Нехорошее место

— Адрес есть?

— Да. — Она вырвала лист из справочника.

— Отлично. После того, как мы осмотрим знаменитый дом Поллардов, нанесем ему визит вежливости.

Хотя в компании Френка Бобби побывал около вышеуказанного дома трижды, он не мог знать точного месторасположения дома 1458 по Пасифик-Хилл-роуд, как и не мог сказать, по какому склону горы Фудзи поднималась тропа, на которой его чуть не вырвало.

Дома вдоль Пасифик-Хилл-роуд относились к Эль-Энканто-Хайтс, но располагались они не в этом пригороде, не в Голете, которая отделяла Эль-Энканто-Хайтс от Санта-Барбары. Пасифик-Хилл-роуд проходила по узкой полоске земли, расположенной между двумя этими пригородами, а с востока к ней подступала дикая природа, в переплетении кустов, лиан и деревьев.

Дом Поллардов стоял в конце Пасифик-Хилл-роуд, на границе цивилизации, соседствуя лишь с несколькими другими домами. Из окон обращенного на юго-запад фасада открывался прекрасный вид на городки, находящиеся ближе к океану. Ночью это зрелище было впечатляющим: море огней, ведущее к настоящему морю, укутанному одеялом тьмы. Здесь же царил деревенский покой, поскольку новое строительство не велось. Скорее всего, эта территория имела статус заповедника.

Бобби сразу узнал дом Поллардов. Свет фар позволил увидеть несколько больше, не только зеленую изгородь и ржавые ворота между двух каменных столбов. Он сбросил скорость, и они медленно проехали мимо участка. На первом этаже царила темнота. На втором в одном окне горел свет: прорывался наружу по краям опущенных жалюзи.

Наклонившись вперед, чтобы Бобби не загораживал обзора, Джулия сказала:

— Много тут не увидишь.

— Смотреть-то и не на что, — ответил Бобби. — Развалюха.

Они проехали четверть мили до конца дороги, развернулись, двинулись в обратный путь. Теперь, когда они спускались с холма, дом находился со стороны Джулии, и она настояла на том, чтобы он сбавил скорость до минимума, предоставив ей возможность получше рассмотреть дом.

Когда они «проползали» мимо ворот, Бобби увидел, что свет горит и на первом этаже, в одном из окон заднего фасада. Само окно он, естественно, не видел, но на земле высвечивался прямоугольник.

— Он прячется в тени. — Джулия отвернулась от дома, оставшегося позади. — Но я увидела достаточно, чтобы понять: это нехорошее место.

— Более чем, — согласился Бобби.





* * *


Виолет лежала на кровати в своей темной комнате, рядом с сестрой, в окружении кошек, которые согревали их. Вербина, повернувшись на правый бок, прижималась к ней. Ее рука ласкала груди Виолет, губы касались голого плеча, теплое дыхание «гладило» кожу.

Спать они не собирались. Ни одна из них давно уже не спала ночью. Ночь предназначалась для другого. Именно ночью хищники выходили на охоту, так что наиболее острые впечатления близняшки могли получить только в это время суток.

В этот момент их разум находился не только друг в друге и в окружающих их кошках, но и в мозгу голодной совы, кружившей в ночи и высматривавшей мышку, которой не хватило ума ночью сидеть в норе. Никго не мог сравниться с совой по остроте зрения, а ее когти и клюв были еще острее.

Виолет дрожала в предвкушении момента, когда мышь или какое-нибудь другое маленькое существо появится внизу, скользя в высокой траве в полной уверенности, что это надежное укрытие. По прошлому опыту она знала ужас и боль жертвы, дикое ликование охотника, и ей хотелось вновь испытать эти чувства, одновременно.

Рядом с ней что-то сонно пробормотала Вербина.

Поднимаясь выше, планируя, теряя высоту, вновь поднимаясь, сова еще не увидела своего обеда, когда на дороге появился автомобиль, сбросил скорость, поравнявшись с домом Поллардов. Автомобиль, разумеется, привлек внимание Виолет и по ее команде внимание совы, но Виолет забыла о нем, едва автомобиль вновь ускорился и проехал дальше. Однако через короткое время автомобиль появился вновь, уже возвращаясь, и на этот раз буквально прополз мимо их дома, а у ворот даже остановился на несколько мгновений.

Она приказала сове сделать круг над автомобилем на высоте шестидесяти футов, потом пролететь вперед и спуститься ниже, до двадцати футов, и планировать навстречу приближающемуся автомобилю.

С высоты двадцать футов остроты зрения совы вполне хватило, чтобы сквозь ветровое стекло разглядеть лица водителя и пассажира на переднем сиденье. Женщину Виолет никогда не видела, но вот лицо мужчины показалось знакомым. А мгновением позже она вспомнила, что этот мужчина появлялся с Френком в заднем дворе этим самым днем, только несколькими часами раньше!

Френк убил их дорогую Саманту, и за это Френк должен умереть. А теперь около дома появился мужчина, который знал Френка, который мог вывести на Френка, и кошки вокруг Виолет зашевелились и зарычали, поскольку им передались ее мысли об отмщении. Бесхвостая серая и черная беспородка спрыгнули с кровати, выбежали через открытую дверь спальни, спустились по лестнице на кухню, через кошачий лаз в двери выскочили во двор, обогнули дом и понеслись за автомобилем, который набирал скорость, спускаясь с холма. Виолет хотела организовать преследование как по воздуху, так и по земле, с тем чтобы точно не потерять след.





* * *


Конфетка материализовался в приемной детективного агентства «Дакота-и-Дакота». По приемной гулял холодный ветер, спасибо разбитому окну в кабинете и двум распахнутым дверям в приемной. Тихие звуки, возвещавшие о его прибытии, заглушил треск помех и грубые голоса, доносящиеся из полицейских раций, которые копы носили на поясных ремнях. Один коп стоял у двери в кабинет Бобби и Джулии, второй — у двери в общий коридор шестого этажа. Каждый говорил с кем-то невидимым, так что Конфетка видел только их спины, а они соответственно вовсе не увидели незваного гостя. Конфетка знал: это еще одно свидетельство того, что Бог приглядывает за ним.

И хотя его разозлило очередное препятствие, усложняющее поиск Дакотов, он тут же покинул приемную, отправившись в свою спальню, расположенную почти в ста пятидесяти милях к северу. Ему требовалось время, чтобы подумать о том, а есть ли какой-нибудь способ все-таки выйти на их след. Может, помимо офиса и дома, было еще какое-то место, где они побывали этим вечером и где он мог найти что-то полезное для себя.





* * *


Они вернулись на автозаправочную станцию, и длинноволосый, усатый мужчина, который ранее объяснял им, как добраться до Пасифик-Хилл-роуд, рассказал, как найти улицу, на которой жил Фогерти. Он даже знал этого человека.

— Милый такой старичок. Время от времени заезжает сюда, чтобы заправиться.


— Он — врач? — спросил Бобби.

— Раньше был. Но давно уже на пенсии.

В самом начале одиннадцатого Бобби припарковался у тротуара перед двухэтажным, построенным в испанском стиле домом Фогерти. Французские окна фасада были такими же, как и в кабинете Фогерти, где Бобби уже довелось побывать дважды. Когда Бобби и Джулия вылезли из кабины, до них долетел запах дыма. Бобби поднял голову и увидел поднимающийся над трубой белый дымок: в доме топили камин. Перед домом за аккуратно выкошенной лужайкой росли несколько кустов азалий. И как минимум половина дома пряталась в тени огромного старого дерева с раскидистой кроной. В общем, этот уютный домик словно сошел со страниц какой-то испанской версии фантастичного мира хоббитов.

Когда они уже шагали по дорожке, ведущей к крыльцу, кто-то перебежал дорожку буквально перед ними, напугав Джулию. Зверек остановился на лужайке, в нескольких ярдах, уставился на них ярко-зелеными глазами.

— Всего лишь кошка, — сказал Бобби.

Вообще-то кошек он любил, но, когда посмотрел на эту, по его телу пробежала дрожь.

Она сорвалась с места, исчезла в тенях и кустах.

Бобби испугала, конечно, не кошка, а воспоминание о кошачьей орде в доме Поллардов, которая сначала молча бросилась на него и Френка, а потом взвыла в унисон, и казалось, что это не отдельные кошки, а неведомое многоголовое существо. Эта же кошка производила впечатление обычной, вроде бы ничем не отличаясь от себе подобных.

Дорожка уперлась в три ступеньки, которые привели их на крытое крыльцо-веранду.

Джулия нажала на кнопку звонка, внутри раздалась мелодичная трель. По прошествии полминуты, поскольку дверь не открыли, позвонила вновь.

Как только смолкла вторая трель, тишину нарушил шелест крыльев: какая-то ночная птица уселась на крышу веранды над ними.

Джулия уже собралась позвонить в третий раз, но над дверью зажглась лампа, и Бобби почувствовал, что их пристально разглядывают в глазок. Через мгновение дверь открылась, на пороге возник доктор Фогерти.

Такой же, каким и запомнил его Бобби. И доктор, несомненно, узнал позднего гостя.

— Заходите. — Он отступил в сторону, давая им пройти. — Я почти ждал вас. Заходите… хотя не могу сказать, что рад вашему приезду.





Глава 55




— Прошу в библиотеку. — Через холл Фогерти повел их в комнату по левую руку.

Как выяснилось, именно библиотеку Бобби и назвал кабинетом Фогерти, когда рассказывал Джулии о том, как дважды вместе с Френком побывал в доме старого врача. Если снаружи дом напоминал испанскую версию хоббитовской фантазии, то, попав в кабинет, не составляло труда представить себе, что в точно таком же Толкиен долгими оксфордскими вечерами сочинял приключения Фродо и переносил их из головы на бумагу. Это теплое, уютное помещение освещалось бронзовым торшером и настольной лампой из цветного стекла, скорее всего, от «Тиффани». Стеллажи с книгами поднимались по стенам до лепного потолка, на темно-коричневом паркете лежал толстый китайский ковер, темно-зеленый и бежевый по периметру, светло-зеленый посередине. На большом полированном столе из красного дерева нож для вскрытия писем, увеличительная лупа и ножницы с золотым покрытием и ручками из слоновой кости соседствовали с золотой перьевой ручкой на мраморной подставке. Обивка большого дивана соответствовала цветам и рисунку ковра, а когда Бобби посмотрел на кресло, на котором первый раз увидел Фогерти, то его глаза широко раскрылись от изумления: в кресле сидел Френк.

— Что-то с ним произошло. — Фогерти указал на Френка. Изумления Бобби и Джулии он вроде бы и не заметил, исходил из предположения, что они пришли в его дом по одной причине: знали, что найдут здесь Френка.

С того момента, как Бобби последний раз видел Френка, в 5.26 пополудни, в их офисе в Ньюпорт-Бич, внешность его изменилась к худшему. Если раньше глаза были запавшими, то теперь превратились в глубокие колодцы.

Черные круги у глаз расширились, и исходящая от них чернота окрашивала оставшуюся часть лица в мертвенно-серый цвет. Так что прежняя бледность могла бы показаться здоровым цветом кожи.

Но куда хуже было другое: пустота, застывшая во взгляде. Он их не узнавал, смотрел сквозь них. Лицевые мышцы расслабились. Рот приоткрылся на дюйм, словно Френк давно собрался заговорить, но никак не мог вспомнить первое слово своей речи. В интернате «Сиело Виста» Бобби видел нескольких пациентов с такими вот пустыми лицами, но они относились к категории наиболее умственно отсталых, в сравнении с которыми Томас мог считаться чуть ли не гением.

— И давно он здесь? — Бобби направился к Френку.

Джулия схватила его за руку.

— Не подходи к нему!

— Он появился около семи вечера, — ответил Фогерти.

То есть Френк путешествовал почти полтора часа после того, как вернул Бобби в кабинет.

— Он сидит здесь больше трех часов, — продолжил Фогерти. — И я понятия не имею, что мне с ним делать. Время от времени приходит в себя, смотрит на меня, когда я говорю с ним, даже более-менее реагирует на сказанное. Потом вдруг становится очень говорлив, рот у него не закрывается, правда, на мои вопросы он не отвечает, хочет высказаться сам, и заставить его замолчать совершенно невозможно. О вас, к примеру, он наговорил гораздо больше, чем мне хотелось бы знать. — Фогерти нахмурился, покачал головой. — Вы, должно быть, чокнутые, если влезли в этот кошмар, но я — нет, а потому не хочу, чтобы меня в него втягивали.

По первому взгляду могло сложиться впечатление, что доктор Лоренс Фогерти — добрый дедушка, который в свое время бескорыстно служил пациентам, навсегда оставшись в их памяти. Он по-прежнему был в шлепанцах, белой рубашке, серых брюках и синем кардигане, как и несколькими часами раньше, когда Бобби увидел его впервые. Образ дополняли очки для чтения с половинками линз, поверх которых он и смотрел на них. С густыми седыми волосами, синими глазами и мягкой округлостью черт лица, ему оставалось набрать еще пятьдесят или шестьдесят фунтов, чтобы стать идеальным Санта-Клаусом.

Но при втором взгляде, более пристальном, выяснялось, что глаза у него жесткие, отнюдь не добрые. А округлость лица говорит скорее о слабости характера, а не его мягкости. Широкий рот мог бы одарить старого доброго дока Фогерти возможностью ослепительно улыбаться, но служил и для того, чтобы внимательный наблюдатель распознал в настоящем докторе Фогерти хищника.

— Итак, Френк рассказал вам о нас, — кивнул Бобби. — Но о вас мы ничего не знаем, а я чувствую, что должны знать.

Фогерти нахмурился.

— Лучше бы вам ничего не знать. Мне точно лучше. Просто заберите его отсюда.

— Вы хотите, чтобы мы избавили вас от Френка, — холодно вставила Джулия. — Для этого вы должны рассказать нам, кто вы, каким боком причастны к этой истории и что вам обо всем этом известно.

Старик сначала встретился взглядом с Джулией, потом — с Френком.