Морская ведьма

– Эвелин, с тобой все в порядке? – юноша опустился на землю рядом с девушкой и положил руки на ее элегантные плечи.

– Икер? – Девочка моргнула, как будто не верила в его существование. В ее полуночно-темных глазах застыл ужас. – Анна. Ник…

– Я знаю, – он произнес это со спокойной и уверенной интонацией, которую отрабатывал перед зеркалом, пока томился в замке, вместо того чтобы бороздить морские просторы.

Икер взглянул на Эвелин. В ее глазах стояли слезы, а в изгибе губ читалось чувство благодарности. Юноша знал, что эта девочка испытывала к нему и что она хотела бы поцеловать прямо здесь и сейчас. Икер знал и об ее социальном статусе – отец рыболов, рабочая пчелка. И поэтому девочка не решится.

Вместо этого брюнетка сжала его запястье, как будто это Икер спас ее и не позволил превратиться в корм для рыб.

– Я не переживу, если кто-то из них погибнет.

Она посмотрела на свои ладони – словно в переплетении линий сердца, жизни и судьбы можно было найти ответ на вопрос.

– Как бы я хотела им помочь, – произнесла она слабым голосом.

Довольно. Он может помочь. Ник хоть и являлся его двоюродным братом, Икер всегда считал кронпринца родным. И это не важно, потому что они одна семья. А члены семьи поддерживают друг друга в любой ситуации.

Икер на секунду сжал плечи Эвелин и тут же исчез. Он несся в пенящуюся пасть течения, скидывая на ходу ботинки.





15




– Ох, Эви, это было великолепно, – выдыхает Аннамэтти, опускаясь на банкетку у окна в нашей спальне. Ее светлые волосы растрепаны и разбросаны по плечам, как будто по голове прошел ураган. Сливочного цвета кожа сияет веселым румянцем, а синие глаза горят.

Мне очень радостно видеть Аннамэтти такой. Мы с Икером весь день провели в объятиях друг друга. Нас, как две песчинки, закрутило в водовороте жарких прикосновений и нежных слов. Мне остается лишь надеяться, что они с Ником так же хорошо провели время.

– Ник чудесный, – подтверждаю я, но Аннамэтти хватает меня за руку.

– Он еще лучше, чем я могла себе представить. Но и ты тоже. Если бы не ты, со мной бы не случилось того, что произошло сегодня. – Ее глаза наполняются водой, а кожа вокруг них розовеет.

Я сжимаю ее пальцы.

– Пустяки, – отзываюсь я. Хотя я не могу себе представить, что последние пару часов, проведенные с Икером, были бы возможны без русалки. Вряд ли он бы прибыл в замок, вышел через заднюю дверь и побрел по холмистой тропинке, чтобы найти меня, сидящую в крошечном крестьянском домике. Рослого Икера вообще сложно представить в помещении меньше той дворцовой спальни. На своей маленькой шхуне моряк может развернуться лишь благодаря бескрайнему морю и небу над головой.

– Как думаешь, он уже влюбился? – спрашиваю я, переодеваясь в платье, в котором пойду на вечернее празднование Литасблота.

– Думаю, да, – отвечает Аннамэтти. – Надеюсь. Но нужно еще время.

Она слабо улыбается.

– И его будет больше, если мы выйдем пораньше. Готова?

Она застегивает последнюю пару пуговиц на шелковом розовом вечернем платье.

– Почти, – отзывается девушка. А потом ее взгляд падает на мое поношенное темно-синее платье. – Ты собираешься пойти в этом?

Я киваю. Я бы, наверное, тоже смогла наколдовать кучу платьев, если бы попыталась. Но тогда по городу поползут слухи. Все уже наизусть знают мои платья.

– Нет-нет. Надень это, – она настойчиво протягивает мне темно-фиолетовое платье с вышитыми золотыми тюльпанами. – Я создала его для тебя. Икер будет в восторге.

Я беру платье и провожу пальцами по роскошному струящемуся шелку.

– Спасибо, – говорю я. – Но я не могу. Представь себе их лица. Я в этом платье? Что скажут люди?

– Может, что-нибудь хорошее для разнообразия, – ухмыляется Аннамэтти.

Я знаю, что русалка не права, но не могу оторвать взгляда от платья. Оно бесподобно – тончайшая работа. Такое может получиться только с помощью заклинания. И тут до меня доходит. Мы умеем колдовать.

– Аннамэтти…

– Что? – отзывается она, украшая собранные в пучок волосы золотыми бусами.

– Ты не можешь заколдовать… Ника? Если вдруг что-то пойдет не по плану. Он может тебя полюбить, я знаю. Просто… три дня – уже почти два – очень мало вр…

– Нет, – отрезает девушка, закрепляя в волосах последнюю шпильку. – Когда часы пробьют полночь после бала, все должно быть по-настоящему. Никак иначе. Магия может приворожить, но этим не провести Урду. Я могу использовать ее по мелочам – платья и все такое. Но это максимум. Он должен полюбить меня сам. Без всяких фокусов. Обещай, что ты не станешь вмешиваться, Эви.

Я киваю, плотно сжав губы. Безусловно, она права. Я тоже не хочу манипулировать чувствами Ника. Однако последствия могут оказаться такими пугающими.


Я надеваю платье. Его холодная ткань скользит по моей коже. Оно сидит на мне идеально. Я смотрю в зеркало и не могу узнать себя в отражении – вылитая дворянка. Возможно, до этого мне просто не хватало соответствующего наряда.

– Ты выглядишь, как принцесса, – говорит Аннамэтти и целует меня в щеку. – Пойдем. Наши принцы ждут.

Я беру ее за руку. Мы идем по коридорам дворца к главным воротам. Сегодня самый знаменательный вечер празднования Литасблота. Сегодня можно швырнуть в соседа куском ржаного хлеба или пышной булочкой. Тот не обидится, а скорее даже сочтет это за комплимент.

Конечно же, Мальвина Кристенсен возлагает большие надежды на этот вечер. Ей предоставляется возможность показать себя, а графиня только этого и ждет. Вместо вышивания и других полезных баронессам навыков Мальвина решила научиться печь. Все детство она крутилась под ногами у повара. И, надо признать, она преуспела – если не брать в расчет того голубого монстра. Но вина за его падение частично лежит на мне. Мальвина с удовольствием рассказывает всем заинтересованным, что выпечка – это ее хобби. Несмотря на то что подобное занятие подошло бы больше кому-то вроде меня, а не девушке ее статуса.

– Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, – любит повторять графиня. И вот что странно: она хочет от меня избавиться, потому что считает общение со мной ниже своего достоинства. И в то же время Мальвина кичится своим мастерством кухарки. Очевидно, когда у тебя есть власть, ты можешь делать все, что хочешь.

Солнце еще не село. Горожане бродили вокруг столов с угощениями, чтобы выбрать себе ужин по вкусу. Мальвина выбрала местечко у костра – у всех на виду. Стол ее буквально ломился от сладостей: птифуры[7], английские сконы, эблескиверы[8] (хотя сейчас не сезон для яблок), хрустящие ржаные рулетики и мягкие булочки из сладкого русского ячменя – круглые, как солнечный диск. Еще на столе стоял огромный черничный пирог-плетенка. Из-под румяного золотистого теста сочился сок.

– Мальвина, ты вновь превзошла сама себя, – подходя к ней, говорит Ник. На его лице вежливая королевская улыбка.

Лицо Мальвины сияет.

– Ох, спасибо, Ник. Мне было бы очень приятно, если бы ты попробовал что-то из угощений, прежде чем все начнут кидаться хлебом.

Ник пытается отмахнуться от нее:

– Это не…

– Я настаиваю. Выбери что-нибудь себе, а для Урды тут останется предостаточно.

Ник уже научен горьким опытом споров с Мальвиной, которая пытается навязать свою доброту. И это удерживает принца от того, чтобы продолжать ей перечить.

– Ну, в таком случае я с удовольствием попробую какую-нибудь маленькую сладость.

Ее сияющая улыбка становится еще шире. Мальвина берет со скатерти идеальное маленькое печенье, приготовленное по французскому рецепту.

– У меня всего в избытке, можешь угостить своих друзей, – добавляет она, подумав.

Я поражена. Мальвина никогда мне ничего не предлагала. И тут я догадываюсь: скорее всего, она меня не узнает. Из-за платья. Оно, должно быть, соткано из сильнейших чар. Иначе как еще объяснить тот факт, что мне удалось провести такую акулу, как Мальвина?

– Ты очень добра, – говорю я и тянусь за сконом. Я смотрю в ее застывшие глаза и жду, когда та догадается. И наконец до нее медленно доходит.

– Ох, Эви, – произносит Мальвина. – Боже, какое платье. И где же ты его…

– Это подарок. От меня, баронессы Аннамэтти, – вмешивается Мэтти и берет со стола сладкую булочку. – За то что Эви – прекрасный друг и гостеприимная хозяйка. Дальше русалка делает невообразимое: одной рукой она берет под локоть Ника, второй – меня и притягивает нас к себе с обеих сторон.

Мальвина силой выдавливает улыбку. Я вижу, как у нее на шее напрягаются жилы.

– Да уж, из графини в баронессу. Небольшой совет: если дарить прислуге дорогие подарки, они быстро к этому привыкнут.

– Очень на это надеюсь, – отвечает Аннамэтти. – У меня полным-полно всякого добра. Спасибо за угощение.

И мы уходим. Вот так просто. Ник немного ошарашен. Однако даже благовоспитанный принц не может сдержать смеха.

– Ты действительно выглядишь прекрасно, Эви.

– Подтверждаю, – отзывается Икер и берет меня за руку.

Уже в третий раз за вечер я благодарю их обоих. Перед началом празднований в честь урожая зерновых мы провожаем принцев к импровизированной сцене. Мы с Аннамэтти усаживаемся на белые деревянные стульчики, предназначенные для знатных особ. С этого ракурса я еще не видела сцену: обычно я сижу сбоку, на песке. На пляж опускаются сумерки. Ник начинает свою речь. Однако сосредоточиться на его словах не удается. В голове сотни мыслей. Каждый раз Литасблот проходил абсолютно одинаково. Я знала все мероприятия наизусть. Но было время, когда я на него не ходила.

В год смерти Анны я не покидала дом. Ник, тетушка Ханса и отец пытались вытащить меня из кровати – уверенные в том, что всеобщее праздничное настроение взбодрит меня.

Но рану, подобную моей, не исцелить песнями и плясками. Однако можно было посыпать ее солью, посмотрев на людей, которые поют и танцуют, как будто ничего не произошло. Ждать, пока появятся новые нарывы горя.

В том году я не ходила. И в следующем тоже.

Я пыталась скоротать время за чтением книг тетушки Хансы. Это было единственное занятие, помогавшее сохранять рассудок. Но даже оно давалось мне тяжело. Все мои силы уходили на то, чтобы не обращать внимания на доносившиеся смех и песни.

В прошлом году я впервые согласилась вновь пойти на праздник с Ником.

Тогда он тоже потерял друга. Но в тот самый день, когда она погибла, кронпринцу пришлось присутствовать на фестивале. Долг и титул требовали, чтобы он ходил среди своих подданных в праздничном костюме и пробовал дары, приготовленные ими для Урды. Еще не нужно было произносить речь, как сегодня. Но и без этого сложно представить, каких усилий Нику стоило скрывать свою боль от посторонних взглядов.

Это было так давно. Но нет, мы не забыли. Сегодня, на третий день, мне особенно сильно кажется: этот Литасблот очень напоминает последний фестиваль, который успела застать Анна. В том году также приехал Икер со своими родителями из Ригеби Бэй. Ему было четырнадцать. Он очень вытянулся с нашей последней встречи. Каждый вечер мы с Анной следили за каждым его движением. А потом шепотом обсуждали глаза юноши и хихикали, свернувшись калачиком на кровати в ее спальне. Через год Анна сказала мне, что ей больше нравится Ник. И тогда мою голову наводнили фантазии о подружках-королевах. Бывшая графиня и бывшая нищенка. Теперь – принцессы и возлюбленные королей династии Ольденбургов, правящих по обе стороны пролива Эресунн.

Конечно же, Аннамэтти – не Анна. Но я не могу избавиться от ощущения, что именно так все сложилось бы, будь здесь Анна. Я бросаю взгляд на Аннамэтти. Она следит за выступлением Ника на сцене у костра. Розовые губы слегка приоткрыты. Девушка жадно ловит каждое его слово с намерением все запомнить. Я никогда не видела, чтобы Анна смотрела на Ника такими глазами. Но одиннадцатилетние девочки могут скрывать чувства так же хорошо, как и взрослые.

Вдруг улыбка расцветает на губах Аннамэтти. Девушка очень сосредоточена на чем-то. Проследив траекторию ее взгляда, мой взор обращается на Ника. Кронпринц смотрит на нее, а потом на меня. Юноша пытается сконцентрироваться на речи, но его уши краснеют. Икер подает Нику первую ритуальную буханку темного ржаного хлеба. Она огромная, как пушечное ядро, и украшена плетением в виде Солнечного колеса[9]. Ник поднимает буханку над головой.

– Итак, отблагодарим же Урду пищей нашей жизни – хлебом. Поделимся нашим урожаем зерна с соседями. Не оставим без хлеба тех, кто живет в нужде. Пусть буханки летят к ним в руки вместе с соседской любовью и заботой с благословения Урды.