Меч Шаннары

— Почему бы вам не вернуться в сад? — предложил им принц Каллахорна. — Я пошлю вам весточку, как только узнаю что-то новое о состоянии Мениона.

Понимая, что выбора у них нет, братья неохотно согласились. Вечером, прежде чем отправиться спать, они попробовали заглянуть в комнату, где лежал Менион, но стоявший у дверей гном сообщил, что их друг спит и его нельзя беспокоить.

Но на следующий день горец проснулся, и взволнованные юноши смогли навестить его. Даже хмурый Флик нехотя улыбнулся, увидев его живым и невредимым, хотя и мрачно заявил при этом, что еще много дней назад предсказал все их несчастья, как только они решили идти через Черные Дубы. Менион с Шеа дружно посмеялись над мрачным настроением Флика, но спор затевать не стали. Шеа рассказал, как гном Гендель принес Мениона в Кулхейвен, а затем принялся описывать свое с Фликом таинственное перемещение вдоль течения Серебряной реки. Менион был поражен их странным путешествием и не смог дать ему никакого разумного объяснения. Шеа же намеренно воздерживался от всяких упоминаний о Короле Серебряной реки, прекрасно понимая, как отреагирует горец на любое его предположение, связанное со старыми легендами.

В тот же день, ближе к вечеру, до них дошли известия о возвращении Алланона. Шеа с Фликом как раз собирались покинуть свою комнату и пойти навестить Мениона, когда до них донеслись взволнованные крики гномов, бегущих мимо их открытых окон к залу собраний, где уже начала собираться толпа. Не успели удивленные юноши выйти на улицу, как их окружили четверо гномов-стражников, и они начали торопливо проталкиваться сквозь бурлящие толпы, прошли через раскрытые двери зала собраний в маленькую смежную комнатку, где им было велено оставаться. Гномы без единого слова вышли, закрыв за собой дверь, задвинули засовы и встали на карауле снаружи. Комната оказалась ярко освещенной, в ней стояло несколько длинных столов и скамей, на которые ошеломленные юноши молча уселись. Окна в комнате были закрыты, и Шеа, не вставая с места, видел, что ставни, как и дверь, заперты на засов. Из зала собраний до них доносился чей-то рокочущий бас.

Спустя несколько минут дверь в комнату отворилась, и двое стражников торопливо ввели Мениона, раскрасневшегося и, как обычно, самоуверенного. Оставшись с ними наедине, горец объяснил, что за ним тоже пришли и без объяснений отвели сюда. Судя по обрывкам услышанных по пути разговоров, гномы Кулхейвена, а возможно, и всего Анара, начинали готовиться к войне. Каковы бы ни были новости, принесенные Алланоном, они повергли все поселение гномов в суету и беспорядок. Ему показалось, что краем глаза он через открытые двери зала собраний заметил фигуру Балинора, стоящего на возвышении перед зданием, но стражники быстро провели его мимо, и он остался в неуверенности.

Звуки голосов, доносящихся из-за соседней двери, вдруг превратились в оглушительный рев, и все трое в ожидании замолчали. Тянулись секунды, крики и шум гремели в большом зале и выплескивались на улицы, где их подхватывали толпы собравшихся там гномов. Громогласный рев достиг своего пика, дверь в их комнату внезапно распахнулась, и на пороге возникла темная властная фигура Алланона.

Он быстро подошел к юношам, пожал им руки и поздравил с благополучным прибытием в Анар. Он носил тот же костюм, что и в день их первой встречи с Фликом; его худое лицо полускрывал опущенный капюшон, весь его мрачный вид предвещал беду. Он торжественно представился Мениону и встал во главе стола, предложив им садиться. За ним в комнату прошли Балинор и множество гномов, очевидно, управляющих делами поселения; среди них оказался и ворчливый Гендель. Всю эту процессию замыкали две стройные, почти незаметные фигуры в странных лесных плащах свободного покроя, молча занявшие места во главе стола, рядом с Алланоном. Шеа, сидевший за другим концом стола, отчетливо разглядел их и вскоре решил, что это эльфы с далекого Запада. От людей их отличали необычно тонкие черты лица, резко вздернутые брови и странные заостренные уши. Шеа отвел от них взгляд и заметил, что Флик и Менион с любопытством смотрят на него, очевидно, заметив его несомненное сходство с удивительными гостями. Никто из них раньше не видел эльфов, и хотя они и знали, что Шеа наполовину эльф, и слышали описания эльфийского народа, никому из них раньше не доводилось сравнить Шеа с истинными эльфами.

— Друзья мои. — Низкий голос Алланона легко перекрыл тихое перешептывание за столом, и он властно распрямился во весь свой семифутовый рост. В комнате мгновенно воцарилась тишина, и все лица повернулись в его сторону. — Друзья мои, сейчас я должен сообщить вам то, чего не говорил еще никому. Все мы понесли тяжелейшую утрату.

Он помолчал и по очереди обвел взглядом их взволнованные лица.

— Паранор пал. Охотничья дивизия карликов под командованием Повелителя Колдунов захватила Меч Шаннары!

Пару секунд в комнате стояла мертвая тишина, затем все гномы с яростными криками повскакивали на ноги. Балинор быстро поднялся, призывая к спокойствию. Шеа с Фликом ошеломленно уставились друг на друга. Казалось, только Мениона сообщение ничуть не взволновало, и он продолжал пристально изучать темную фигуру во главе стола.

— Паранор был взят изнутри, — продолжал Алланон, как только за столом восстановилось некое подобие порядка. — О судьбе тех, кто защищал Крепость и Меч, можете меня не спрашивать. Я слышал, что казнены все до последнего человека. Как это произошло, никто точно не знает.

— Вы были там? — вдруг спросил Шеа и тут же осознал, насколько глупо звучит его вопрос.

— Я столь поспешно покинул твой дом в Доле именно потому, что получил известие о готовящемся нападении на Паранор. Я прибыл туда слишком поздно, чтобы хоть чем-то помочь его защитникам, и сам с трудом сумел остаться незамеченным. В этом одна из причин, почему я так поздно пришел в Кулхейвен.

— Но если Паранор пал, а Меч захвачен‡— Вопросительный шепот Флика зловеще замолк на полуслове.

— То что нам теперь делать? — жестко закончил за него Алланон. — Вот в этом и заключается наша проблема, которую мы незамедлительно должны решить — для этого я и собрал этот Совет.

Внезапно Алланон покинул свое место во главе длинного стола и двинулся вдоль него, остановившись точно за спиной у Шеа. Он положил свою длинную руку на его худое плечо и повернулся к своим затихшим слушателям.

— Меч Шаннары не имеет силы в руках Повелителя Колдунов. Его может поднять лишь сын дома Джерле Шаннары — лишь это удерживало силы зла от немедленного выступления. Вместо этого враг планомерно выслеживал и уничтожал всех членов этого Дома, по очереди, одного за другим, даже тех, кого я пытался защитить — всех, кого я сумел разыскать. Сейчас все они мертвы — все, кроме одного, и этот один — это юный Шеа. Шеа лишь наполовину эльф, но он является прямым потомком великого короля, многие годы назад владевшего Мечом. Теперь он должен вновь поднять его.

Шеа хотел было рвануться к двери, но сильная рука сдавила его плечо. В отчаянии он взглянул на Флика и увидел свой страх, отраженный в глазах брата. Менион даже не пошевелился, но было видно, что это сухое заявление потрясло и его. Алланон ожидал от Шеа больше, чем имел право требовать от любого из живущих.

— Ну что ж, кажется, мы немного удивили нашего юного друга. — Алланон коротко рассмеялся. — Не отчаивайся, Шеа. Все не так плохо, как могло тебе сейчас показаться. — Он резко повернулся, прошел на свое место во главе стола и встал лицом к собравшимся.

— Мы обязаны вернуть Меч любой ценой. У нас нет другого выхода. Если нам не удастся выполнить это, то весь мир будет ввергнут в величайшую войну за всю его историю, сравнимую лишь с Великими Войнами, уничтожившими две тысячи лет назад почти все живое на Земле. Меч жизненно необходим нам. Без него нам придется полагаться лишь на собственную силу и доблесть — и в этой битве железа и мускулов с обеих сторон погибнут неисчислимые тысячи. Средоточием зла является Повелитель Колдунов, а его не уничтожить без помощи Меча и храбрости нескольких человек, среди которых и те, кто сейчас сидит в этой комнате.

Он снова помолчал, оценивая действие своих слов. В абсолютной тишине он с сомнением взглянул на безмолвные и угрюмые лица, обращенные к нему. Внезапно на дальнем конце стола поднялся Менион Лих и взглянул в лицо гиганту.

— Значит, вы предлагаете нам отправиться за Мечом — в Паранор.

Алланон медленно кивнул, на его тонких губах заиграла бледная улыбка, он ожидал реакции изумленных слушателей. Его глубоко посаженные глаза под высоким лбом мрачно заблестели, внимательно оглядывая окружающие его лица. Менион медленно сел, на его лице было написано полное неверие в эти планы, и Алланон продолжил.

— Меч все еще находится в Параноре; можно предположить, что там он и останется. Ни Брона, ни Носители Черепа не в силах перенести талисман оттуда — само его существование угрожает их дальнейшему пребыванию в мире смертных. Любой контакт с ним, длящийся более нескольких мгновений, причиняет мучительную боль. Это значит, что если они и предпримут попытку переправить Меч на север, в королевство Черепа, то только прибегнув к помощи карликов, все еще удерживающих Паранор.

Задача отстоять твердыню эльфов и Меч лежала на Эвентине и его эльфийских войсках. Хотя Паранор и потерян, эльфы все еще удерживают южную часть Стрелехейма, и всякая попытка карликов двинуться на север, к Властелину Тьмы, заставит их прорываться через патрули. Очевидно, Эвентина не было в Параноре в момент его взятия, и у меня есть причины полагать, что он постарается вернуть Меч или, по крайней мере, пресечет все попытки переправить его из крепости. Повелитель Колдунов должен это понимать, и я не думаю, что он рискнет лишиться оружия, заставив карликов вынести его из Паранора. Напротив, он предпочтет удерживать крепость, пока с севера не подойдут его армии.

Вполне вероятно предположить, что Повелитель Колдунов не ожидает от нас попыток вернуть Меч. Он может считать, что окончательно уничтожил Дом Шаннары. Он может ожидать, что мы начнем укреплять свою оборону в надежде отразить его грядущий удар. Если мы начнем действовать незамедлительно, то маленький отряд сумеет незамеченным проскользнуть в Крепость и завладеть Мечом. Такое предприятие рискованно, но если у нас есть хоть малейший шанс на успех, то оно стоит этого риска.

Балинор встал и показал, что желает обратиться к собравшимся. Алланон кивнул и сел.

— Я не понимаю сути власти Меча над Повелителем Колдунов — это я признаю открыто, — начал высокий воин. — Но я понимаю, какая судьба ждет все народы Четырех Земель, если армия Броны вторгнется на юг, в леса Анара, а он уже готовится к этому, судя по нашим донесениям. Моя родина первой столкнется с этой угрозой, и если я могу хоть чем-то воспрепятствовать этому, то не смогу поступить иначе. Я пойду с Алланоном.

При этих его словах гномы вновь вскочили и зашумели, выражая свое искреннее единодушие. Алланон поднялся и протянул свою длинную руку, призывая к тишине.

— Двое юных эльфов рядом со мной — это кузены Эвентина. Они готовы сопровождать меня, ибо их ставка в этой игре ничуть не меньше вашей. Также со мной пойдет Балинор, и еще я возьму одного из старейшин гномов — и не более того. Если мы хотим победить, наш отряд должен быть мал и состоять из самых умелых охотников. Выберите лучшего среди вас, и пусть он отправится с нами.

Он взглянул на конец стола, где сидели Шеа с Фликом, потрясенно и непонимающе глядящие на него. Менион Лих сидел молча и о чем-то размышлял, не глядя ни на кого в отдельности. Алланон выжидающе взглянул на Шеа, и его суровое лицо внезапно смягчилось, стоило ему посмотреть в испуганные глаза юноши, прошедшего такой опасный путь, пережившего столько трудностей, добравшегося наконец до своей мирной гавани и тут же узнавшего, что он должен покинуть ее и отправляться в еще более опасное путешествие на север. Но у них не было времени, чтобы морально подготовить Шеа к этому страшному сообщению. Он с сомнением покачал головой и продолжил ждать.

— Думаю, мне стоит идти с вами, — послышалось короткое заявление Мениона, вновь поднявшегося на ноги и прямо глядящего на собравшихся. — Я прошел с Шеа весь этот путь, чтобы быть уверенным, что он живым добрался до Кулхейвена, и ему это удалось. Мой долг перед ним выполнен, но остается долг перед моей страной и ее народом, и я обязан защищать их так, как сумею.

— И что же ты предлагаешь? — резко возразил Алланон, изумленный тем, что горец вызвался добровольцем, не посоветовавшись предварительно с друзьями. Шеа с Фликом просто онемели от этого столь неожиданного заявления.

— Я лучший лучник земель Юга, — без промедления ответил Менион. — А возможно, и лучший следопыт.

Казалось, Алланон мгновение помедлил в нерешительности, а затем взглянул на Балинора, который только пожал плечами. Какой-то миг Менион с Алланоном смотрели друг другу в глаза, словно пытаясь выяснить намерения друг друга. Затем Менион холодно улыбнулся угрюмому историку.

— Тем более, как вы можете мне запретить это? — сухо осведомился он.


Темная фигура за другим концом стола почти удивленно взглянула на него, и в комнате воцарилось полное безмолвие. Даже Балинор неуверенно отступил на шаг. Шеа с самого начала видел, что Менион напрашивается на неприятности, и что все за этим столом, кроме них троих, знают о мрачном Алланоне нечто такое, что им пока неизвестно. Испуганный юноша бросил короткий взгляд на Флика, чье раскрасневшееся лицо побледнело при мысли о столкновении этих двух людей. Отчаянно стремясь избежать беды, Шеа порывисто встал и откашлялся. Все посмотрели в его сторону, и все мысли исчезли из его головы.

— Ты что-то хочешь сказать? — бесцветным голосом поинтересовался Алланон. Шеа кивнул, лихорадочно придумывая выход из положения, зная, что может сейчас случиться. Он снова взглянул на Флика, и тот заставил себя еле заметно кивнуть, показывая, что согласен со всем, что бы ни пришло в голову брату. Шеа во второй раз откашлялся.

— Кажется, от всех остальных меня отличает только одна черта — отцовская кровь, но я собираюсь воевать до конца. Мы с Фликом — и Менион тоже — идем в Паранор.

Алланон одобрительно кивнул и даже выдавил слабую улыбку, в душе довольный поведением юноши. Шеа, более, чем любому другому из них, требовалось быть сильным. Он стал последним сыном Дома Шаннары, и от этого наследия, порожденного прихотливым случаем, теперь зависела судьба стольких людей.

За другим концом стола Менион Лих молча расслабился на своем сиденье, с его губ сорвался еле слышный вздох облегчения, и он мысленно поздравил себя. Он намеренно вызвал ярость Алланона, и тем самым вынудил Шеа прийти ему на помощь с заявлением о согласии отправиться в Паранор. Он повел опасную игру, чтобы заставить Шеа решиться на это путешествие. Он оказался на грани смертельного столкновения с Алланоном. Ему повезло. Он искренне надеялся, что в предстоящем путешествии им всем будет так же везти.





Глава 9




Шеа молча стоял в темноте перед зданием зала собраний, ощущая, как ночной воздух прохладными волнами ласкает его разгоряченное лицо. Флик стоял совсем рядом с ним, по правую руку, на его угрюмое широкое лицо падал тусклый лунный свет. Менион лениво прислонился к высокому дубу несколько левее. Собрание закончилось, и Алланон попросил их подождать его. Высокий скиталец все еще оставался в здании, обсуждая со старейшинами гномов меры, которые предстоит принять против близящегося вторжения из верхнего Анара. С ними был и Балинор, согласующий оборону гномов на востоке с действиями легендарного Граничного Легиона в далеком Каллахорне. Шеа с облегчением покинул душную маленькую комнату — под ночным небом ему легче было обдумывать свое поспешное решение отправиться в поход к Паранору. Он знал — и догадывался, что Флик это тоже знает — что им не стоит надеяться выбраться живыми из бури, собирающейся вокруг Меча Шаннары. Они могут остаться в Кулхейвене, жить почти на положении пленников, в надежде, что гномы защитят их от рыщущих по Югу Носителей Черепа. Они могут остаться в этих странных землях, оторванные от всех, кого знали, забытые всеми, кроме гномов. Но такое отчуждение будет тяжелее любых вражеских пыток. Впервые Шеа понял, что вынужден окончательно и бесповоротно признать — он уже не просто приемный сын Курзада Омсфорда. Он сын эльфийского Дома Шаннары, сын королей и наследник легендарного Меча, и как бы ему ни хотелось этого избегнуть, он вынужден смириться с тем, что сотворил с ним слепой случай.

Он молча поглядел на брата, глубоко задумавшегося и опустившего глаза к темной земле, и ощутил острый укол тоски при мысли о его верности. Флик был храбр и любил своего брата, но вовсе не рассчитывал принять участие в этом неожиданном повороте событий, который вскоре забросит их во вражеский стан. Шеа не хотел вовлекать Флика в эти события — ведь на него не взваливали никакой ответственности. Он знал, что этот упрямый парень не бросит его, пока остается хоть какая-то надежда, но, возможно, сейчас ему все-таки удастся убедить Флика остаться, даже вернуться в Тенистый Дол и объяснить отцу, какая судьба постигла его сына. Но даже не закончив обдумывать эту идею, он отбросил ее, понимая, что Флик никогда не повернет назад. Что бы ни случилось, он пройдет свою войну до конца.

— Было время, — нарушил его мысли тихий голос Флика, — когда я мог поклясться, что вся моя жизнь пройдет в спокойном уединенном Тенистом Доле. А теперь вдруг вышло так, что я участвую в спасении человечества.

— Ты думаешь, мне стоило решить иначе? — мгновение помолчав, спросил его Шеа.

— Нет, не думаю. — Флик покачал головой. — Только помнишь, о чем мы говорили по дороге сюда — о вещах, которые происходят, а мы не только не можем управлять ими, но даже понять их? Видишь теперь, как мало мы властны даже над своими поступками.

Он замолчал и бросил на брата тяжелый взгляд. — Я думаю, ты решил правильно, и что бы ни случилось, я иду с тобой.

Шеа широко улыбнулся и положил руку ему на плечо, думая про себя, что ожидал от Флика именно таких слов. Возможно, этот жест выглядел со стороны нелепым, но для него он значил больше, чем любой другой. Он заметил, что с другой стороны к нему быстро приближается Менион, и повернулся лицом к горцу.

— Похоже, после того, что случилось этим вечером, вы меня считаете каким-то дураком, — резко заявил Менион. — Но этот дурак все еще стоит за старину Флика. Что бы нам ни грозило, мы будем сражаться вместе, со смертными или же с призраками.

— Ты ведь устроил эту сцену, чтобы заставить Шеа согласиться, да?

— в гневе воскликнул Флик. — Большей подлости я в жизни не видел!

— Не надо, Флик, — прервал его Шеа. — Менион знал, что делает, и сделал то, что следовало. Я все равно решился бы на это — по крайней мере, хочется в это верить. Теперь нам придется забыть прошлое, забыть все ссоры и держаться вместе, чтобы уцелеть.

— Только я буду держаться там, откуда мне его видно, — кисло процедил его брат.

Дверь зала собраний внезапно отворилась, и в свете факелов, льющемся из дверного проема, возник могучий силуэт Балинора. Он поглядел на троих юношей, стоящих перед ним во мраке, затем затворил дверь и подошел к ним, слабо улыбаясь.

— Я рад, что вы все решили отправиться с нами, — напрямик заявил он. — Должен добавить, Шеа, что без тебя все предприятие лишилось бы смысла. Без помощи потомка Джерле Шаннары Меч останется простым куском металла.

— А что вы знаете об этом магическом оружии? — быстро спросил его Менион.

— Я оставлю этот рассказ Алланону, — ответил Балинор. — Через несколько минут он собирается с вами здесь побеседовать.

Менион кивнул, в душе обеспокоенный тем, что ему предстоит уже вторая встреча с мрачным историком за один вечер, но стремление узнать хоть что-то о сути мощи Меча пересилило. Шеа с Фликом обменялись быстрыми взглядами. Наконец-то они узнают полную историю происшедшего в землях Севера.

— Почему вы сейчас здесь, Балинор? — осторожно спросил Флик, не желая бестактно влезать в личные дела северянина.

— Это довольно долгая история — вряд ли вам будет интересно, — почти сердито ответил тот, и Флик моментально понял, что переступил границу дозволенного. Балинор обратил внимание на его раздосадованный вид и ободряюще улыбнулся. — Я в последнее время плохо уживался с семьей. Мы с младшим братом‡ не поладили, и мне захотелось на время покинуть город. Как раз в это время Алланон попросил меня сопровождать его в Анар. У меня здесь много старых друзей: Гендель, другие гномы‡ Так что я согласился.

— Знакомая история, — сухо отозвался Менион. — У меня у самого временами возникали такие проблемы.

Балинор кивнул и выдавил слабую улыбку, но в глазах его Шеа легко прочел, что ему эта история вовсе не кажется веселой. То, что заставило его покинуть Каллахорн, было во много крат серьезнее всего того, что случалось когда-либо с Менионом в Лихе. Шеа быстро сменил тему разговора.

— А что вы можете рассказать нам об Алланоне? Похоже, что мы вынуждены полагаться на него абсолютно во всем, но до сих пор совершенно ничего о нем не знаем. Кто же он?

Балинор приподнял брови и улыбнулся, удивленный вопросом и в то же время не уверенный, что на него следует ответить. Он прошелся вдоль здания, о чем-то размышляя, а затем резко повернулся и коротко указал на зал собраний.

— На самом деле я и сам не так много знаю об Алланоне, — честно признался Балинор. — Он постоянно скитается, путешествует по странам, делает записи о переменах и развитии народов и земель. Его хорошо знают все расы — думаю, он побывал повсюду. Глубина его знаний о нашем мире невероятна — большей их части не найти ни в каких книгах. Он очень выдающийся‡

— Но что он за человек? Откуда он? — упорно настаивал Шеа, чувствуя, что должен выяснить истинную сущность историка.

— Я не могу говорить с уверенностью, потому что он никогда не доверял до конца даже мне, а я для него почти как сын, — еле слышно произнес Балинор, так тихо, что все они на шаг придвинулись к нему, чтобы не пропустить ни одного его слова. — Старейшины гномов и мудрецы моего родного королевства утверждают, что он — величайший из друидов, этого почти забытого Совета, правившего людьми более десяти веков назад. Говорят, он прямой потомок друида Бремена — а возможно, и самого Галафила. Думаю, в этих словах большая доля истины, потому что он до этого дня часто бывал в Параноре и подолгу оставался там, записывая свои открытия в хранящиеся там огромные летописи.

На мгновение он замолчал, и трое его слушателей переглянулись, думая, что будет, если мрачный историк и в самом деле окажется прямым потомков друидов, с благоговением представляя себе вереницу прошедших веков, стоящих у него за спиной. Шеа и раньше подозревал, что Алланон принадлежит к числу древних философов и мудрецов, носящих имя друидов, и это объясняло то, что он обладает большими познаниями о природе рас и грозящей им опасности, чем кто-либо другой. Он снова повернулся к Балинору, и тот продолжил.

— Я не в силах объяснить это, но мне кажется, что лучшего товарища в опасности нам не найти, пусть даже нам предстоит лицом к лицу столкнуться с самим Повелителем Колдунов. Пусть у меня нет ни единого конкретного доказательства, даже ни одного примера, я все равно уверен, что сила Алланона превосходит все, виденное нами в жизни. Он может быть очень, очень опасным врагом.