Невеста призрака

Но даже произнося эту фразу, я осознавала – дело проиграно. Я умоляла его воспринимать все всерьез и велела доверять только моим нынешним словам. Он кивал, но поскольку я сама с трудом верила в такую сказку, то не могла ожидать доверия и от него. Паника грозила поглотить меня целиком. Нужно вернуться в тело как можно быстрее.

– Мне пора идти, – произнесла я.

– Так быстро?

– Да, мне и вправду пора. Но хочу задать еще один вопрос.

Он улыбнулся.

– Неужто? Сегодня ты действительно в странном настроении.

– Ты убил кузена?

Свет погас в его глазах.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом?

– Просто хочу знать, – безнадежно сказала я. – Прости. – Я не желала быть такой грубой, но возбуждение гнало вперед. – Он так внезапно умер, люди говорят, это из-за подаренного тобой чая.

– Чая? Я подарил ему чай до того, как кузен умер. Я также подарил немного и дяде – в то же время.

– Тогда отчего чашка Лим Тиан Чина хранится у Ян Хон? Она прячет ее с момента его смерти.

Тиан Бай выглядел сбитым с толку.

– Я тебя не понимаю, – сказал он. – В любом случае откуда ты все это узнала?

Мой пульс ускорился. В голове шумело. Его удивление казалось совершенно естественным; я отчаянно хотела ему верить. И будто в ответ на мое волнение, окружающий мир начал рассыпаться и таять. Лотосовый пруд разлетелся, как стеклянная тарелка, а дворик заколыхался, точно от порыва ветра. Тиан Бай изучал меня с тем же странным выражением, но теперь он огляделся.

– В чем дело?

Я больше не могла поддерживать иллюзию реальности. Каменные плиты под нашими ногами исчезали.

– Это сон? – догадался Тиан Бай.

Я хотела что-то сказать, спросить еще о Ян Хон. Но как только он произнес эти слова, сон взорвался, – и вот я уже падаю, кувыркаюсь, несмотря на все усилия, и наконец снова смотрю на спящее лицо Тиан Бая.





Глава 32




Мне следовало вернуться домой. Не знаю, отчего я не смогла поддержать беседу с Тиан Баем во сне. Возможно, дело в моем изнеможении или в том, что мы оба были слишком взволнованы. Как бы там ни было, такой роскоши, как свободное время для рассуждений, у меня сейчас не осталось. Чендану не понадобилось направлять, когда я велела ей ехать домой. Мы вихрем промчались мимо Стадтхейса и городской площади. Солнце почти село, и, хотя я высматривала своего друга-голландца, мы прогалопировали мимо так быстро, что я не заметила, там ли он еще. К тому моменту, как я подъехала к нашему дому, масляные лампы уже зажгли, их теплый свет так отличался от ледяного мерцания умерших. Улица выглядела почти ошеломительно нормальной по сравнению с извилистыми движущимися переходами на Равнине мертвых. Стоя на белой пыльной дороге перед тяжелой деревянной дверью, я ощутила дрожь облегчения, словно никогда и не уезжала отсюда.

Я боялась, что бычьеголовый демон до сих пор стоит на посту, но на тихой улице никого не было. Может, он просто пошел в дозор, однако другая деталь приковала мое внимание. Желтые полоски с заклинаниями, которые мы с няней усердно наклеили на каждую дверь и окно, исчезли. Я с трудом могла представить, что Ама или отец потрудились их убрать. Хотя в этом была и положительная сторона – теперь я могла входить в дом свободно, без опасений задержаться. И все-таки руки дрожали, когда я бросила поводья и спешилась.

Я легко просочилась через парадную дверь. Слишком легко, к моему огорчению. Похоже, я стала до ужаса бесплотной с момента возвращения из мира мертвых. Холл казался диковинно маленьким, но и волнующе знакомым. Я стала подниматься по лестнице, сердце бухало в груди. Никаких признаков няни. Затем я почти бегом помчалась по коридору к своей комнате – настолько возросла тревога. Дверь стояла приоткрытой, и на короткий миг я вообразила, что Ама внутри, но никого там не обнаружила. Кровать, на которой раньше лежало мое тело, опустела; простыни разостлали гладко, без единой морщинки, словно никто и никогда на них не спал.

Задохнувшись, я осела на пол. Накатила волна слабости, и я мысленно ее прокляла. Не время сейчас рассиживаться. Я заставила себя оглядеться. Ничто особенно не выделялось из обстановки. Несколько безделушек стояло на туалетном столике; когда я заглянула под шкаф, часы Тиан Бая все так же подмигивали в темном уголке. Очевидно, их так и не нашли, что не делало чести нашей служанке А Чун и ее хозяйственным навыкам. Не успела я подумать об этом, как горничная собственной персоной возникла в наружном коридоре с кучей белья в руках. Я выбежала за ней. Конечно, она меня не видела, но желание заговорить было так велико, что мне пришлось сжать руки, чтобы не схватить А Чун за плечи. Она шла вниз по лестнице, бормоча сквозь зубы:

– Стирать ночью? Никогда о таком не слышала. Нет, ну и штучка же она!

Когда она прошла через атриум и обеденный зал на первом этаже, я услышала голоса. Семья села ужинать, и, что самое страшное, среди размеренных интонаций отца я различила знакомый девичий смех.

Круглый стол с мраморной столешницей был уставлен едой. Миски риса, тарелки овощей, даже паровая рыба. За столом сидели мой отец, женщина с круглым лицом, показавшимся мне смутно знакомым, и я. По крайней мере, физическая оболочка принадлежала мне. Я недоверчиво глядела на незнакомку с моим лицом. Она носила цветастое платье, которое я вообще не узнавала, и с притворной скромностью клевала пищу. Время от времени она склоняла голову набок и испускала в ответ на обращение дурацкий смешок. «Никогда я так не хихикала», – злобно подумала я. Однако никто вроде бы этого не замечал.

Отец сильно потерял в весе, а его отмеченная оспой кожа стала мучнисто-белой и морщинистой. И все же он находился в приподнятом настроении, глядел на лжедочь и иногда слабо улыбался. Женщина заговорила.

– Ну вот, Ли Лан, мы счастливы, что ты поправилась. Как же ты напугала папочку!

Самозванка жеманно улыбнулась и опустила ресницы.

– Она была очень смущена, когда пришла в себя, – сказал отец. – Даже меня не узнавала какое-то время.

– Не говоря уж обо мне! – расхохоталась женщина. – Что ж, мы не виделись несколько лет, Ли Лан, но я предполагала, что ты вспомнишь родную тетю.

Неудивительно, что она показалась мне знакомой. Эта тетя была одной из сестер отца, которые переехали следом за мужьями в Пинанг. Ее дочь была моей лучшей подружкой в детстве. Мы не виделись несколько лет, однако жизнь в Пинанге, видимо, пошла тете на пользу, поскольку она изрядно растолстела.

– Я приехала, узнав о твоей болезни, но невероятно удивилась, найдя тебя в добром здравии да вдобавок услышав о помолвке!


– Да, и для меня это стало потрясением, – подтвердил отец. – Юноша приходил в гости, хотя я сказал о ее недуге и невозможности визитов, но внезапно, на прошлой неделе, он ворвался без приглашения и заявил, что получил разрешение на ней жениться. К счастью, днем раньше Ли Лан начала подниматься, иначе ума не приложу, что бы мы ему ответили!

Его улыбка излучала истинное счастье. К собственному удивлению, я ощутила ком в горле.

– Значит, брак выгодный, по-твоему? – спросила тетя, одобрительно улыбаясь.

– Да, очень. – Отец положил себе немного жареного кай-лана[60]. – Это тот парнишка из семьи Лим. Помнишь его?

Тетя нахмурилась.

– Ты имеешь в виду того…

– Того, кто с самого начала был помолвлен с Ли Лан.

– О, а я думала, что они разорвали соглашение!

– Разве не чудо, что они передумали? – Девушка за столом – копия меня – испустила смешок и потянулась за паровой рыбой. Она жадно сграбастала лучшую часть, сочные бока, и не подумав предложить их старшим. Меня охватил холодный гнев. Я узнала этот смешок.

Подавшись к столу, я заорала:

– Так вот как ты отплатила мне, тварь!

Но никто не обратил на меня внимания. Они спокойно продолжали есть и беседовать, словно я была пустым местом. Однако самозванка мгновенно подняла голову от тарелки, и ее глаза на секунду расширились. Румянец сбежал с лица, а на губах заиграла слабая таинственная улыбка. Из ее глаз выглядывал дух Фэн. И, очевидно, она тоже меня видела.

Ужин превратился в пытку. Страдая от невозможности хоть что-то предпринять, я бродила кругом стола, выкрикивая брань и мольбы, но самозванка меня игнорировала. Стало ясно, что, видя меня, Фэн все же не в состоянии услышать. Она сидела с самодовольным видом в моем теле, пожирая еду, как корова, и хихикая, как идиотка, всякий раз, когда кто-либо к ней обращался. После ужина она поднялась наверх, жалуясь на недомогание. Я пошла следом, волочась за ней злобным хвостом и ругаясь до тех пор, пока не охрипла. Она удалилась в мою спальню и захлопнула дверь у меня перед носом. Когда я протиснулась через деревянные доски, она сидела у зеркала, расчесывая волосы и мечтательно пялясь на собственное отражение. Какое-то время она старательно меня игнорировала, но наконец обернулась.

– Итак, ты нашла путь назад. Надо же. – Она зевнула. – Ой, нет смысла вопить. Все равно я тебя не слышу. Уверена, ты желаешь знать, как мне это удалось. Хм, да очень просто. Сама знаешь, ты всегда была мне интересна. Причина твоего отличия и все такое. И конечно, я не поверила в ту историю о твоем явлении с небес.

Я стиснула зубы от ярости.

– Ну, может, вначале, – нехотя признала она. – Но когда мы попали на Равнины мертвых, я проследила за тобой и нашла дом твоих предков. А потом поговорила со старой конкубиной, той, что орала о твоей семье и матери. Я поняла, в какой ты ситуации, хоть и не разобралась, отчего ты так отличаешься от других призраков. Но позднее я тебя потеряла из виду и не знала, куда ты делась, но, бродя по городу несколько дней спустя, встретила этого страшного старика. Он назвался господином Оуяном и проявил немалую заинтересованность по поводу моих сведений о тебе.

Шпильки, с которыми она играла, принадлежали моей маме, и меня ранило то, как небрежно она с ними обращалась.

– В общем, господин Оуян мало что рассказал, помимо того, что он подозревает: ты еще не окончательно мертва. Возникло ощущение, что он пренебрегает мной. Сама знаешь, большинство людей так поступает. Но у меня появились свои соображения. Ты и впрямь глупа, – заявила Фэн. – Я бы никогда не бросила свое тело вот так. В особенности столь юное и прекрасное. Ты хоть что-то слышала об одержимости духом? Неприятно говорить такое, но выглядишь ты куда лучше, чем я когда-либо. Жаль, я теперь не могу видеть возлюбленного, но физически он уже слишком стар для меня. Ох и повеселюсь же я с этим телом.

Я стояла перед ней, чувствуя такую злость, что слезы градом катились по щекам. Фэн поморщилась. Странно было видеть собственные черты, складывающиеся в непривычное выражение, но я четко различала дух Фэн за лицом. Это приводило меня в неистовство.

– Ох, не смотри так! Должна признать, в один момент я едва не сорвалась. Когда человек в бамбуковой шляпе появился – именно в ту минуту я собиралась войти в туннель. Если бы не это, я бы ушла одна, но он испугал меня. Однако позже ты сказала, что его слопали птицы. Так что все сложилось в мою пользу, даже те выходы из туннеля. Когда я призналась, что есть дверь, ведущая в торговый квартал, ты проявила слишком много любопытства, и конечно, как только я выяснила твой адрес на Равнине мертвых, то смогла с легкостью обнаружить его и здесь. – Она пренебрежительно отвернулась от меня. – Думаю, тебе лучше уйти. Все равно ты ничего не поделаешь. А твой дух будет слабеть все сильнее, пока ты не исчезнешь. Не собираюсь больше заниматься болтовней.

Я накинулась на нее в надежде, что каким-то образом смогу вырвать вражеский дух из своей плоти, но ничего не произошло. Фэн просто закрыла глаза – мои глаза – и легла на кровать. Немного погодя я поняла, что она уснула.

В ту ночь я часами сидела у своего тела, наблюдая за тем, как спит предательница – спокойным сном человека без совести. Я снова и снова пыталась занять свое место, угнездиться внутри этой уютной плоти, которая даже после моего перемещения поддерживала мой ослабший дух и дарила отдых. Но безуспешно. Теперь мое тело вело себя так же, как и тела остальных живых людей. Оно отторгало меня. Я ходила по комнате кругами до тех пор, пока не достигла наивысшей степени усталости, и осела на пол, переполненная горем и самобичеваниями. Почему, ну почему я вообще бросила тело? Фэн права, это было глупостью. Я считала, что смогу решить свои проблемы и никогда даже не рассматривала вероятность того, что другой дух сумеет им завладеть.

Я не могла понять, каким образом предательнице удалось занять мое место, если я сама этого не могла. И как она вошла в наш дом, защищенный от вторжения призраков листками с заклинаниями? Неужели владела тайными знаниями, о которых я понятия не имела? Одна мысль заставила меня подняться. Мне нужно идти к медиуму храма По Сан Тэн. Именно она дала мне листки с заклинаниями и рассказала, что умеет видеть призраков. Может, она сможет мне помочь. Я настолько расстроилась в первый миг вне тела, что не подумала о ней, а сосредоточилась только на нити, ведущей к Тиан Баю, а потом одно событие повлекло за собой другое. Я обязана навестить ее как можно быстрее. В конце концов, самому Эрлану понадобились ее услуги. Мысли об драконе повергли меня в новую пучину тоски. Фэн заявила, будто он напугал ее на Равнинах мертвых, и я всем сердцем пожелала, чтобы он по-прежнему был рядом. «Будь он здесь, Фэн никогда бы не осмелилась пойти на такое», – горестно размышляла я. Но Эрлан пропал, и именно мои беспечность и глупость привели самозванку в этот дом. Уж следователь-то не преминул бы подметить оплошность, хотя имей я возможность снова услышать его голос, с радостью восприняла бы даже самые саркастические замечания. Вытащив чешуйку, я подула на нее, но ответа опять не получила. Веки неумолимо смыкались; я настолько изнемогла, что свернулась в углу, как собака, и уснула.

Когда я очнулась, комната была пуста. Фэн ушла, но остались следы ее пребывания. Пудру беспечно рассыпали, а вчерашнюю одежду расшвыряли повсюду. Я бы никогда так не поступила. Ама с малолетства учила меня аккуратности и опрятности. И не успела я об этом подумать, как она торопливо просеменила в комнату. Вид нянечки, такой крохотной и высохшей, невыразимо обрадовал меня. Я соскучилась сильнее, чем воображала. Даже ее ворчание и придирки стали мне дороги теперь, когда мы не могли быть рядом. Как и отец, она казалась более измученной, морщинистой, будто постепенно превращалась в куклу.

– Ама! – произнесла я, следуя за ней по пятам. Но она и не взглянула на меня, только подобрала вещи и заправила кровать. Она вытерла туалетный столик от пудры и убрала горшочки с румянами и шпильки, оставленные Фэн.

Уголки ее рта негодующе опустились, однако вслух Ама ничего не сказала. Знала ли она о существовании самозванки? Я истово надеялась, что да. Потом припомнила еще кое-кого, кто мог бы мне помочь. Я быстро направилась в холл вослед удаляющейся фигурке няни, но не успела сделать и двух шагов, как накатила новая волна слабости. Опершись на дрожавшие руки, я вынудила себя подняться, и тут меня приковал к месту свет, лившийся через окно. Пальцы теперь стали совершенно прозрачными. Я испустила крик отчаяния.

Не знаю, как долго я простояла там, сжав руки. Солнце плыло своим путем, но для меня время остановилось. Мое существо сосредоточилось на единственной точке – пылинке, промелькнувшей сквозь исчезающую ладонь. В тот момент не имело значения, было ли у меня прошлое и кто причинил мне зло. Все, что меня волновало, – это отсутствие будущего; мой дух таял, словно туман. Прошло много минут, прежде чем я пришла в себя, а когда это случилось, меня, дрожащую и испытывающую тошноту, охватил ужас от потери времени. Я вспомнила о голодных духах и о том, как они неподвижно стояли в течение многих часов, даже дней. Одинокая, без могилы, без похоронных ритуалов, ибо никто не знал о страданиях моего духа. Я заблужусь навеки, буду обречена дрейфовать без якоря до скончания веков.

Наконец я встряхнулась. Заставить себя двигаться стоило мне больших усилий, но в итоге я зашаркала по коридору. Проходя мимо гостиной, я заметила Фэн – она сидела спиной к двери в ротанговом кресле. Ама сидела рядышком и шила что-то, зажав во рту нитку. Я в ошеломлении разглядела кусок батика, подаренный Ян Хон после победы в состязании рукодельниц, – как же давно это было.

Теперь, похоже, няня сооружала из него саронг, который бы подходил к кебайе. Я уловила конец сказанной Фэн фразы.

– Я просила тебя дошить его к сегодняшнему дню, а до сих пор ничего не готово.

– Что за спешка? – непреклонно спросила Ама. – Ты пока нездорова и не можешь выходить.

– Да, но он может прийти снова. Вообще-то я уверена, что он явится сегодня.

Я застыла, когда меня накрыло чудовищное подозрение. Фэн вздохнула и страстно погладила свои волосы, точнее, мои волосы, точно женщина, ласкающая кошку.

– Правда, я удивилась тому, какой он хорошенький.

– Удивилась? – переспросила Ама. – А разве ты не вздыхала по нему неделями до болезни?

– О… да, кажется. Принеси чашечку воды, а?

Няня послушно встала. Я изумилась такой безропотной покорности, однако у двери она остановилась.

– Тебе холодной или горячей?