Убить одним словом

20




Мама Саймона отвезла нас с Миа в Вестминстерскую больницу, куда на «Скорой помощи» доставили маму Миа после пожара в «Миллер-блокс».

Я начал было задавать вопросы, но тут же прекратил. Миа не так много сообщили, и отвечала она односложно. Я не думал, что час поцелуев прошлой ночью давал мне право на то, чтобы обнять ее и утешать в столь экстремальных обстоятельствах. Меня поразило уже то, что она захотела, чтобы я поехал. Элтон вызвался добровольцем, но получил отказ.

– Я поражен, что они нашли тебя, – ска-зал я.

Она холодно посмотрела на меня:

– Я даю ей знать, куда ухожу. Кладу номер телефона ей в кошелек. Она неплохая мать. Ей не все равно. Выпивает немного, но и все.

– Прости. Я не хотел…

– Ничего страшного. Только прекрати извиняться.

– Изв… – Я осекся и придержал язык. Я сидел молча и смотрел на огни фонарей в окне автомобиля, пока мы ехали по Лондону, блеклому, каким он бывает в середине зимы.

Мама Саймона высадила нас на парковке, снабдив наилучшими пожеланиями, заполненным на две трети пакетом диетического печенья и бутылкой лимонада.

– Прости, что не могу подождать, Миа. У тебя есть деньги, чтобы доехать домой? Да? Надеюсь, она скоро поправится. Звони, если что. Ник, удостоверься, что она позвонит.

В машине за нами нажали на гудок, и мы выскочили, чтобы миссис Бретт могла отъехать.

Спустя считаные секунды мы уже проскочили через автоматические двери в отделение «Скорой помощи». Когда я покинул Илингскую больницу в четверг поздно вечером, я надеялся, что мои столкновения с национальной системой здравоохранения на какое-то время завершились, однако меня вновь встретили слишком яркие больничные лампы и запахи антисептиков и отчаяния. Меня немедленно затошнило, и вся моя боль вернулась. Я подождал, пока Миа узнает все необходимое на стойке информации. Я трижды увидел Еву, ее макушку, часть ее лица, выглянувшие из-за спинки скамьи глаза. Конечно же, это была не она. Просто девочки с теми же темными, кудрявыми волосами, но мое воображение продолжало искать ее. Я обвинял в этом отсутствие сна и запоздалое похмелье.

– Она в палате этажом выше. Пошли. – Миа прошла мимо меня, и я последовал за ней.

– Отделение ожогов?

– Общее. Палата 31-я. Отравление угарным газом. – Миа шла довольно быстро и отмахнулась от лифтов в пользу лестницы. Несмотря на то что ноги у меня были длиннее, я с трудом поспевал за ней.

Я ждал в коридоре снаружи палаты, пока Миа была внутри. Я несколько раз прошел весь коридор в обе стороны, чтобы ноги не так болели. Почему-то стоять было больнее, чем двигаться. Около входа в палату стояла бесхозная инвалидная коляска. Каждый раз, когда я ковылял мимо, соблазн усесться в нее был все сильнее.

Пожар наверняка был делом рук Раста. Во всех прочих обстоятельствах пожар дома у заядлой курильщицы и алкоголички не требовал объяснений. Женщина напилась до беспамятства, и ее последняя сигарета подожгла ночную рубашку или кресло. Но спустя несколько дней после того, как она пустила кровь Расту, когда он залил ей огнеопасную жидкость в щель для писем… Это не мог быть кто-то еще.

Наверное, стать инвалидом обидно в любом возрасте. В пятнадцать лет это сокрушительный удар. Сегодня ты упиваешься своей неуязвимостью, завтра – тонешь в своей беспомощности. Мать Миа чуть не сгорела заживо, а традиция требовала, чтобы я в роли потенциального бойфренда взял инициативу в свои руки и жестоко отомстил от лица двух женщин. Однако что Миа, что ее мама, обе казались значительно более способными справиться с Растом, чем я. Но вчера ночью это не удалось сделать никому.

Я рухнул в инвалидную коляску, со вздохом признавая поражение, и уставился в зеленую стену. Димус должен был знать о пожаре. Миа не могла не упомянуть его в ближайшие месяцы и годы, так что стирание этой недели из моей памяти не может стереть сам факт. Он пытался остановить его? Или же математическая основа его приключения требовала, чтобы он произошел? Если бы он, зная, что пожар произошел, остановил его, то его шансы спасти «его» Миа улетучились бы, ибо произошло бы очередное разветвление временны`х линий. Так что он просто хладнокровно откинулся назад и позволил этому произойти? Если бы эта женщина умерла, это было бы по его вине. По моей вине.

И кем была ему Миа? Бывшей девушкой? Любовью всей его жизни? Матерью его детей? Он поместил все это на чашу весов против жизни алкоголички средних лет? Я настолько расчетлив?

А вдруг эта женщина сгорела заживо в своей постели в его прошлом, а сейчас он спас ее жизнь ценой всех своих амбиций? Я не был уверен в том, что хочу знать, как он поступил. Но независимо от того, что именно он сделал, было сложно воспринимать его поступки как мои собственные.

Когда мне было четыре года, я столкнул моего лучшего друга с лестницы, чтобы завладеть игрушкой, которую мы не могли поделить. Если я правильно помню, это был синий металлический трактор. От падения у Джеймса Дэйвиса выпал один из его молочных зубов. Это было одиннадцать лет назад, и я до сих пор не испытываю ни малейших угрызений совести по этому поводу. Маленькая версия меня была совершенно другим человеком. Его решения принимались в совершенно ином контексте, они были сформированы опытом, который лишь в незначительной степени пересекался с моим собственным. Так вот, эти одиннадцать лет разницы были ничтожны по сравнению с двадцатью пятью, которые отделяли меня от Димуса.

– Она хочет увидеть тебя. – Миа выглянула из-за крутящихся дверей в палату и нарушила мои размышления.

– Меня?

– Да. Тебя. Давай. – Она вновь скрылась за дверями.

Я с виноватым видом поднялся с инвалидной коляски и последовал за ней.

Так же как и Ева, мать Миа словно уменьшилась, попав на больничную койку. Она лежала, точно насекомое под микроскопом, нарушая своими тонкими, темными руками безупречную белизну простыней. На ее лицо был надет респиратор, который она сняла, чтобы обратиться ко мне хриплым шепотом:

– Если бы мой сын был здесь, я бы не разговаривала с тобой, мальчик.

– Да, мэм, – кивнул я, полностью осознавая, что я был неважной заменой ее заключенному сыну-гангстеру.

– Тот пацан. С хорьковой мордой. – Она поднесла респиратор ко рту и сделала болезненный вдох. – У него нелады с головой. – Она постучала себе по брови пожелтевшим от никотина пальцем. – Совсем кукушкой поехал.

Она кивнула. Я тоже кивнул. Это было правдой.

– Они за ним придут из-за этого. Ребята моего пацана. Хорек пожалеет о том, что родился. – Еще один болезненный вдох из респиратора. – Но пока они его не поймали. – Она наклонила голову в сторону Миа. – Ей надо залечь на дно. – Темные глаза сузились, и она посмотрела на меня, и тем самым любые иллюзии о вежливой просьбе улетучились. Это была волчица, спасающая своего волчонка. – Держи ее в безопасности, Ник.

– Обязательно. – Она знала мое имя! Миа рассказала ей обо мне!


– Хорошо. – Она устало кивнула и махнула рукой. Мне дали команду «Вольно».

– Я задержусь ненадолго, – улыбнулась мне Миа, наполовину смущенная, наполовину довольная.

Тридцатью минутами спустя она обнаружила меня сидящим в инвалидной коляске.

– Как она?

– Отдыхает. Врачи больше обеспокоены, чем она. Ну, если верить медсестрам. Я не разговаривала с врачами… В общем, угарный газ – это серьезное дело. За ней нужен особый уход, чтобы ей не стало хуже.

– Мне жаль.

– Это не твоя вина. – Лицо Миа ожесточилось. – Мы знаем, кто сделал это. И мы знаем, что он не собирается останавливаться.

Я кивнул. У большинства людей, почти у всех, есть предел, когда хватит – значит, хватит. Этот предел отличается у разных людей, но он есть. Не нужно было проводить в компании Раста много времени, чтобы понять, что у него нет предела. Он с пугающей скоростью доводит любую ситуацию до такой крайности, когда он может считать, что победил, а это значит, что его жертва проиграла. Он был не из тех людей, что строят на века. По крайней мере, не в таком обществе, где существуют законы и полиция, которая следит за их исполнением. Но он обязательно наводил шороху прежде, чем исчезнуть. В этом можно было не сомневаться!

– Итак, мы заляжем на дно. Как твоя мама сказала. И будем ждать, пока ребята твоего брата не разрулят проблему. – Я пытался не выдать того, что надеюсь на такой исход.

Миа кивнула, словно против воли.

– Но если я его увижу…

– Будем надеяться, что не увидишь. – Я кое-как поднялся. – Правда, учитывая то, что он знает, где мы оба живем, похоже, преимущество в этот раз на его стороне.

– Мы можем погостить у Элтона? – сказала Миа.

– Они там и так, как сардины в банке. У Джона больше свободного пространства.

Миа покачала головой:

– Я не думаю, что достаточно цивильна для его мамы.

– Я знаю, о чем ты. Но его папа приятный человек. Он приходил домой к Арно, чтобы извиниться за поведение своей жены и попытаться урегулировать ситуацию. Я не говорю, что это возможно. Это все равно что дерьмо из сэндвича вытаскивать. Но он хотя бы попытался. Что он еще мог сделать, не разводясь с этой женщиной?

– Ну да. Но там я остаться не могу.

– Тогда у Саймона. Ты слышала, что сказала миссис Бретт. Она фактически пригласила нас, и у них есть кладовка. – Я столько раз ночевал дома у Саймона, что у них в полу уже должна была протереться дыра в форме меня.

Миа задумчиво кивнула.

– Давай для начала воздухом подышим.

Это был типичный январский вечер, который напоминал о том, что надо ценить возможность жить в домах с центральным отоплением и теплыми постелями. Я поежился от мысли о том, что лишь дюжину поколений назад можно было бы считать, что нам повезло, если между нами и улицей была прослойка из грязи и веток, а если надо было выходить на улицу и работать на морозе, то согреться можно было, лишь собравшись кучей вокруг горстки горящих палок.

– Холод собачий. – Я обнял себя руками. Оранжевый свет уличных фонарей и белое освещение на больничной парковке словно договорились прогнать темноту в кусты, но обещанное ими тепло было ложью. Асфальт вокруг автомобилей покрылся ледяной коркой, а все уличные шумы приобрели звенящий призвук, как обычно бывает в холодную погоду.

– Может, он сейчас наблюдает за нами. – Миа стояла рядом, прижавшись плечом к моей руке.

– Что?

– Раст. Если он ищет меня, то ему достаточно узнать, в какую больницу отвезли маму. Он наверняка догадался, что я приду ее навестить. Так что ему достаточно подождать здесь и последовать за мной, когда я выйду из больницы.

– А. – Ее слова казались тревожно правдивыми. Это было очень похоже на стратегию, которой воспользовалось бы существо вроде Раста. Эксплуатация привязанности между людьми, о существовании которой Раст знал, но которую сам не понимал.

– Может, он преследует твою маму? Это же она его полоснула… А что ты ему сделала? Ты задержала оплату долга, который и так был фиктивным, по большей части.

– Я перешла ему дорогу. Мы оба. И мы видели то, что мама с ним сделала. А прошлой ночью все стало только хуже. Он из тех, кто ведет счет.

– Ты права. – Это я о нем знал. Стоило ему вкусить твоей крови, и он больше тебя не отпустит. Даже сейчас, когда шайка Мешка вела на него охоту. Его заинтересованность в Миа давно уже не зиждилась на деньгах. Может, и изначально все было не из-за денег. А она отказала ему, увидела, как его унизили, причем дважды.

– Ладно, что нам остается делать?

– Ну, к Саймону мы не пойдем. Раз уж мы согласились, что Раст может за нами следить. – Миа покачала головой. Ее дыхание было неровным.

Я вздохнул. Количество возможных вариантов неумолимо сокращалось до нескольких неприятных выборов.

– Димус сказал мне, что, как только мы раздобудем микрочип, «проблема с Растом» решится сама собой. Он также напомнил, что мы должны это сделать в течение ближайших нескольких дней или тот период времени, который попал под стирание памяти, у нас с ним не совпадет.

– Тогда все просто. – Миа не колебалась. – Мы позвоним остальным и добудем этот микрочип для Раста сегодня же. Тогда мы все будем вместе, если придет Раст, и мы будем далеко от тех мест, где он может навредить нашим семьям.

Я закусил губу и кивнул. Нам нужно было выполнить эту миссию. Хоть я и не горел желанием столкнуться с Растом под покровом ночи, это все-таки было не так страшно, когда я знал, что мои друзья рядом и что он не проникнет в мой дом в предрассветные часы, не поднимется на второй этаж в комнату матери с ножом наготове.

– Сделаем это.