Никто не уйдет живым

Сначала звуки, исходившие с террасы, из-под топчущего ботинка Фергала, звучали как «умф, умф, умф». Следующий, заключительный, напомнил Стефани шлепок мокрой тряпки по лобовому стеклу машины. Это было последнее, что она услышала, прежде чем Драч опрокинул ее на спину, а потом втащил вверх по лестнице и отвел по коридору в старую комнату.

– Пузырек у меня. Хочешь его увидеть? А? А? – прошептал Драч над плечом Стефани прямо ей в ухо. – Видит бог, сестренка, я им воспользуюсь. Мамой клянусь, я тебе из него в морду плесну, детка. Спасибо скажи, што после твоих выкрутасов у тебя еще губы на лице остались.

Вот что сказал ей Драч – да, потому что он ссылался на более раннюю сцену, когда появился в дверях, пыхтя, с поврежденной рукой и костлявым лицом, лишившимся цвета после стычки с Райаном на первом этаже. И когда она увидела, что Драч хромает – что рука, которую он обратил против красивого лица Райана, травмирована – Стефани рванулась и напала на него. Ударила кулаками в его широкие губы и заставила визжать. А пока его глаза были полны слез, оттолкнула Драча с дороги и бросилась к лестнице, выкрикивая имя Райана в тусклую, теплую тесноту внутренностей дома. К тому времени, когда она добралась до лестничного окна, Райану было уже не помочь, и он ее не слышал.

Собака лаяла. Стефани вспомнила жестокость в ее лае, когда псина хотела присоединиться к хозяевам и таскать неподвижное мясо по сломанной террасе, на которой Райана забили до смерти. Они убили его кулаками и ногами, как простые обезьяны, чью территорию нарушил чужой самец.

Звуки возвращались к ней. Снова и снова. Умф. Умф. Умф. Шлеп.

Стефани легла на другой бок и уставилась на ок-но, не видя его.

«Осталось недолго».

Скоро они придут за ней. Как они это сделают?

«Как я умру?»

Она посмотрела на светильник и подумала о том, чтобы повеситься. Но на чем? Ремень… колготки…

Она не умела вязать прочные узлы и знала, что не сможет шагнуть с кровати в пустоту. От одной только мысли она чуть не теряла сознание. Часть мозга словно кричала: не могу поверить, что ты об этом думаешь. Но она чуть было не засмеялась над этим желанием. Нет, она продолжит дышать до тех пор, пока эти двое не решат остановить ее сердце и покончить со всем, чем она была: мыслями, чувствами, воспоминаниями и привязанностями. С ней. «Со мной».

Вокруг себя, в атмосфере дома, она чувствовала постоянное нарастание тяжести. Потемнение воздуха. Большой, старый, глубокий вдох втянулся в грязные каменные легкие, выстеленные вульгарными обоями. Это был не тот дом, где она жила еще пару дней назад. Место и время теперь изменились. Ненависть и жестокость пронизывали воздух так же, как прежде это делал секс. Крики и шаги давно потерянных женщин были хором в начале ритуала, полифонией страданий.

Атмосфера стала насыщенной, накопила критическую массу. Да, теперь Стефани чувствовала, понимала, как это работает. Ужасная нестабильная энергия взросла здесь, как только нужные компоненты оказались на своих местах, чтобы запустить реакцию. И она была всего лишь дополнительным топливом, еще одной жертвой чему-то, что пробыло здесь намного дольше нее. Стефани не имела значения, как и Райан, или плачущие девушки, которые уже умерли, но которых все еще избивало и насиловало ночь за ночью что-то, пахнущее болезнью. Фергал, Драч, Беннет: они победили.

Как только ты окажешься в пределах их досягаемости, в мирах, созданных ими, ничто не сможет их сдержать. Лишь ненадолго. Они изменят все, прежде чем ты заметишь, пока ты еще улыбаешься, и доверяешь, и надеешься. Они избавились от всего, что она считала естественным, – от сотрудничества, и вежливости, и приличий, и личного пространства, и законов. От глупых мелочей, которые угасали легко, точно старые лампочки.

Она немного поплескалась в маленьком уголке мира, пока не наткнулась на них, и теперь ее затушат, как искорку, пойманную меж двух немытых пальцев. Когда она поняла, что именно так ее конец будет выглядеть для большинства людей, то, казалось, соскользнула в пропасть, существовавшую где-то в глубине ее сознания. И она не была уверена, кого или что оставила позади.





Сорок девять




Фергал стоял в изножье кровати и ухмылялся, как будто долговязое животное сделало что-то остроумное.

Драч выглядывал у него из-за плеча, как мальчишка помладше, восторгающийся добычей, украденной из школьного портфеля.

– Наверно, дала ему адрес, когда они созванивались. Большая ошибка.

– Да, Драч, это факт. – Фергал выпятил подбородок в сторону Стефани. – И поспорить готов, он пожалел, что пришел.

Он сопроводил насмешку хохотком.

Драч одобрительно усмехнулся шутке.

Фергал придвинул к ней лицо:

– Кому еще ты дала адрес?

В ответ Стефани посмотрела на него, но промолчала.

Ухмылка Фергала сделалась шире, и он показал все свои желтые зубы.

– Драч. У тя же есть кое-что мое? Такая штука, которая держит шлюх в узде?

На это Драч улыбкой не ответил.

– Наверху, кажись.

– Херня!

Драч отпрыгнул назад, потом сглотнул.

– Я вижу его у тя в кармане, баба ты здоровая. Это точно пузырек, потому что хрен у тя раза в два меньше. Давай сюда. – Фергал щелкнул в воздухе абсурдно длинными пальцами, кончики которых были черны от грязи и крови Райана.

Драч вытащил пузырек с кислотой из переднего кармана джинсов.

– Ай-ай-ай. Не держал бы рядом с хозяйством, Драч. Ничего не соображаешь, что ли? Крышка отвалиться может. Хотя если ты себе инструмент сожжешь, девочки жалеть не будут.


На это Драч скривился и положил маленький медицинский пузырек на вытянутые пальцы Фергала. Его собственные руки тряслись.

– Не пришлось повторять ей дважды, да? – Фергал принялся откручивать крышечку пузырька. – Так кому еще ты говорила об этом месте.

Стефани поджала ноги еще сильнее. Сглотнула, чтобы вернуть себе голос.

– Никому. Только ему.

– Правда?

Они собирались убить ее. Любопытно, что она подумала об этом отстраненно. Но хотя неизбежная смерть становилась фактом, она предпочтет удары их кулаков и пинки ног кислоте, вылитой на лицо.

– Он просто нес мне залог. Для новой комнаты.

Фергал похлопал по карману куртки.

– Это правда, нес. И все пойдет в дело.

Мысль о деньгах Райана в кармане Фергала – тяжело заработанных деньгах, которые он привез в Бирмингем, чтобы помочь ей сбежать из этого дома – ранила ее больше, чем если бы у них оказалась ее любимая детская игрушка. Невзирая на все, что она читала в новостях или изучала в модуле криминологии на курсе психологии в старшей школе, или даже видела по телевизору, Стефани осознала, что никогда до конца не понимала, насколько в действительности примитивны и жестоки люди вроде Макгвайров. Никакой опыт не подготовил ее к столкновению с ними и даже с ее мачехой.

– Так кому еще твой парень сказал о своем маленьком визите?

– Я не знаю.

Фергал повернул крышечку пузырька на один оборот.

– Подумай сильнее.

– Он… он не мой парень. Больше не мой. Он теперь живет с другой.

– У меня прям сердце разрывается.

– Он ничего бы ей не сказал.

– Почему?

– Потому что его девушка не захотела бы, чтобы он встречался с бывшей. – Она хотела бы солгать, но поняла, что это правда.

– С какой-то шлюхой, которую раньше трахал. Это я могу понять. А твоя мамаша тя видеть не может. С моей то ж самое было. Батя твой коньки отбросил. Это у нас тоже общее. Кто еще знает, что ты здесь?

– Банк. Агентство по трудоустройству, – сказала она, не обдумав это как следует, и немедленно увидела, что они оба поверили в ее ложь с нежеланием, причинявшим обоим огромное неудовольствие.

– Ага, – сказал Драч. – Она раздавала образцы еды и всякое там, но работы у нее давненько не было.

Фергал повернул к нему голову. Он показывал все свои зубы, и Стефани была счастлива, что это лицо обращено не к ней.

– Драч, те кто-нибудь говорил, что ты бесполезное уебище? А? Которое ничего правильно сделать не может? С тех пор, как мы знакомы? Я вот вспоминаю тот день, когда тя запихнули к нам с Беннетом, в Скрабсе, и думаю, что когда я тя послушал, это была худшая ошибка в моей жизни. Ну, и как мы поступим в этой ситуации?

Вопрос был риторическим, потому что Фергал уже принял решение. И был прав, потому что Драч не предложил ответа, он только молча пялился на Стефани. И она знала, что Драч хочет, чтобы Фергал совершил нечто неприятное, поступок, на который у самого Драча не хватит духу и в котором он участвовать не будет. Его не заботило, как это будет сделано, если делать придется не ему.

Она была свидетельницей смертей Маргариты и Райана.

Если этих двоих поймают… она уже слышала плаксивый голос Драча, и видела слезы в его больших, жалостных глазах, когда он выкладывает полиции, как Фергал убивал Маргариту, Райана, ее, а к тому моменту, без сомнения, и Светлану, и всех прочих женщин, погибших от руки Фергала под этой крышей: «Это не я, типа. Я за себя-то боялся. Думал, што я следующий, да? Мамой клянусь».

Она чувствовала, что застряла в каком-то ужасном сне, где ее дразнили видом следующей сцены, прежде чем та происходила. Стефани хотела только прожить достаточно долго, чтобы увидеть, как Фергал прикончит Драча; она знала, что это вполне вероятно. Убийства из выгоды, или в приступе слепой ярости, или сумасшествия, становились постоянными, и казались давно уже привычным делом в доме № 82.

Она сомневалась, что у Фергала были какие-то иллюзии относительно характера своего подельника. А после его замечания о знакомстве с Драчом в, как она полагала, тюремной камере, в месте, которое они называли Скрабсом, она еще и сомневалась, была ли между ними родственная связь. Прикрытие, очередная ложь. Она не знала даже их настоящих имен.

– На этом этапе остается только одно, – сказал Фергал.

Драч поднял брови.

Фергал усмехнулся, глядя на Стефани.

– Черная Мэгги. У Черной Мэгги есть к ней дельце. Беннет прав. Был прав все это время. Так что она отправится вниз. Туда. Все равно они все там оказываются. А Мэгги ее захочет. Беннет говорит, она никогда от компании не отказывается.





Пятьдесят