Нечто из Норт Ривер

Но детектив ничего не ответил. Вместо этого он напряженно вглядывался куда-то в темноту, разливающуюся за спиной Колина. Туда, где внезапно обрывалась полоска желтого света. Словно он заметил там что-то, чего не мог рассмотреть я.

– Позади тебя кто-то стоит, Фостер, – тихо проговорил он, не отводя зрачков от вездесущей черноты.

Колин резко обернулся, в тот же миг вытаскивая откуда-то свой обрез. На это ушло всего несколько мгновений – со стороны мне казалось, что он двигался со скоростью света. Фонарь, брошенный им на землю, пугливо выхватил из мрака корявую фигуру, и я невольно вскрикнул от охватившего меня ужаса.

Прямо на нас из темноты таращилась женская фигура. Ее спутанные темные волосы развевались на стылом ветру, лицо, покрытое сеткой глубоких морщин, казалось высушенным и бесцветным, как у мумии. Я видел краем глаза, как Миллер быстро вынимает из кобуры пистолет, но сам не мог даже пошевелиться от страха, приковавшего меня к месту.

Фостер замер на месте, целясь из своего обреза в жуткую старуху, но та, казалось, была совершенно спокойна. Она лишь медленно подняла правую руку в нашу сторону и что-то прошипела беззубым ртом.

В ту же секунду Фостер, громко выдохнув, опустил ружье и пробормотал что-то ей в ответ, но я не понял ни слова. Мы с Миллером быстро переглянулись. Он нехотя сунул револьвер назад за пояс. Я же все еще ощущал опасное напряжение, царящее вокруг.

– Кажется, она сама нас нашла, – обронил Колин наконец, нарушив звенящую тишину ночного леса. – Знакомьтесь, это та самая старуха, ради которой мы угодили в эту чертову тайгу.

– Что она сказала? – детектив сделал осторожный шаг вперед, но подойти ближе не рискнул.

Мне показалось, что незваная ночная гостья поняла его вопрос, потому что она внезапно посмотрела на Фостера и произнесла короткую фразу, больше похожую на шелест осенней листвы по асфальту. Но тот каким-то удивительным образом все понял и тут же перевел:

– Она говорит, что заметила огонь между деревьев и пришла посмотреть, что здесь происходит. Говорит, видела, как мы ходили кругами по лесу и решила, что мы заблудились.

– Скажи ей, что мы искали ее. Что нам нужно с ней поговорить, – прокричал Миллер, по-прежнему не рискуя приблизиться.

Я втайне полностью разделял его опасения – старуха выглядела откровенно ужасающе. Ее глаза давно провалились в череп от старости, а одежда, в которой она стояла посреди леса, напоминала лохмотья. Она была тощая и нескладная, похожая на жуткую карикатуру, которую с похмелья нарисовал неудавшийся художник. К отталкивающей внешности прилагался еще и скрипучий, похожий на хрип старых половиц, голос.

– Она уже догадалась об этом, – проговорил Колин, а затем добавил что-то на индейском языке в ответ на новое шипение старухи. – Она спрашивает, не хотим ли мы перекусить и согреться в ее хижине, расположенной неподалеку.

– Я точно не хочу, – быстро выпалил я, поежившись.

Хотя меня по-прежнему колотил озноб, а пустой желудок даже под несколькими слоями теплой одежды громко урчал, перспектива очутиться в непосредственной близости от внезапно обрушившейся на нас ночной гостьи не казалась мне удачной. Конечно, я понимал, что одичавший отшельник, коротающий оставшиеся дни в глухом лесу, вряд ли будет выглядеть располагающим к себе собеседником, но мои представления не шли ни в какое сравнение с реальностью. Старуха выглядела действительно пугающе.

Мои тягостные раздумья прервал сухой, тихий смех, похожий на скрип когтя по стеклу. Женщина, тыкая в меня своим длинным, темно-оливковым пальцем, мелко сотрясалась от жуткого хохота. Я молча перевел взгляд на Фостера, но тот лишь пожал плечами:

– Она говорит, что толстый человек боится ее.

– Кого это она назвала толстым? – я ощутил, как в глубине души плеснулась обида. – У меня нормальное телосложение. И я не боюсь ее!

Конечно, я солгал. И этот мерзкий ледяной лес, и эта старуха, стоящая поодаль и все еще указывающая на меня, наводили противоестественный, липкий страх. Меня не покидало неприятное ощущение того, как будто все мои внутренности сжимает холодная невидимая ладонь. В животе что-то жалобно скреблось, сердце колотилось так громко, что его стук, должно быть, мог расслышать даже Миллер, стоящий рядом. Но я не хотел, чтобы кто-то из них двоих догадался о том, насколько мне было сейчас не по себе.

– Да ладно тебе, Косгроу, – отмахнулся Фостер, что-то быстро отвечая посмеивающейся карге на непонятном языке. – Мы все прекрасно знаем о том, что ты труслив. Это давно не новость.

– Я… я не…

Я постарался возразить ему, но вместо этого сбился с мысли и смущенно умолк, не зная, что ответить. В эту минуту мне хотелось провалиться сквозь землю или стать невидимым, чтобы перестать ощущать на себе пронзительный взгляд незнакомки из леса. Она словно глядела мне в самую душу, ловко распознавая все мои тайные страхи.

– Брось, – продолжил он после секундной паузы, во время которой знаками что-то объяснял старухе. – У всех есть свои недостатки, в этом нет ничего постыдного. Миллер, к примеру, не может держать своего маленького дружка на поводке, за что однажды даже схлопотал пулю в башку. Верно, детектив?

– Не такой уж он и маленький, – с коротким смешком произнес Фрэнк.

– А я, как верно подметила однажды Кейт, полная задница и законченный придурок. К тому же, как все вы успели заметить, еще и хронический алкаш.

Я вздохнул. После этих слов мне стало немного легче. Но не настолько, чтобы подыгрывать им двоим и отпускать шуточки. Я все еще ощущал напряжение, появившееся с возникновением из темноты нашей устрашающей гостьи. Поэтому осторожно и медленно последовал за Миллером, когда он тронулся с места и направился к Фостеру.





* * *


В хижине у старухи было тепло и на удивление чисто. В углу самодельного строения пылало что-то, отдаленно напоминающее печь, поэтому когда мы трое с трудом протиснулись в узкую щель, заменявшую входную дверь, и вой ветра, и ледяная стужа остались позади.

Миллер и Фостер сидели прямо на полу, на неровных толстых бревнах, пока старуха что-то помешивала в небольшом котелке, стоящем на жаровне. Варево источало густой, маслянисто-травяной аромат, похожий на тот, который ощущаешь, попадая в лавку с пряностями.

– Она прекрасно помнит то, что произошло тогда, – произнес Колин. – Говорит, что девушку сначала схватили, затем набили землей и закопали заживо.

– Набили землей? – поежился я. – Что это значит?

Фостер наморщил лоб, что-то произнес, обращаясь к отшельнице, а затем нахмурился еще больше. Его знаний языка явно не хватало для того, чтобы общаться с жительницей леса на равных. Он то и дело что-то переспрашивал у нее, напряженно прислушивался к шипящим фразам, а затем снова ненадолго раздумывал прежде, чем перевести нам ее слова.

– Наверное, накормили землей, – он неуверенно почесал затылок. – Больше всего похоже на это.

– Как они вычислили пожирателя лиц? – спросил Миллер, растирая посиневшие ладони. – Каким образом поняли, кого нужно закапывать?

– Не так быстро, детектив, – произнес Фостер, переводя дыхание. – На диалекте анишинаабе никто давно не говорит, это мертвый язык. Так что болтать на нем без умолку не так-то просто.


Фрэнк замолчал, терпеливо дожидаясь, когда Колин вспомнит нужные слова. Тем временем, старуха закончила возиться со своим напитком, подхватила котелок за надтреснутую деревянную ручку и разлила его содержимое по нескольким самодельным чашкам из глины. Одну из них она протянула Миллеру, и тот, не задумываясь, тут же отпил из нее, сделав большой шумный глоток.

Когда женщина приблизилась ко мне, держа небольшую посудину в своих тонких морщинистых пальцах, я замешкался в нерешительности, осторожно заглянув внутрь чашки. Там плескалось что-то, похожее на мутный виски, в котором отварили пучок самых разнообразных трав. Пить это мне совершенно не хотелось, и старуха, кажется, прекрасно это поняла.

Она настойчивее протянула мне посудину, в этот раз громко прошипев что-то мне в самое ухо и расплывшись в старческой улыбке. Зубов у нее почти не было.

– Возьми уже эту чертову кружку, – проговорил Фостер. – Это традиционный напиток северных индейцев, помогающий согреться.

– Что-то мне не хочется его пробовать…

Я попытался сопротивляться, но Колин буквально заставил меня наконец взять протянутую чашку, грубо толкнув своим плечом. Я робко поднес напиток к своему носу и осторожно принюхался. Явственно пахло спиртом, мятой и, кажется, какими-то душистыми цветами.

Пока я делал первый небольшой глоток, Миллер уже успел осушить свою кружку, и теперь недвусмысленно поглядывал на Фостера, ожидая, когда он приступит к допросу старухи. Тот быстро допил свою настойку, после чего повернулся к женщине, примостившейся в противоположном углу на чем-то, похожем на низкую кровать.

Фостер задал первый вопрос, и на этот раз в ответе отшельницы я сумел выловить одно знакомое слово – Киччауру. Она произнесла его отчетливо и ясно, кажется, даже несколько раз. Но чем дольше она говорила, тем мрачнее становилось лицо проводника. Словно не веря своим ушам, он несколько раз переспрашивал о чем-то беззубую женщину, и та согласно кивала, будто подтверждая свои слова.

– Вот дерьмо, – угрюмо протянул он наконец по-английски. – Миллер был прав.

– О чем ты? – детектив напрягся и подался вперед. – Что она сказала?

– Что сначала приходит зверь, а затем его хозяин. Чертовых телок в сарае на моей ферме распотрошил не пожиратель лиц.

– А кто же тогда? – опешив, воскликнул я.

– Киччауру интересуют только молодые женщины, – Колин прикрыл глаза и помассировал их, как будто приглушенный свет в хижине вызвал у него головную боль. – Как мы и догадывались, он использует их для маскировки. Питается он только своими жертвами, выпивая их кровь после убийства.

– Но коровы…

– Животных жрет его ручная собачка, – перебил меня он. – У твари есть зверь, который охраняет его. Он и охотится на крупный скот, питаясь им. А еще, как утверждает наша осведомительница, зверя невозможно заметить, потому что он невидимый. Зато он может следить за тем, кого считает опасным для своего хозяина. Если зверю кажется, что твари что-то угрожает, он может следовать по пятам, оставаясь незамеченным. И даже заставить заблудиться в трех соснах в лесу.

– Так вот почему я не замечал ничего вокруг, хотя ощущал присутствие постороннего, – Миллер окинул Фостера задумчивым взглядом. – Значит, за нами следили все это время. Пожиратель лиц наверняка уже в курсе того, что мы добрались сюда и стараемся узнать о нем побольше, либо узнает об этом совсем скоро. Вот черт…

Детектив шумно выдохнул и откинулся спиной на бревенчатую стену хижины. Тень, появившаяся на его лице, стала непроницаемой. Но я все еще не совсем понимал, что происходит, поэтому робко спросил:

– Что это все значит?

– Это значит, – глухо ответил Фостер. – Что теперь пожиратель лиц осведомлен обо всем, что знаем мы сами. Поэтому очень скоро ему придется сменить свою оболочку, чтобы спрятаться получше.

– Если мы не успеем вычислить его к этому моменту, – поправил Фрэнк. – Господи, как же хочется курить. Ненавижу тебя, Фостер!

– Сейчас есть заботы поважнее твоих сигарет, – он снова что-то произнес на языке индейцев, обращаясь к молчаливой старушке в углу, и тут же перевел для нас. – Киччауру питается кровью своих жертв, поэтому в теле ее не остается. Если тварь поранится, крови не будет. Она говорит, что именно так жители деревни вычислили пожирателя лиц в прошлый раз.

– А что насчет зверя? – я нервно постукивал пяткой ботинка по полу, стараясь справиться с вернувшейся дрожью. – Если он невидимый…

– То мы в полном дерьме, – закончил вместо меня Колин. – Старуха говорит, что зверь не так опасен, он скорее лишь тень пожирателя лиц. Он не нападает на людей, ограничиваясь скотом. Но проблема в том, что если не убрать зверя первым, то он вернется и постарается отыскать хозяина.

– Яма в лесу, – детектив хлопнул себя по лбу, будто что-то неожиданно вспомнив. – Вот кто раскопал останки.

Фостер молча кивнул, затем повернул голову к хозяйке хижины и еще несколько минут о чем-то с ней разговаривал. Мы с Миллером смиренно сидели рядом, храня молчание и терпеливо дожидаясь, пока Колин сообщит нам новые подробности. За единственным мутным окном хижины уже брезжил холодный рассвет. Эта долгая, бесконечная ночь все же закончилась.

– В общем, дела у нас так себе, – проговорил Фостер, поднимаясь на ноги и коротко прощаясь со старухой. – Мы знаем, как вычислить пожирателя лиц и что его можно заточить под землей, предварительно набив этой самой землей ему брюхо. Она говорит, что убить Киччауру невозможно. По крайней мере, никто не знает, как это сделать. Поэтому единственный выход избавиться от этой твари – это отправить его как можно глубже под землю. По какой-то причине он не может выбраться наружу без посторонней помощи.

Я осторожно наклонился, выбираясь из хижины вслед за Колином. Между деревьев впереди прорывался робкий утренний свет. Снег в его лучах, белоснежный и сияющий, казался чем-то почти что сказочным.

Миллер покинул лесную хижину последним, хмуро оглянувшись по сторонам и запахнувшись в пальто потуже.

– Но первым делом необходимо избавиться от зверя, – произнес он, с тоской поджигая спичку и бросая ее в сугроб. – Которого невозможно увидеть или поймать. Она не сказала, как это можно осуществить?

– Нет, – Фостер покачал головой. – Сказала только, что зверь приходит из пустоты. Это все, что она знает о нем.

– Из пустоты? – я наморщил лоб, силясь переварить услышанное, но уставший мозг отказывался работать. – Что это может означать?

– Это нам и придется выяснить, – мрачно обронил детектив, следуя за проводником, который с приходом утра снова начал продираться сквозь лес так же уверенно, как и прежде. – И времени на то, чтобы строить догадки, у нас нет. Пожиратель лиц знает о том, что мы ищем его. Как только мы вошли в лес, мне показалось, что за каждым моим шагом кто-то следил. Теперь я знаю, что мне это не померещилось. Так что… Как я уже говорил, если мы не поспешим, то вскоре у нас на руках будет еще один труп.

– А новый примется разгуливать по городу вместо прежнего, – добавил Фостер, не поворачивая головы.

Мы спешно двигались по зарослям, не обращая внимания на глубокие сугробы и свистящие порывы ледяного ветра, от которого перехватывало дыхание. Фрэнк шел позади, нервно покусывая спичку и о чем-то размышляя. Я же старался сосредоточиться на мысли о том, что вскоре мы снова окажемся в Норт Ривер, где меня будет ждать теплая мягкая постель и плотный, сытный завтрак.

Сейчас мне невыносимо хотелось убежать из этого ужасного места хотя бы в своих мечтах. На время выбросить все, что я услышал в хижине старухи, из своей гудящей головы.