Никто не уйдет живым

– Лады, дорогуша, – сказал он Маргарите, и глаза его затуманились, когда он жадно оглядел ее с головы до ног. Он не предпринял особой попытки отойти с дороги, вынудив ее протолкнуться мимо его тела.

«Свидание! Не с ним же!»

Стефани склонила голову и отступила обратно на второй этаж. От мысли, что красивая девушка вроде Маргариты может хотя бы задуматься о свидании с хорьком вроде Драча, ей стало дурно. Иностранки могут угодить в отчаянное положение; Стефани знала, что они приезжают в Англию с надеждой на лучшую жизнь, чтобы избежать нищеты, так неужели Маргарита купилась на россказни Драча о его достатке и профессиональном успехе, и поэтому ее сюда заманили? Но зачем заманили?

«Только не это. Пожалуйста».

Сверху послышался голос Драча, продолжавшего пялиться на Маргариту:

– Прекрасно выглядишь, дорогуша. Ошеломительно, типа.

Стефани поспешила к своей комнате, ворвалась внутрь и заперла дверь.

Через пару минут она услышала другие шаги, поднимавшиеся по лестнице – возможно даже, это были две пары ног – в сопровождении хихиканья Драча и перемежавшиеся его репликами в беседе, разобрать которую Стефани не могла. Драч говорил с другим мужчиной, чей бас пророкотал вдалеке, а потом исчез за пределами слышимости. Голос казался слишком низким для Фергала.

Появление других людей в общей части здания должно было принести облегчение, но только усилило ее подозрения о занятиях и предназначении новых соседок.

Она оставила дверь чуть приоткрытой, чтобы увидеть того, кто рано или поздно спустится по лестнице. Та недолго простояла открытой, когда над головой у Стефани раздались стоны.





Тридцать три




Стефани вглядывалась в потолок и прислушивалась к звукам преувеличенного женского удовольствия. Постепенно нарастая, стоны останавливались на самой грани крика, а кровать грохотала и скрипела под страстным животным совокуплением. Либо Светлана, либо Маргарита занималась сексом; скорее Маргарита, потому что она выглядела к этому готовой.

Шум происходил над комнатой по соседству; звуки сношения доносились до Стефани через стену, возле которой стояла ее кровать. Но кто был любовником Маргариты – Драч, Фергал, или третий мужчина, только что взошедший по лестнице?

«Клиент».

То, что Маргарита с кем-то переспала в первый же свой день в доме, поражало больше, чем мысль об участии в этом любого из хозяев дома. Да еще и в той самой комнате, где плакала русская девушка, прежде чем заняться сексом с вонючим мужчиной, которого не существовало.

Стефани почти до шока удивляло, что в этом здании кто-то может ощутить желание, достаточное для подобных занятий. Однако появилась очередная девушка из восточной Европы, очевидная мигрантка, и теперь расшатывает кровать на пару с неизвестным мужчиной.

Звуки продолжались минут пятнадцать, не прерываясь, пока полная тишина не накрыла дом подобно черной простыне, наброшенной на старую и жестокую птичью клетку. Коридоры казались тише, чем когда-либо, словно даже кирпичи и раствор онемели, пораженные этим развратным представлением.

Восстановив нормальное дыхание, Стефани осталась удивительно вымотанной напряжением, которое эти звуки породили в ее теле. Она знала о сексе все – а кто не знает? – и активно занималась им с Райаном, своим третьим любовником. Но звуки заставили ее почувствовать себя девочкой, случайно увидевшей порнофильм и потрясенной увиденным до глубины души. Ее реакция на звуки была сродни реакции на избиение, подслушанное в соседней комнате.

Через пять минут после окончания шумного свидания на лестнице снова послышалось движение. Стефани подошла к двери комнаты и вырубила свет. Выглянула в щелочку и услышала на площадке голос Драча: «Когда угодно, приятель. Только позвони по этому номерку, ага? Поговори со мной, типа».

Когда включился свет на втором этаже, Стефани нырнула обратно в комнату, но успела заметить пару коротких ног, одетых в брюки-чинос цвета хаки и коричневые ботинки, за которыми следовали кроссовки Драча. Итак, мужчина, поднявшийся наверх, точно не был Фергалом. И этот гость был с одной из девушек, скорее всего, с Маргаритой.

«Только позвони по этому номерку».

Стефани стояла за своей дверью, парализованная оторопью и дезориентированная шоком. Снаружи пискнула сигнализация и поспешно отъехала машина. Наверху зашумел унитаз. Стефани заметила, как по лестнице спускаются длинные загорелые и босые ноги Маргариты.

Она закрыла дверь и заперлась так тихо, как это было возможно. Когда спустя несколько минут Маргарита вышла из ванной и вернулась на третий этаж, она присоединилась к Светлане в комнате литовки; Стефани услышала, как они болтают у нее над головой. Она не могла разобрать слов. Включился телевизор. Затопотали ноги. Мобильник разразился танцевальной музыкой.

Драч трижды пробегал вверх и вниз по лестнице, и каждый раз добавлял свой голос к разговору в комнате Светланы.

Стефани сидела неподвижно, молча, смотрела на черные стены и белый потолок своей комнаты свежим взглядом, и надеялась – так сильно, что это казалось молитвой, – что ее новые подозрения о природе дома были неверны.





Тридцать четыре




Она неслышно выбралась из комнаты, чтобы сходить в туалет и разогреть в микроволновке суп, но не зашла дальше площадки на втором этаже, потому что в ванной горел свет, и на кухне тоже. И, подобно освежителю воздуха, разбрызганному в разрушенном здании, низко стелившийся, но невидимый туман духов пытался выжить в нескольких футах над вытоптанным ковром. Пока она пряталась у себя в комнате, девушки снова прихорашивались. В доме № 82 по Эджхилл-роуд снова ждали гостей, и гости прибывали, и поднимались, отдуваясь и фыркая, навстречу блаженству на третьем этаже.

Не было попыток что-то скрыть или замаскировать. Шумы половых актов заглушались рядами кирпичей, деревянными полами, пустотами в стенах, коврами и мягкой мебелью, но бесстыжие животные звуки целеустремленно наполняли собой унылое запустение дома, словно хотели, чтобы Стефани их слышала. В голове у нее крутились слова Маргариты: «У меня уже свидание».

Стефани чувствовала потрясение и тошноту, а еще понимала, что никогда еще в своей жизни не чувствовала себя настолько лишней и неуместной. Или настолько одинокой, но вынужденной столкнуться с самыми интимными из человеческих отношений между незнакомыми ей людьми. Звуки похоти пугали ее, но еще она боялась и стыдилась самой себя, потому что в ее теле возникли слабость и тепло, когда возбуждение, словно непослушное животное, пробудилось внутри.

Запах духов, стоны, вскрики, воспоминания о длинных, загорелых ногах албанки, о глазах Светланы, скрипы и визги, визги и скрипы огромных кроватей, обезьяний рев – все это кипело в самых примитивных и непокорных глубинах ее сознания.


Этот вихрь, закруживший ее, перешел в мысли о домашней скотине, которая спаривается в деревянных стойлах и металлических клетках. Дом был зверем; он взывал к ней, и что-то едва узнаваемое пыталось ему ответить, точно слабый, но нарастающий радиосигнал.

Стефани быстро воспользовалась туалетом, забросила всякие фантазии о теплом супе и побежала по коридору обратно в комнату, сгорая от стыда при каждом шаге.

Внутри она немедленно заперла дверь, бросила сумочку, вцепилась пальцами в щеки. Уставилась на собственное обезумевшее лицо в зеркальных дверцах шкафа: бледное, искаженное переживаниями и отвращением.

Кем она стала?

Воспоминания о себе, об уверенной девушке с друзьями, образованием, надеждами и мечтами казались размышлениями о ком-то другом – незнакомке, выдумке, в существование которой она не могла поверить.

Там, за дверью, поднимались и спускались вниз по лестнице странные мужчины; мужчины, пришедшие излить себя в девушек из комнат сверху.

«Как это со мной случилось? Как я вообще сюда попала?»

Вокруг нее происходило кошмарное движение, которое она не могла остановить или даже замедлить. Те сущности, что она слышала, но не могла увидеть, казались теперь наименее важной из ее забот; в доме больше не было ничего безопасного. Она должна была выбраться отсюда, и всегда это знала. Но возвращалась снова и снова.

«Почему ты до сих пор здесь?»

Безразличная усталость задушила вопрос прежде, чем родился ответ. Потому что Стефани потерпела поражение, и ей некуда было идти.

После встречи с Маргаритой она обзвонила четыре молодежных хостела, но до среды мест нигде не было. Она забронировала одно, но сейчас было воскресенье. Это означало еще три ночи здесь, если не сбежать в самую дешевую из найденных гостиниц; там брали сорок фунтов за ночь.

Но после недолгих вычислений она поняла, что если переночует в бюджетной гостинице сегодня, в понедельник и во вторник, то к среде окажется на мели, и у нее не хватит денег даже на одну ночь в хостеле. А еще как минимум десять фунтов уйдет на еду. К утру среды у нее не останется денег и места для сна… за исключением этой комнаты.

Она обхватила руками затылок и начала раскачиваться на краю постели.

Темные стены, запах разрухи, мокрый серый мир снаружи – казалось, все теперь проникает в нее так быстро, чтобы повиснуть балластом и приковать ее к месту каким-то онемением. И с каждым днем все было только хуже. Стефани беспокоилась, что стала частью этого кошмарного дома. Возможно, скоро она не сможет выпрямить ноги и даже на дыхание не будет хватать сил. Может ли здание выкачать из человека остаток энергии, остаток духа? Она не знала, но уверенность, что ее место не здесь, а где-нибудь получше, истощалась.

«Сны».

Дом ослаблял ее, переваривал.

«Ты сильная. Не сдавайся. Поэтому ты до сих пор здесь. Еще пара дней работы и ты сможешь уйти. Таков был план. Ты не можешь спать на долбаной улице!»

Но когда отвага и сила, и выносливость, и целеустремленность превратились во что-то иное, вроде недальновидности?

Она больше не знала; ничего не знала.

Опустошение.

– Нет! – Она вскочила, тело ее тряслось. Она посмотрела на свои руки, дрожавшие перед лицом. Впилась ногтями в голову так, что проткнула кожу. Она хотела сделать себе больно. Ненавидела себя за то, что оказалась здесь, что вляпалась в эту историю. Презирала себя за то, что не ушла и не отправилась… куда?

«Куда мне идти?»

В доме за пределами ее комнаты сбежал на второй этаж мужчина. Одна из девушек шла следом и смеялась. Они спустились на первый этаж, и их неразборчивые голоса прошли под ногами Стефани.

Через несколько минут девушка вернулась наверх с другим мужчиной. Услышанный Стефани голос был старческим:

– Да, что ж, не надо об этом беспокоиться…

Почти сразу же спустилась и вернулась другая девушка, молча, в компании очередного мужчины. Еще через несколько минут обе уже занимались сексом со своими гостями. Те громко шумели. Девушки словно спаривались с животными. Представив нечто свиноподобное, с красным рылом и черной шерстью на боках, овладевающее девицей, Стефани встала и с силой потрясла головой, чтобы подавить этот образ. К счастью, все закончилось быстро.

Она была так голодна, что у нее кружилась голова, так устала, что чувствовала себя больной.

Ее пытали. Вот что это было: пытка. Психологическая жестокость. Казалось, в этом участвовал весь мир.

«Ничто, ничто, ничто: у тебя ничего нет, ты ничто. Ничто».

Ее злость на Райана превратилась в красный туман упреков. Он не был повинен в этой ситуации, ее чувства были иррациональны, но все равно она схватила телефон и отстучала сообщение:

«ЭТО ГРЕБАНЫЙ БОРДЕЛЬ! Я ЖИВУ В ГРЕБАНОМ БОРДЕЛЕ!»

К ней в дверь постучали. И тот, кто стоял снаружи, попробовал повернуть ручку, словно ему не нужно было ждать, пока она скажет: «Войдите».

Она подумала о мужчинах, шаги которых слышала на темной лестнице; может быть, один из новоприбывших заблудился в темноте и искал туалет. Там, где свет выключается так быстро, это было бы неудивительно. Кожа у нее на голове заледенела.

– Кто там?

– Драч.

– Что тебе нужно?

– Переговорить с тобой хочу, ага?

«Да что ты говоришь, ублюдок».