Окно напротив
Часть 58 из 120 Информация о книге
Когда Мурзя вошла в комнату с горячей сковородкой, мы дико хохотали в попытке стереть с лица это безобразие. - Ну вы даете, - на ее лице было написано одобрение, - а я принесла вам яичницу! Пойдем на кухню? - Пошли, - дожевывая хлеб, согласилась я. Серега послушно поднялся и последовал за нами. - Я готовлю потрясающую яичницу, - не унималась Машка. – Вы такую точно еще не пробовали! У нее утонченный аромат! А какой вкус! Дурманящий! Он убьет вас наповал, насквозь, с головы до ног, вдоль и поперек, вообще, короче, изрешетит! О, что он с вами сделает! Вы умрете и проснетесь в раю! Вот честно! Идеальная яичница! Такую хочется съесть вместе со сковородкой, хочется спать с ней, обниматься и рыдать! Это не яичница, это какой-то дикий афродизиак, пронизывающий насквозь. За кусочек такого райского блюда вы отпишете мне квартиру, машину, луну, отдадитесь сами, только бы она навсегда осталась с вами. Это не яичница, это - отвал башки!!! - Маш, - спросил Серега, принимая из ее рук вилку, - может, нам с тобой лучше бизнес организовать? Мне кажется, ты впаришь кому угодно и что угодно. - Ты бы видел ее на экзамене! – рассмеялась я, усаживаясь за стол. – Если она не знает предмета, несет такую же ахинею с полной уверенностью в своей правоте. Его глаза чуть не полезли из орбит. - Вы, вообще-то, на медиков учитесь! - Правда? – удивленно спросила подруга и расхохоталась. Мы принялись за еду. И это реально была самая вкусная яичница, которую я когда-либо пробовала. Отвал башки, не меньше. Через несколько часов веселой болтовни нам пришлось разойтись по комнатам. Я расстелила постель, и мы по очереди сходили в душ. Я повесила полотенце на веревку в коридоре и несмело вошла в комнату. Донских уже сидел на кровати и ждал меня. Он выглядел взволнованным и смущенным. Его руки лихорадочно теребили пододеяльник. Мы встретились взглядами и замерли, - оба с замиранием сердца ждали того, что должно было последовать за этим скромным ужином. Почувствовав, как по телу разливается один сплошной румянец, я поспешила выключить свет. В темноте моя дрожь уже так не бросалась ему в глаза. Мы молчали. Мне никак не удавалось сделать первый шаг в его направлении. - Мари, - вдруг донеслось из другого конца комнаты. Глаза начинали привыкать к темноте. В тусклом отсвете фонаря, проникающего через стекло, угадывались его очертания. Я вдохнула больше воздуха в легкие и, наконец, решилась: одним движением сняла длинную футболку, подошла и присела рядом. Серега выдохнул, дотронулся рукой до моего лица и медленно погладил большим пальцем по щеке. Прикосновение было таким деликатным и нежным, что страх немного отступил. Никто прежде не трогал меня так, как он. Никто не оказывался так близко к моей душе, к моему телу. Никто не касался меня так горячо, пробирая до самого сердца. Он наклонился, отвел в сторону прядь моих волос и поцеловал прямо в губы. Легко, неуверенно, как бы спрашивая разрешения. Я придвинулась ближе и провела ладонью по его шее, затем опустилась к груди. От этого касания его плечи задрожали. Мы целовались снова и снова, неистово и страстно. Время и пространство перестали существовать. Мои руки двигались все смелее, гладили его плечи, срывали одежду, впивались в спину. Слова и мысли отошли на второй план. Мне не хотелось думать ни о чем. - Я хочу тебя, - прошептала я словно в бреду. Когда его язык коснулся моей груди, с губ вдруг сорвался неосторожный стон, после которого в соседней комнате вдруг включилась громкая музыка. Серега остановился на секунду, подавил смешок, и мы продолжили ровно с того момента, на котором остановились. *** Я просматривала длинные списки, вывешенные на доске в холле. Скользила пальцем сверху вниз. Медленно. Просто тянула время. Конечно, мне было интересно узнать, есть ли там моя фамилия. Но хотелось продлить трепетные минуты ожидания. А еще отвлекали шум и давка, создаваемые бывшими школьниками, толпящимися рядом со мной возле стенда. - На хрена, - голос Мурзи за моей спиной прорезал собой почти всю толпу жаждущих стать студентами, - могла себе спокойно дырявить задницы в процедурке! Всю оставшуюся жизнь. Или устроиться на скоряк. Здесь, в городе, у мамы есть знакомый, меня бы взяли. А все ты! Потащила меня сюда, заставила пережить снова всю эту изжогу. Ради чего? - Не зуди. Они здесь, все в порядке. - Кто здесь? – спросила она, расталкивая толпу и касаясь моего плеча. - Фамилии наши. Смотри. Подруга уставилась в то место, на которое я указывала пальцем, и просияла от радости. - Фу-у-ух, ну вот! Что я говорила? Если бы не я, прозябать нам всю жизнь с тобой в трущобах возле этой речки-говенки! Со мной не пропадешь, рыжая бестия! - Да уж, - согласилась я, - куда мне без тебя. - Значит, нам дадут комнату в общаге? - Ага. - Ну, все, я почти счастлива! Пойдем! У меня в планах отметить это свершение большой порцией мороженого, прогуляться до пивзавода, там заполировать это дело беляшами и сама знаешь чем. Что там еще подают у них на Дне? Вот! Именно этим. Хочу полночи бродить по набережной и орать «Чу-у-ужие губы тебя ласкают, чужи-и-е губы шепчут тебе!». Ты со мной, моя развратная маленькая медичка? - Чего это я развратная? - Ой, ну мне-то не рассказывай! - О чем ты? – почти шепотом спросила я, пытаясь призвать ее к тишине в стенах уважаемого учебного заведения.