Окно напротив
Часть 47 из 120 Информация о книге
- Нет. А вдруг он не виноват? Вдруг, у них ничего не было? Нужно поговорить с ним, встретиться, объясниться. Я посмотрела на нее так, будто она предлагала мне червивое яблоко, и отрицательно покачала головой. - Не хочу. Я пока даже не представляю, как пережить встречу с сестрой. Маша кивнула. - Ты ей сказала про маму? - Да. - А она что? - Не знаю. Я убежала. - Давай переедем в город и подадим документы в академию? - Не хочу. Пока Аня не закончит учебу, я туда не ногой. - Аня? - Да. Мурзя сердито скрестила руки на груди. - А что тебе от нее? Тебе не нужно ни ее разрешение, ни одобрение. Ты можешь ее вообще не замечать! Если она действительно увела у тебя парня, то пусть превратится в обезьяну! Не прощай ее никогда. Забудь навсегда! Его и ее. Пусть остаются в прошлой жизни. Ты начнешь новую! Я закрыла глаза и мысленно побежала. Быстро-быстро. Далеко-далеко. Меня затрясло изнутри. Ярость и беспомощность, боль и предательство, все это смешалось внутри и рвалось наружу. - Из меня не выйдет врача, - вместо гневного, разъяренного крика с моих губ сорвался жалкий писк. - Почему это? - Иначе бы мама не умерла. Я должна была это предвидеть, должна была помочь. - Что за бред? - Маша погладила меня по спине. - Тебе ли не знать, что в этой профессии всегда бывают случаи, когда ты бессилен чем-то помочь. Ты либо принимаешь это, либо такая работа не для тебя. - Я буду мыть полы. Самые грязные полы в самом грязном общественном туалете. Вымою километры полов, пока мне не станет легче. Не вижу себя врачом, вообще больше себя в этом мире не вижу! - А вот так не надо. Это неправильно. – Я чувствовала, как ее рука продолжает разглаживать воспаленные нервы на моей спине. - Мне кажется, что я потеряла в один день не только мать, сестру и любимого. Я потеряла себя. Подруга убрала руку, села рядом и положила свою голову мне на плечо. - Почему ты не пошла учиться в художку? Ты так тонко видишь мир, без тебя я никогда не узнала бы, что небо фиолетовое. - Оно голубое, Мурзя, - в отчаянии сказала я. - Нет. Помнишь то утро, когда мы взобрались вместе на крышу перед лекциями? Ты мне тогда рассказала про утренний туман, про музыку, которую рисует горизонт на границе дня и ночи, про яркие отблески и небрежную красоту рассвета, прорывающуюся сквозь листву деревьев. Мне было жутко стыдно, что я не замечала этой красоты! Если тебе дано так видеть мир, почему бы не попробовать себя в живописи? - Я хочу приносить пользу. - Люди будут ходить в галерею, смотреть на твои картины и восхищаться! Будут получать положительные эмоции. - Сомнительная польза. - Ты права. Тогда пошли в академию, ты же бросала мне вызов. - Я пока и жить-то не хочу, не то, что учиться. - Поплачь, - предложила Маша, крепче обхватывая меня за руку, - тебе должно стать легче. - Я не умею. - Ну… представь, что твое сердце стало огромной скалой. Заберись на нее, раскинь руки, как крылья, и спрыгни. Пусть ветер треплет твою одежду, хлещет по щекам. Не оборачивайся назад. Ударишься головой о землю, и станет легче. - Ты мне сейчас самоубийство предложила? - Нет же! Хотела ввернуть пару красивых метафор в твоем духе. Черт, черт! А что вышло-то! – Она засмеялась, а я почувствовала, как несколько горячих капель катятся по щекам. – Вот, правильно. Так. Иди сюда! И я утонула в Машкиных объятиях на целую вечность. И очнулась только, поняв, что промочила ее ночную рубаху насквозь.