Убить одним словом

Вскоре я уже волочился вниз по лестнице. За моей спиной Джон стоял у окна, слишком пораженный, чтобы возражать. Элтон все кидал и кидал дайсы. Тряс ими у уха. Саймон продолжал сидеть, уставившись в стол таким тяжелым взглядом, что казалось, в нем, того и гляди, появятся дырки.

– Погоди. – Миа проследовала за мной на первый этаж. – Это был фокус. Да?

– Хотелось бы мне. – Я дошел до двери и крикнул в коридор: – Спасибо, миссис Бретт!

– Но… – Миа вышла вместе со мной на мороз и схватила меня за руку, чтобы я остановился. – В противном случае это просто сумасшествие.

Я покачал головой:

– Исходя из того, что я читаю, вся вселенная построена на сумасшествии. Надеюсь, Димус вновь появится и все объяснит…

– Димус? Тот мужик?

– Ага… – Я посмотрел в обе стороны улицы. Матери не было видно, как и ее «Крайслера Авенджера», которому она последние десять лет не давала возможности уйти на покой с достоинством.

– Слушай… Не могла бы ты… Знаешь… дать мне еще этой штуки? Она и правда помогает.

Миа нахмурилась и потрогала свой синяк на скуле.

– Еще? Ты им собаку кормишь?

– Я заплачу, конечно. – У меня еще много осталось. Просто мне хотелось, чтобы она еще раз пришла ко мне в гости. Но я все испортил.

– Ладно, забудь. – Хотя сам я точно об этом не забуду. Мысль о том, что я останусь без гашиша, несколько пугала меня. Мне вновь нужен был барьер между мной и моим предательским телом.

– Нет. – Она покачала головой. – Это не проблема. Я тебя обеспечу.

– Ник! – Мать позвала меня из-за угла. – Ник!

– Мне пора. – Я виновато посмотрел на Миа.

– Увидимся.

И я ретировался, перед моими глазами все еще стояла ее улыбка, в то время как любой здравомыслящий человек психовал бы из-за лысых маньяков с потусторонними силами.





7




– Ты пришел к выводу, что многомировая интерпретация, которая, да будет тебе известно, совершенно корректна, несовместима с путешествиями во времени.

Димус подошел ко мне сзади, обошел скамью, на которой я сидел, и сел на другой край. Между нами мог бы поместиться еще один человек. Перед нами открывался вид на Ричмонд-парк, ранний утренний туман скрывал покрытую изморозью траву. Виднелись только гребни невысоких холмиков, возвышавшиеся как острова над белыми морскими волнами. Я не намеревался искать его, придя сюда, но я думал о том, что он сам меня найдет. Наверное, он все-таки обладал магическими способностями.

И он был прав. Я пришел как раз к этому выводу. «Если ежемоментно бесконечное количество различных миров разветвляется от этого, чтобы охватить все возможности… то тогда должно существовать бесконечное количество миров, из которых путешественники во времени могут вернуться в этот мир. А так как не наблюдается бесконечного множества путешественников во времени, возникающих ежемоментно повсюду, то либо многомировая интерпретация квантовой механики неверна… либо путешествия во времени невозможны».

Внезапно мне резко подурнело в присутствии Димуса, тошнота подступила к горлу. Кажется, я даже ощущал какое-то физическое давление, словно пространство между нами было переполнено. Краем глаза я заметил белые силуэты, призраков, похожих на те, с которыми я столкнулся тогда, ночью в парке. Они все окружали меня, поднимаясь из тумана.

– Игнорируй их. Это просто эхо. Они затухнут сами собой, – сказал Димус. – Между нами с тобой возникает определенный резонанс, создающий временны́е аномалии, и чем мы ближе друг к другу находимся – тем хуже. Я все ждал, когда этот резонанс пройдет. По моим расчетам, он должен был быть гораздо более кратковременным. Представь себе накопление статического электричества. Я приближался к тебе постепенно, позволяя ему ослабнуть, вместо того чтобы просто подойти к тебе и заискриться. – Он вытянул в мою сторону перевязанную бинтом правую руку, и призрачные образы вокруг нас тут же усилились, как и моя тошнота. Поморщившись, он убрал руку.

– То есть все эти странные ощущения дежавю, которые меня преследовали, все эти призраки в парке, все это… это все вы? Это происходило, потому что вы были рядом?

– Да.

– Но почему только со мной? Почему остальные этого не видели?

– Я думаю, что ты уже давно обо всем догадался, Ник. Ты слишком спокойно это все принимаешь для того, кто ничего не понял. Но мы забегаем вперед.

– Но…

– А сейчас, как я говорил, есть две причины, почему мы не погребены под стремительно растущей толщей путешественников во времени. – Димус залез в карман. – Печенье? – Он вытащил апельсиновый «Клаб-бар». Мое любимое.

– Нет.

Он пожал плечами и принялся довольно неуклюже разворачивать обертку для себя.

– Руку повредили? – спросил я, от нетерпения сжав зубы.

– Сломал костяшку, когда врезал этому идиоту, – поморщился Димус. – Оно того стоило. – Он надкусил печенье. – Ну, в общем, как я говорил, есть две причины, почему каждый момент в прошлом не переполнен путешественниками во времени. Первая причина чисто практическая. Она ненастоящая, но интересная. Суть в том, что для того, чтобы путешествовать во времени, нужно потратить значительное количество энергии; чтобы таковое накопить, нужны усилия целой страны. А в теории все очень запутано. Очень-очень. У тебя уйдет двадцать лет, чтобы разобраться в ней, и это после того, как я набросал для тебя решение. Но – и это важно – нужно очень мало энергии, чтобы создать достаточно временны́х искажений, которые сведут на нет эти усилия целой страны. Достаточно маленького генератора, чтобы сделать это невозможным на тысячи квадратных миль вокруг. И теоретическая основа этих искажений гораздо проще. Так, лекарство всегда открывается раньше болезни, и если какое-нибудь правительство обеспокоено тем, что история может быть переписана другим правительством или тем, что преступники могут сбежать в прошлое… Они строят несколько дюжин искажателей в качестве предупреждения новых открытий, и тем все и заканчивается.


– Какого черта? – Я указал на двух призраков, которые бежали прямо на нас через поле тумана: Миа и я, с ужасом на лицах. А за нами, явно с недобрым намерением, бежал кто-то с длинным клинком… Мачете!

– Это что… Раст? Иэн Раст?

Призрачная Миа пробежала сквозь нас через туман, оставив после себя влажный холодок. Димус поморщился:

– Это эхо вероятного будущего.

– Да ну на хер! – Я поднял руки, и несшийся на нас призрачный маньяк распался на несколько вихрей.

– Не отвлекайся. – Димус щелкнул пальцами. – Вторая причина. Подлинная причина, почему мы не утопаем в путешественниках во времени, вот в чем: прибытие путешественника во времени – это такое же событие, как и любое другое, и оно ответвляет новую временну´ю линию от реальности, в которую он переместился. Поэтому она никогда не переполнена. И так как его прибытие создает новое ответвление, он может делать все те парадоксальные вещи, о которых ты наслышан. Он может убить своего отца, когда тот был еще ребенком, и предотвратить свое рождение. Он может встретиться с собой. Это не будет иметь значения, потому что он не будет влиять на временну´ю линию, которая приведет нас к нему. Он меняет произошедшее в другой временно`й линии.

Я кивнул, все еще нервно вглядываясь в туман, а потом задумался о послании, которое я нацарапал на столе Саймона. Которое меня так и не настигло.

– Поэтому это бесполезно для самого путешественника во времени. Потому ничего из того, что они могут сделать, не окажет никакого влияния на мир, из которого они пришли. Можно вернуться назад во времени и убить Гитлера, но никого из тех, кого ты знаешь, это не спасет.

– Бинго. – Димус поднес палец к носу и указал на меня другой рукой. – Есть, конечно, альтруистические соображения, по которым ты можешь захотеть вернуться в прошлое и все равно убить ублюдка и дать другому миру шанс на что-то лучшее… Но нас же это не волнует, не так ли?

– Не волнует, наверное… – Во вселенной, в которой все и так произошло где-то, все возможные хорошие и плохие вещи, нет никакого смысла беспокоиться о каком-либо мире, кроме того, который нам достался.

– Это она?… – В поле призрачная Миа была заключена в объятия… я не мог сказать, кого именно. Я пригляделся и потерял уверенность в том, что это вообще была Миа. Фигуры рассыпались, их стало сложно разглядеть.

– Это была?…

– Итак… – Димус отмахнулся от вопроса и наклонился, чтобы посмотреть на меня. – Ты знаешь, кто я?

Я знал, хотя чувствовал себя глупо, произнося это вслух:

– Вы… Ты – это я. Я, который пережил лейкемию, но так и не отрастил обратно волосы. – Его лицо было достаточным доказательством. Как только я это увидел, я уже не смог этого «развидеть». Между нами была разница в двадцать-тридцать лет, но мы были близнецами. И более того, когда я пригляделся, я даже заметил у него бледный белый шрам на лбу, на том самом месте, которым я врезался в кофейный стол, когда мне было два года.

– Ты – это я… И, честно говоря, меня так же бесит твоя лысина, как радует факт того, что ты жив… Хотя здравый смысл подсказывает, что это несравнимые вещи.

– Именно, – кивнул Димус. – Технически я сломал нашу костяшку. – Он откинулся на спинку скамейки и осмотрел парк. – Еще более примечательно то, что я не просто какой-то старый путешественник во времени. Я – это ты, который помнит все это. Ты, которого вообще быть не должно. Я помню, как я сидел там же, где и ты, я помню наш разговор, но с твоего места. Я помню, как я говорил… мне… об этих бросках дайсов. Кстати, тебе теперь надо будет хранить эту бумажку всю оставшуюся жизнь. Или как минимум запомнить числа.

Я похлопал себя по карманам, ужаснувшись внезапно, что я ее уже потерял.

– Я не могу…

– Она под твоей подушкой, – улыбнулся Димус. – Так. Я все это помню, и пока я не перестаю играть свою роль, то, что я делаю здесь, действительно должно повлиять на мой мир. На наш мир.

– Играть свою роль?

– Я играю по сценарию, Никки. Я рассказываю тебе то, о чем я помню, что я тебе рассказывал. Если я сделаю что-то, чего я не помню, чтобы я делал – скажем, столкну тебя со скамейки прямо сейчас или пристрелю тебя – или даже если я не сделаю чего-то, что я помню, что я делал, – скажем, не объясню этот нюанс… – ну, это может произойти, этому ничто не воспрепятствует, но тогда мы ответвимся от моей реальности, и я упущу свой шанс что-то изменить.

– Если это произойдет… Если бы ты меня убил, например, то как бы ты объяснил свои воспоминания?

Димус пожал плечами:

– Худший сценарий был бы таков, что они были бы частью подлинно опасного парадокса, который создал бы проблемы для всей временно`й линии в целом. В лучшем случае их удастся свести к безумию, галлюцинациям, фальшивым воспоминаниям, которые сломленный разум создает в отчаянных поисках избавления от своих бед. Даже сейчас, пока мы еще не отклонились от пути, все это гораздо более вероятно, чем настоящая замкнутая временна`я петля, в которой я могу вернуться и изменить свое будущее. Этого не может быть. Но, кажется, это произошло. Может, подходящее число звезд стали сверхновыми одновременно и затянули невозможный узел в пространстве-времени. Кто знает? Этого не может быть, но вот я здесь, создаю собственные воспоминания.

Я попытался сосредоточиться, но этот резонанс, о котором он говорил, делал невыносимо сложным попытки выпрямиться и не сблевануть.

– Хорошо, но тогда зачем ты здесь? И можно ли мне мое лекарство от лейкемии, которое ты, несомненно, принес с собой из будущего?

– Прости, Ник. – Честно говоря, он и правда выглядел виноватым. А еще он выглядел бледным и потным, как будто он тоже страдал. – Как выяснилось, разгадывать загадки вселенной – это проще, чем заставить человеческое тело перестать заниматься саморазрушением. Эйнштейн додумался до специальной теории относительности и подарил нам E=MC2 фактически задарма еще до того, как люди начали слушать радио, до того, как братья Райт приобрели патент на свой летательный аппарат, за много десятилетий до антибиотиков. К тому времени, как ты достигнешь моего возраста, ты увидишь смартфоны, Интернет, роботов, которые ползают по Марсу, но у нас все равно не будет лекарства от обыкновенной простуды. Или рака. – Димус доел свое печенье и вытер рот. – Может, прозвучит жутковато, ведь мне сорок, а ей пятнадцать… но я здесь ради Миа, и мне нужно, чтобы ты сделал так, чтобы она доверилась мне.





8




У меня закружилась голова, и Димус ушел, не дожидаясь, чтобы я потерял сознание. Я стал чувствовать себя лучше, как только он скрылся из виду.

Странно было осознавать, что лейкемия меня не убьет. Я должен был быть в приподнятом настроении, прыгать от радости… как старики прыгают. Но на самом деле я ничего особенного и не чувствовал. Я лишь ощущал себя выгоревшим и опустошенным. Мне все еще надо было пережить лечение, симптомы и побочные эффекты. И насколько я понял, если план Димуса не сработает в точности так, как он помнил, то мое выживание вполне могло снова быть поставлено под сомнение. Мир вновь расщепится, и я больше не буду тем мной, который проживет достаточно долго и станет им.

Его утверждение о путешествиях во времени казалось одновременно и полной чепухой, и единственным возможным объяснением. И, честно говоря, все равно ничего не казалось реальным с тех пор, как две недели назад доктор Парсонс усадил на меня на стул и сообщил о том, что у меня рак. Какая-то часть меня ожидала, что из-за занавесок выскочит съемочная группа и закричит: «Вы попали в программу „Розыгрыш“!» – и какая-то часть до сих пор ждала этого. Появление Димуса лишь укрепило мое ощущение сюрреальности всего происходящего и надежду на то, что я скоро проснусь.

Суть рака, да и любого другого бедствия в том, что он просто так не уходит. И ты не просыпаешься. И в конечном счете тебе придется просто справляться, так же как и остальным. Димус был явлением того же порядка, странным фактом, вокруг которого теперь вертелась моя жизнь.

На прощание он сказал мне, чтобы я устроил так, чтобы Миа встретилась с ним в парке в субботу вечером. И вот теперь у меня внутри звучал не только мой собственный голосок, требовавший от меня, чтобы я позвонил ей и пригласил на свидание, но еще и… мой собственный, более взрослый голос, требовавший от меня, в общем-то, практически то же самое. И мне отчаянно хотелось игнорировать оба голоса.