь толпы гномов, направились к центру всеобщего внимания. Кольцо стражников расступилось, впуская их в маленький дворик, образованный с обеих сторон стенами домов и высокой каменной оградой позади. На деревянном столе лежало недвижимое тело Мениона Лиха, его лицо выглядело бледным и совершенно безжизненным. Над лежащим телом деловито склонились гномы-врачеватели, очевидно, лечащие какие-то его раны. Шеа резко вскрикнул и рванулся вперед, но сильная рука Балинора удержала его, и воин закричал, обращаясь к одному из ближайших гномов:

— Пан, что здесь случилось?

Мускулистый гном, облаченный в доспехи и, очевидно, принимавший участие в поисках, торопливо подошел к ним.

— Мы вылечим его, все будет в порядке. Его нашли на Боевых Холмах, низинах к югу от Серебряной реки; он попался на приманку сирены. Его нашли не наши поисковые отряды. Это был Гендель, он возвращался из южных городов.

Балинор кивнул и оглянулся в поисках спасителя Мениона.

— Он пошел в зал собраний, доложить о своем прибытии, — ответил гном на немой вопрос.

Жестом велев юношам следовать за ним, Балинор покинул двор, пересек заполненную толпами главную улицу и оказался рядом с залом собраний. Здесь располагались комнаты гномов, которые ведали всеми делами деревни, а также комната для собраний, в которой они нашли гнома Генделя, сидевшего на одной из длинных скамей и методично жующего, в то время как писарь переносил его рассказ на бумагу. При их приближении Гендель поднял глаза, с любопытством взглянул на юношей и коротко кивнул Балинору, не прекращая уверенно расправляться с едой. Балинор отпустил писаря, все трое уселись за стол напротив мало интересующегося ими гнома, выглядящего худым и изголодавшимся.

— Вот ведь дурень, затеял щекотать сирену мечом, — проворчал он. — Тоже мне герой. Как он?

— Его вылечат, все будет в порядке, — ответил Балинор, успокаивающе улыбаясь встревоженным юношам.

— Случайно услыхал его вопли. — Гном безостановочно продолжал жевать. — Я тащил его без малого семь миль, до самой Серебряной реки, пока не наткнулся на Пана с ребятами.

Он замолчал и снова взглянул на юношей, ловящих каждое его слово. Гном с интересом изучил их и снова повернулся к Балинору приподняв брови.

— Это друзья горца — и Алланона, — ответил северянин, многозначительно наклонив голову. Гендель коротко кивнул им.

— Я бы и не узнал кто он такой, но он назвал твое имя, — сухо сообщил Гендель, указывая на высокого северянина. — Неплохо было бы от случая к случаю разъяснять мне, что здесь творится — только до того, как все произойдет, а не после.

От дальнейших комментариев он воздержался, и усмехающийся Балинор подмигнул озадаченным братьям, слегка пожав плечами, чтобы показать, что гном столь раздражителен по самой своей природе. Шеа с Фликом были не совсем уверены в характере гнома и решили промолчать, пока те двое беседовали, хотя им обоим хотелось поскорее услышать полный рассказ о спасении Мениона.

— Что скажешь про Стерн и Вейфорд? — спросил наконец Балинор, назвав два крупных города Юга, лежащих юго-западнее Анара.

Гендель оторвался от еды и коротко расхохотался.

— Местные управители этих двух прекрасных городов рассмотрят мое сообщение и вышлют надлежащий ответ. Обычные дураки за столами, выбранные теми, кому все равно, и готовые в любой момент переложить всю вину на соседа. Не прошло и пяти минут, как я открыл рот, а они уже приняли меня за дурачка. Они не заметят опасности, пока меч не уткнется им в горло — а тогда они станут кричать и звать на помощь тех, кто все видел с самого начала. — Он замолчал и вновь взялся за еду, очевидно, испытывая отвращение к предмету разговора.

— Полагаю, мне следовало этого ожидать. — В голосе Балинора слышалась тревога. — Как мы можем убедить их в существовании опасности? Здесь так много лет не было войн, что теперь никто не хочет верить, что приближается новая битва.

— Ты же сам знаешь, не в этом дело, — ворчливо прервал его Гендель. — Просто они считают, что им незачем вмешиваться. В самом деле, ведь границу защищают гномы, не говоря уже о городах Каллахорна и Граничном Легионе. До этого дня мы прекрасно справлялись — почему же мы не справимся на этот раз? Бедные дурни‡ Он медленно замолк, покончив и со своей речью, и с едой, чувствуя усталость после долгой дороги домой. Он провел в пути почти три недели, дошел до южных городов, но все оказалось напрасным. Он был жестоко разочарован.

— Я не понимаю, что происходит, — сухо заявил Шеа.

— Ну значит, не один я такой, — угрюмо ответил Гендель. — Я пойду вздремну пару недель. Увидимся.

Он резко поднялся и, не прощаясь, покинул зал собраний, устало опустив широкие плечи. Трое людей безмолвно смотрели ему вслед, не отрывая глаз от его удаляющегося силуэта, пока он не скрылся из вида. Затем Шеа вопросительно взглянул на Балинора.

— Это самодовольство старо как мир, Шеа. — Высокий воин глубоко вздохнул и потянулся, поднимаясь. — Возможно, мы стоим на пороге величайшей войны за последнюю тысячу лет, но никто не желает это признать. Все катится по одной и той же колее — пусть кто-нибудь посторожит городские ворота, а остальные могут обо всем забыть и расходиться по домам. Это входит в привычку — надеяться, что несколько человек смогут защитить всех. Но однажды нескольких человек окажется слишком мало, и враг войдет в город прямо через открытые ворота‡

— Неужели действительно будет война? — с затаенным страхом спросил Флик.

— Вот именно в этом и весь вопрос, — медленно ответил Балинор. — И единственного, кто мог бы дать на него ответ, нет среди нас‡ слишком долго нет.

Взволнованные появлением Мениона, живого и невредимого, юноши на время позабыли про Алланона, из-за которого они, собственно, и оказались в Анаре. В их мыслях с новой силой начали вспыхивать уже привычные вопросы, но за последние несколько недель юноши свыклись с отсутствием ответов на них, и на этот раз вновь неохотно отмели свои сомнения. Балинор махнул им рукой, подходя к открытой двери, и они быстро двинулись за ним.

— Не обращайте внимания на Генделя, — на ходу заверил он их. — Он со всеми так себя держит, но лучшего друга вам нигде не найти. Он много лет и оружием, и умом сражался с карликами на границе верхнего Анара, защищал свой народ и тех самодовольных южан, что так быстро забыли, чем обязаны охраняющим границу гномам. Любой из карликов и по сей день отдал бы правую руку, лишь бы добраться до Генделя, можете мне поверить.

Шеа с Фликом молчали, пристыженные тем, что люди их расы оказались столь равнодушны к чужой беде, но понимая, что они и сами ничего не знали о положении в Анаре, пока не услышали рассказ Балинора. Мысль о новой вражде между расами беспокоила их, вызывая в памяти уроки истории о древних войнах рас и страшной ненависти тех мрачных лет. Возможность третьей войны рас внушала ужас.