Мы своих не бросаем

– Ну что вы, господин Лео Туум, – подобострастно заговорил работорговец. – У меня лучший товар. И девочки всегда самые свежие.

– Аристократ, из коренных жителей. Носит двойное имя, – зашептал старик Вейсу, – когда встретишь, не забудь отвесить поклон, иначе примет за оскорбление. Видел, какие мордовороты его сопровождают, им поломать тебе ребра ничего не стоит.

Вейс кивнул.

– А как попадают в должники? – поинтересовался он.

– Просто. Проживание в бараках платное. На улице спать нельзя, оштрафуют. Не сможешь выплатить штраф – отработаешь на общественных работах. Но там не кормят. Можно с голоду сдохнуть. Не хочешь платить за ночлежку, иди вон из поселка и ночуй на природе. А там тебя поджидают шайки бандитов. Убить не убьют, но разденут догола. Или заставят подписать договор, что ты сам продаешься в рабство. Они это умеют делать. Так что живешь день-два, и у тебя заканчиваются средства. Расплачиваешься тем, что привез с собой. Через неделю ты уже в должниках у совета. Приходит помощник шерифа и объявляет тебе, что или ты идешь на арену, или тебя продадут в рабы, чтобы окупить твои долги. Можно, конечно, попробовать выступить на арене, но такие долго не живут. Сначала дурень сражается с такими же, как и он, дурнями. Если побеждает, то следующий его противник уже сильнее. И в конце концов боец должен пройти полный круг из пяти бойцов. Но таких очень мало из новеньких. На арене обычно побеждают профессиональные гладиаторы. Еще попадают в должники, когда проигрывают в пух и прах в тотализатор на арене. Есть такие азартные.

Толстяк закончил выбирать мужчин и перешел к загону с женщинами. Их было больше, чем мужчин. Разного возраста, но все с затравленными взглядами.

– Девки, говоришь, свежие, – повторил толстяк. – Показывай, так сказать, товар лицом, – усмехнулся он.

Надсмотрщики грубо стали вытаскивать из сбившихся в кучу женщин тех, кто был помоложе. Перед толстяком поставили шесть девушек. Вейс знал по опыту, что безобидных принцесс сюда не ссылают. Все они были осуждены за особо опасные преступления, и смертная казнь была заменена ссылкой. Но все равно ему стало жаль этих женщин. Все они были в одинаковых серых платьях рабынь.

– Снимайте платья, – приказал работорговец, – и покажитесь господину Лео Тууму во всей своей красе. Кто не будет стараться, сегодня ляжет спать голодной.

Девушки поспешно стали снимать платья, оставаясь полностью обнаженными. Они поворачивались всеми ракурсами, выгибали спины, приседали и даже пробовали танцевать, покачивая бедрами. Толстяк смотрел брезгливо, сложив руки на объемном животе.

– Хорошо, Кинвал, я беру всех оптом. В мой бордель пойдут. Какую цену ты хочешь?

– О, для вас, мой господин, я дам хорошую скидку. За всех я попрошу только шесть золотых коронок и три аккумулятора.

Толстяк поморщился:

– И это ты называешь хорошей скидкой? Да я у тебя должен все брать бесплатно. Жулик! Сколько лет я у тебя покупаю товар? Лет десять? Ты разбогател на мне, а я разорился. За мою доброту ты накидываешь цену. Три золотых за всех и один аккумулятор.

– Матерь наша планета свидетель! – закатил глаза торговец. – Я вам все продаю себе в убыток. А вы говорите, что я не помню добра! Мои дети голодают, чтобы я мог кормить этих красавиц. Вы посмотрите на эти груди, на эти попки. Они сладкие, как орехи в меду. Пять золотых и два аккумулятора.

– Твои орехи сгнили давно. Мед слизали твои надсмотрщики, попортив товар, поэтому цена несправедлива. Четыре золотых короны и один аккумулятор.

– Только ради вас, мой благодетель, я соглашусь на четыре золотых, пять серебрушек и один аккумулятор. – Торговец живым товаром схватился за сердце. – Я разорен! – патетически воскликнул он, делая вид, что умирает.

– Я согласен. Сделка? – спросил, скорчив недовольную рожу, толстяк.

Торговец живо воспрянул к жизни, и они с местным аристократом ударили по рукам.

– Сделка!

– Вот это рынок рабов, мой друг Щетина, – невесело усмехнулся Рамсаул. – Насмотрелся?

Вейс кивнул.

– Тогда пошли торговать, – хлопнул его по плечу старик.

По пути они поклонились Лео Тууму, но тот и глазом не повел.

– Запомни, Щетина, здесь сидят только неудачники, – показал Рамсаул на сидящих торговцев. – Товар нужно сбывать оптовикам, а покупать у этих только то, чего нет у настоящих торговцев. Но обычно эти сидельцы продают только хлам для новоприбывших. У них нет времени для поиска новых товаров. И мы здесь будем только покупать, а продавать будем дальше, в племенах дают лучшие цены.

Они прошли к рядам магазинчиков. Старик уверенно вошел в третий с краю. За прилавком сидела дородная женщина, лицо которой пересекал красный шрам.

– Доброго дня, мидэра Карера. – Дед слега поклонился.

Мальчик и Вейс повторили за ним. Женщина молча поглядела на Рамсаула и перевела взгляд на Вейса. Оценивающе его оглядела.

– Новенький? – спросила она неожиданно мелодичным голосом.

– Вновь прибывший, – поторопился ответить старик.

– Я не тебя спрашиваю, старый пердун, – огрызнулась дама и вновь уставилась на Вейса.

Тот молча кивнул.

– Говорить умеешь? – продолжала допрос хозяйка магазина.

– Умею, – кратко ответил Вейс.

– Хорошо, что немногословный. Чистый и сильный, – сделала она вывод. – Хочешь, оставайся. Будешь сыт, чист и при деле. Ну, еще будешь со мной, – произнесла она и громко рассмеялась.

– Спасибо, мидэра, – слегка поклонился Вейс, – но я с компаньоном.

– Не, старик мне не нужен, – покачала головой она. – Только ты.


– Спасибо еще раз, но я не могу оставить моего друга.

– Как хочешь, – равнодушно сказала женщина. – Тогда чего приперлись?

– Для обмена, мидэра, – быстро вступил в разговор старик.

– Да-а? – Женщина навалилась мощной грудью на прилавок. – Ну показывайте, что хотите менять.

Дед живо стал выкладывать свертки.

– Тут два комбеза, почти новые. Десять сухих пайков, – перечислял он. – Алюминиевые банки, тридцать штук. Три бутыли воды из открытого мира. Пять микросхем.

Женщина придирчиво осматривала товар. Щупала, нюхала и откладывала в сторону.

– Расчет как всегда? – спросила она.

Дед кивнул.

На прилавке оказалось два аккумулятора для дронов.

– Какая зарядка? – спросил старик.

– Двадцать пять процентов. Или могу дать три с десятью процентами.

– Давайте три с десятью процентами, – произнес Вейс.

Старик посмотрел на него и только кивнул, соглашаясь с его словами. Получил три аккумулятора и, поклонившись, вышел. Следом вышли мальчик и Вейс.

– А теперь объясни мне, – спросил старик, – почему ты захотел три слабо заряженных батареи вместо двух нормальных?

– Мы зарядим батареи до девяносто процентов за два дня. Такой ответ устроит?

– Вполне, компаньон, – засмеялся старик. – И знаешь, я рад, что ты не согласился стать очередным любовником этой бестии. Она выбирает себе игрушку из новеньких, полгода поит, кормит, спит с ним, потом отдает на арену.

– А что, отказаться нельзя? – Вейсу было интересно, как строятся отношения в таком примитивном обществе, где работает самоорганизация.

– Нет. Карера выставляет любовнику счет за проживание. Хочешь не хочешь, а приходится идти на арену, – усмехнулся дед. – Чтобы там сдохнуть. Шрам видел? Это один из обманутых парней украсил ее. – Старик широко улыбнулся, показав крепкие белые зубы. – Пошли в трактир, отметим удачную сделку. Один аккумулятор, компаньон, твой.



Параллельный мир. Зона отчуждения

– Виктор! – услышал я задумчивый голос Шизы. – Мне Лиан немного рассказал о твоих приключениях на корабле.

– И что? – спросил я.

Она появилась неожиданно и отвлекла меня от сканирования местности. Вокруг нас крутились какие-то мутанты, но не приближались. Они проявлялись на сканере красными метками и тут же исчезали из радиуса его действия, словно знали, на каком расстоянии он может их засечь. И это было странно.

– Да я хотела спросить, почему ты в помощники выбрал Генри и применил магию крови на нем. Не проще ли было сделать ментальным рабом Вейса или даже капитана. Так бы ты сразу был отпущен.

– Я согласен с тобой, детка. Так было бы проще выбраться с корабля. Но эти люди облечены властью, и, отпуская меня, они стали бы давать ответы вышестоящим. Почему да как… Разве ты не знаешь, что в открытом мире существуют технологии распознавания ментального подчинения? Это противозаконно, и тот же АД с этим борется. Скорее всего, обоих подвергли бы специальному обследованию и обнаружили бы, что объект, то есть я, обладает возможностями ментального воздействия. А дальше начинает работать машина правосудия. Ее не остановить. Меня обязательно объявили бы нежелательной персоной. Конечно, может, здесь меня бы не достали, – подумав, продолжил я. – Хотя кто его знает. Даже, может быть, их не стали бы проверять на ментальное подчинение. Но это все из области догадок. Может быть, не может быть. Шанс такой был. А если объект сумел подчинить капитана корабля, значит, он может подчинить себе и более высокопоставленную персону в правительстве и управлять процессами из-за чужой спины. Насколько я знаю, все, кто облечен властью, ежегодно проходят такую проверку. Нет, Шиза, я не захотел рисковать. Простого сотрудника АДа или медика проверять не будут, нет смысла. Они не облечены властью. Там, на корабле, кстати, остался медик, который не знает, что находится в моем подчинении, и себя не выдаст… Вот почему я использовал такой сложный путь, чтобы выбраться, и это одна из причин, почему я забрал с собой Генри. Он много пробыл со мной… и, скажем так, совершал действия не совсем адекватные, и его могли тоже обследовать. А так нет объекта – нечего обследовать. Догадки к делу не пришьешь.

– Я поняла, Виктор, – тихо ответила она. – Прости, я не предполагала, как тебе было трудно. Но ты молодец, со всем справился. Я так рада, что вселилась именно в тебя.

– Я тоже рад, крошка, что ты есть у меня. Вместе мы сила.

– И любовь, Виктор. Я так по тебе скучаю.

Я поежился, вспомнив, что мы с Эрной вытворяли. Шиза услышала мои мысли и мягко, бархатисто рассмеялась:

– Ты обязательно должен жениться на Ильридане, тогда нам не понадобится Эрна. Или… – Она несколько секунд помолчала. – На Торе.

– Вот еще! – отмахнулся я. – Зачем мне столько жен? Столько забот! Лучше пусть она правит своим княжеством.

Я вспомнил Тору и погрустнел. Короли все могут, не могут только жениться по любви… Люблю ли я ее, а она меня? Не знаю. Пока не знаю.

Мы с Жюлем вышли ко второму месту, где вызрел кристалл. Под корявым, иссохшим деревом разлилась лужей «зеленая плесень». Посередине, в пробившемся сквозь ветви лучике света сверкал кристалл.

– Жюль, иди на другую сторону этой лужи и лови кристалл. А то еще улетит, чего доброго, ищи его потом в трясине.

Жюль отправился в обход дерева, а я увидел, как за плесенью, в той стороне, куда он пошел, шагах в десяти застыла красная клякса. Я не подал виду, что заметил ее, достал стрелу и порезал ее острием свою ладонь. Смазал наконечник и под удивленным взглядом Жюля прицелился в кристалл. Жюль хотел мне что-то сказать, но я молниеносно поднял лук и, пользуясь небольшим ускорением восприятия, выстрелил в кляксу. Я видел, как широко раскрылись глаза Жюля, а когда стрела пролетела мимо него, он зажмурился. Хорошая у него реакция. Стрела поразила цель, и лес огласил знакомый дикий вопль. Мой товарищ подпрыгнул и чуть не угодил в плесень, подпрыгнул еще раз и отскочил от лужи подальше. Обернулся и вновь повернул ко мне белое как полотно лицо. Я подошел к нему и рассмотрел на земле корчащееся бледное существо с красными прожилками по всему телу. Моя стрела попала ему в шею, и там, куда она попала, разливалось черное пятно.

– Шиза, срочно анализируй, что происходит с вампиром, – попросил я.

Видно было, что стрела доставляет этому кровососу сильные мучения. Из чащи выскочил пес, он увидел вампира и прижал уши, заскулил и попятился. Я почувствовал его сильнейший страх перед вампиром, ненависть к нему и желание удрать.