Окно напротив
Часть 57 из 120 Информация о книге
- А все равно ничего нет, - засмеялась Машка, - вот папаня и свалил. - Ну, спасибо хоть, что предложила. - Мать, - вдруг воскликнула она, обеспокоенно оглядывая меня, - а ты когда ела в последний-то раз? Скрывать не было смысла. - Не помню, - я села и прислонилась головой к Серегиному плечу. Мурзя развела руками. - Тогда я пойду, поскребу по сусекам. Заодно и чайник поставлю. Что вы будете? Чай черный, зеленый, кофе, какао? Похоже, ее щедрость сегодня не знала границ. - Кофе, - робко ответил Серега. - Его нет, - весело хихикнула подруга. - Не знаю, - он пожал плечами, - тогда зеленый давай. - Его тоже нет, только черный. Донских навалился на спинку стула и рассмеялся. - Зачем тогда ты спрашивала? - Я же гостеприимная хозяйка! Как я могла не спросить?! Мурзя развернулась и важной походкой пошлепала на кухню. - Давай сядем к батарее? – предложила я. - Погреемся. Серега кивнул, и мы наперегонки бросились к окну. Его ноги были длиннющими, оттого и шаги получались огромными. Мне показалось, что он сделал всего один шаг, чтобы меня обогнать, а в конце еще и двинул бедром так, что я отлетела к противоположной стене. Непрерывно смеясь, мы упали на пол возле раскаленного радиатора, прислонили к нему холодные ступни и ладони и, пока Машка гремела чем-то на кухне, дрожали, глядя друг другу в глаза. Я изучала его, прикрывшись волосами. Мне хотелось забросать его вопросами. Почему он не говорил про мачеху? Откуда он узнал, что моя мама умерла? Почему он выбрал меня, а не Аню? Хотя вот именно в эти дебри лезть бы не стоило. Все было написано в его глазах. - Есть кефир и хлеб. – Прервала мои мысли Машка. – Мама сама испекла. Утром. - Давай сюда, - я протянула успевшую оттаять руку. - Я пока начну жарить яйца, не ругайте меня, я, правда, не ждала гостей. - Что ты, спасибо и на этом! Серега разломил краюху мягкого хлеба напополам и подал мне ту часть, которая была больше. - Это нормально, что я смеюсь в день похорон матери? – спросила я его. Он взболтал бутылку кефира и поставил ближе к батарее. - Это не стыдно. Иногда боль находит такой выход. - Но ты же понимаешь, что я чувствую? - О, да-а, - мрачно улыбнувшись, ответил Донских и поцеловал меня в нос. – Моя мама умерла, когда мне было четырнадцать. - Мне так жаль, прости, - спохватилась я. - Совсем не хочется сейчас говорить об этом, - он отломил хлеб и положил мне в рот. Даже после такого маленького кусочка мне захотелось закрыть глаза и застонать. Душистый и пышный, как пух. Очень похож на тот, который пекла мама. А еще у этого хлеба был удивительный запах. Он пах небом и травой, и парным молоком. Такой можно было есть бесконечно! - Взрывай, - прошептал Серега, протягивая мне бутылку с кефиром. Я протянула руку и надавила пальцем на крышечку из бледно-голубой фольги. Сначала она не хотела поддаваться, но после нескольких упорных нажатий прогнулась и с хрустом соскользнула внутрь с краев стеклянного горлышка. - Молодчина, - воскликнул он, выудил крышечку, зашвырнул ее на стол и уступил мне право первого глотка. Кефир был мягким, нежным, с легкой кислинкой, от которой приятно пощипывало горло. Я передала бутылку Сереге. Через секунду над его верхней губой уже красовались маленькие белые усики. Он долго смотрел на меня, потом осторожно провел пальцем под моим носом. Я рассмеялась, выхватила кефир, пригубила, и через секунду мои усы снова были на месте. Мы двинулись навстречу и клюнули друг друга в губы. Да, наверное, так и сталкиваются неумелые школьники в попытке познать искусство поцелуя за школой на переменке. Но в тот момент так и было. Наши носы налетели друг на друга, а губы врезались с размаху в кефирные усы друг друга.