Морская ведьма

Ник отрывает от буханки кусок и передает его королю Асгеру. Другой кусок отправляется в руки королевы Шарлоты, еще один – Икера, чьи родители остались на родине в этом году. Все присутствующие представители королевской семьи выстраиваются у костра с хлебом в руках.

Ник поднимает свой кусок над увенчанной короной головой.

– Разделим же хлеб с ближними.

После этих слов все четверо бросают хлеб в толпу. Кусок Ника падает на колени к Аннамэтти. Девушка смеется. Я присоединяюсь к ней и не замечаю, откуда прилетает черствый кусок ржаной мякоти. Он бьет меня прямо в грудь, отскакивает от корсета и падает мне на ногу. Я поднимаю глаза и вижу хитрую ухмылку Икера. Тот склонился над королевским столом за еще одним куском хлеба.

Я хватаю буханку с соседнего стола и вскакиваю. Отрываю половину, а оставшуюся часть отдаю Аннамэтти.

– Целься в Икера.

Она хмурится в недоумении.

– Я думала, хлеб предназначается для бедных.

Я жестом указываю вверх.

– Хлеб сыпется с неба. Никто не останется голодным, обещаю.

Аннамэтти поднимает голову, чтобы убедиться в правдивости моих слов: куски хлеба разной формы и величины рассекают воздух. Она уклоняется от сладкой булочки, летящей со стороны Мальвины. Лакомство попадает в госпожу Уллу и оставляет на ее платье медовый след, прежде чем его подбирает карапуз с полненькими ручками.

– Это все исключительно ради смеха, – убеждаю я ее и швыряю хлебом в Икера. Моряк поднимает руки, чтобы закрыть лицо, но убирает их слишком рано и получает прямо в нос куском от Аннамэтти.

Улыбка на его лице становится еще шире. Парень хватает два вишневых пирога со стола, один из которых вручает Нику. Они надвигаются на нас. Глаза принцев сияют хитрым блеском.

– Бежим! – кричу я и хватаю Аннамэтти за руку.

Мы пробираемся сквозь толпу к свободному пространству на пляже. Все еще держась за руки, мы бежим вдоль берега. Но парни оказываются быстрее. В наши спины прилетает два пирога. В приступе истерического смеха мы валимся на песок. Такого со мной не случалось вот уже года четыре.

Молодые люди поднимают нас. Икер одной рукой поддерживает мои колени, а другой обхватывает плечи. Он проводит рукой по моей спине, пока не натыкается на вишневую массу, перемешанную с песком и теперь украшающую мое не по сану прекрасное платье. Моряк обмазывает в этой массе палец и подносит его к моему рту.

– Песочный пирог для прекрасной дамы.

Я сжимаю губы и верчу головой.

– Ради Урды, давай же.

Его нелепое выражение лица заставляет меня рассмеяться. Воспользовавшись возможностью, Икер кладет мне вымазанный кремом палец на язык. Песок скрипит на зубах. Я плююсь и задыхаюсь от смеха. И, выскальзывая из его рук, приземляюсь на пляж.

Икер опускается на землю рядом со мной. Его глаза блестят. Он склоняется ко мне. Губы принца приближаются к моим. Я наслаждаюсь поцелуем и прикосновением мягкой, как у младенца, только что побритой кожи к моему подбородку. Очевидно, Икер плюет не на все формальности монарших особ. В этом раунде победила королева Шарлотта.

– Мммм, – он облизывает остатки вишневой начинки со своих губ. – Вкусно, но немного… с песком.

Я хохочу.

– Песчаные пироги такие.

– Странная у вас в Хаунештаде кухня.

– Кушай, набирайся сил. Завтра Ник хочет видеть тебя в наилучшей форме, – говорю я.

Икер поднимает бровь, игриво улыбаясь.

– А что, если я скажу ему, что берегу силы для тебя?

Я отталкиваю его, встаю и отворачиваюсь, скрестив на груди руки.

– Я пошутил, – жалобно протягивает Икер. – Все игры запланированы на завтра?

Я киваю и стряхиваю с себя пыль. Моряк все еще лежит на песке.

– Это значит, завтра ты будешь карабкаться по бревну?

Я не отвечаю. Он встает и обнимает меня сзади. Двумя пальцами Икер пробегает по моему животу.

– Как и обещала, ваше величество, – отзываюсь я, слегка смеясь. Почему я всегда поддаюсь ему?

– Да…

Но, прежде чем Икер успевает ответить, раздается крик. Аннамэтти. Наши головы в ту же секунду поворачиваются туда, где были Ник с Аннамэтти. Они остались ближе к толпе. Аннамэтти лежит, свернувшись на песке. Ник, шатаясь, падает на колени и хватается за живот. Перед ними стоит Мальвина. Руки ее вытянуты вперед – как будто графиня только что отпустила кинжал.

Выражение лица Икера становится жестким. Его тело каменеет от напряжения.

– Брат?


Пошатываясь, Ник встает и, повернувшись к нам, машет Икеру рукой. На его белой рубашке и блестящей королевской мантии расплываются пятна – черные, как слезы, которые лились из моих глаз дважды в жизни.

Икер сжимает кулак и делает шаг к нему.

Но затем Ник показывает себе под ноги. Там лежит перевернутый поднос с пирогом.

– Урда одарила нас пирогом Мальвины. Видимо, богиня решила, что мою одежду и пляжный песок кормят недостаточно. – И тут Ник начинает смеяться.

Икер тут же присоединяется к нему. А я ловлю взгляд Аннамэтти, поднимающейся с земли. Она тихонько хихикает, а потом начинает хохотать в голос, когда видит согнувшегося пополам Ника. Я все это время не дышала и еще нахожусь в состоянии шока. Но в конце концов тоже вливаюсь в веселье.

И только Мальвина не считает эту ситуацию смешной. По выражению ее лица понятно: девушка смущена, но не жалеет о содеянном. Она не извиняется перед Аннамэтти, в которую целилась, а лишь проносится мимо гостьи и хватает поднос у ног Ника.

Мальвина смотрит на него. Ник пытается взять себя в руки и посмотреть на нее в ответ. Однако из этой жалкой попытки ничего не выходит. Лицо кронпринца искажает смех. С шитой золотом мантии на песок стекает черничное желе вперемешку с кусочками сладкого теста.

– Надеюсь, тебе понравился этот дар во славу Урды, – заявляет Мальвина, задрав вверх нос. Затем она резко разворачивается на увязших в песке каблуках, взметнув в воздух копну светлых волос.

Когда она уходит, мы собираемся в круг, чтобы оценить последствия произошедшего. Рубашка, мантия и даже штаны Ника не подлежат восстановлению.

Но Ник не был бы Ником, если бы, улыбнувшись, не предложил:

– Отведайте пирога, дамы. Урда настаивает.





16




На следующее утро я просыпаюсь с первыми лучами солнца, все еще согретая воспоминаниями о прошлой ночи. Весь вчерашний день от начала до конца был сном наяву. Я не хотела просыпаться. Но в ярком свете нового дня становятся отчетливо видны границы реальности. Мое настроение быстро меняется.

Аннамэтти все еще крепко спит. Пальцы ног торчат из-под одеяла. Руки закинуты за голову, волосы разбросаны по подушке. Я некоторое время лежу и слушаю крики чаек, пока не осознаю: это мой шанс. Я знаю, какое доброе дело нужно совершить сегодня.

Я крадусь к гардеробу и открываю его. Первым висит платье, которое было на мне надето в день нашего знакомства с Аннамэтти. Я не могу поверить, что с тех пор прошло всего два дня. И в то же время не удается поверить, что мы потеряли столько времени. У нас есть сегодня и завтра до полуночи. А потом все может закончиться наиужаснейшим образом. Или обретет наисчастливейший конец.

Аннамэтти не теряет своей уверенности. Я же держу обещание и не вмешиваюсь. Во всяком случае я не использую магию. Но мне невыносимо от мысли, что море может забрать у меня еще одного друга. Сначала Анна, потом почти что Ник, а теперь Аннамэтти. Я знаю ее не так давно, но появление девушки стало целым событием в моем мире. Она такой друг, которым Анна никогда не смогла бы для меня стать. И которым также не смог бы стать Ник. Лишь русалка знает мои секреты. Ну, большую их часть.

Я пыталась унять свои мысли и убедить себя, что это ее собственное решение; что мне нужно наслаждаться происходящим. Однако я не уверена, что смогу долго сдерживать свое желание помочь.

По крайней мере кое в каких целях я все еще могу применить свою магию. Я опускаю руку в карман платья. Там нащупываю пузырек с чернилами, который положила туда позавчера, и маленький аметист. Надеюсь, что мое вчерашнее отсутствие в порту повлекло за собой только один день плохой рыбалки. А может, не было вообще никаких последствий – это новый заговор. Я точно не знаю, как он работает.

Я наспех одеваюсь и через несколько минут оказываюсь на пристани, не встретив по пути ни души. Камни на пляже усыпаны покрытыми росой хлебными крошками со вчерашнего вечера. Обитающие у берегов Эресунна птицы еще не успели их склевать.

На причале тоже тихо. Не видно ни отплывающих, ни прибывающих кораблей. Но через пару часов здесь станет довольно оживленно. Кого-то привлекает праздник живота, который можно было лицезреть прошлой ночью. Кто-то любит наблюдать за парусным спортом и танцами. Но больше всего поклонников завоевали проходящие сегодня игры. Скоро выстроится очередь из желающих поучаствовать или посмотреть.

Наши игры не такие мудреные, как древние Олимпийские игры, о которых рассказывала в школе госпожа Серафина. Но хаунештадцам и этого достаточно.

Сжав в вытянутой руке камень, я закрываю глаза и провожу аметистом по корпусам пришвартованных кораблей. Один за одним. Заговор, кажется, работает. Я произношу его вполголоса, а не как обычно, про себя, – на причале, кроме меня, никого нет.

«Knorr yfir haf, knorr yfir haf, sigla tryggr, fanga þrír.

Knorr yfir haf, knorr yfir haf, sigla tryggr, fangaþrír».

Когда я слышу эти слова, они кажутся мне ребячеством – хотя в моей голове они звучали довольно внушительно. Жаль, что я не так хорошо владею магией и не могу придумать заклинание на древнескандинавском, как делает Аннамэтти. Я бы могла попробовать, но я боюсь последствий.

Мой заговор как детская песенка – но он действует.

Обойдя все корабли в порту, я останавливаюсь у края королевской пристани – самой длинной в Хаунештадской гавани. Взгляд устремлен на залив.

– Урда, если ты меня слышишь, передавай привет отцу, где бы он ни находился в водах Эресунна. Береги его и верни ко мне живым. Тебе он не нужен. Пожалуйста, не забирай его просто потому, что это в твоей власти.

Перед моим мысленным взором встает лицо Анны – открытое и озаренное смехом. Таким оно и было, прежде чем подругу забрали волны. Я загоняю этот образ в глубину моего сознания вместе с посетившими меня утром мыслями. Мне стоит относиться к жизни, как Аннамэтти и Икер, и в полной мере наслаждаться каждым отведенным мне днем.

Я разворачиваюсь и направляюсь обратно в сторону замка.

Поначалу я его не вижу, потому что смотрю на окрашенные рассветом в розовый облака. Но потом из тюльпанового сада до меня доносится мягкий гитарный перебор. Снова та песня со дня рождения.

– Ник? – он поворачивает ко мне голову, отводя взгляд от моря. Ник сидит на каменной скамье в тени дерева. Уменьшенная версия его статуи, возвышавшейся неподалеку в саду. Ночная рубашка из муслина смята. Запутанные волосы зачесаны назад рукой.

– Ты пришел сюда с утра, чтобы позволить птицам достать остатки пирога из-за твоих ушей?

– Вообще-то я вчера принял ванну.