Он, она и пушистый детектив

Политика. Русский царь заявил… а германский канцлер… а австрийский император…

Скучно.

Он хотел сложить газету — и внезапно услышал возле себя чье-то тяжелое дыхание. Это была не то одышка, не то сопение, которое издавало довольно неповоротливое и крупное — во всяком случае, для особей своего рода — существо. И помимо всего прочего, он отлично знал, кто именно мог так дышать.

Но это совершенно невозможно!

Тем не менее он медленно, очень медленно опустил глаза — и увидел возле своего ботинка черный нос, свисающие до пола уши и пятнистое туловище на странно коротких лапах.

— Добрый день, месье, — сказала Амалия Корф.

После чего села рядом, не отпуская поводок.

— Простите, сударыня, мы знакомы? — пролепетал ее сосед.

Это был молодой брюнет самой обыкновенной, самой неприметной внешности, словно нарочно созданной для того, чтобы ее обладателю было легче затеряться в толпе. Не красавец и не урод, роста не высокого и не низкого, словом, человек, каких при желании можно найти в одном только Париже десятки тысяч, если не сотни.

— Я полагаю, да, месье Бернар, — ответила Амалия. — Вы ведь Огюстен Бернар, не так ли?

Брюнет ничего не сказал, но слегка отодвинулся от нее к окну. Сарданапал шумно вздохнул и улегся у ног Амалии.

— Мне кажется, мы все-таки незнакомы. — Брюнет улыбнулся, одновременно бросив быстрый взгляд в сторону прохода.

— Как Антуана Валле я вряд ли имела честь вас знать, — задумчиво уронила Амалия. — Но зато как Фредерик Мезондье вы успели произвести на меня впечатление. Не стоило вам бросать собаку — в конце концов именно она помогла мне найти вас. Вы отлично умеете запутывать следы, но животное с таким тонким нюхом не обманешь.

— Ах, черт! — пробормотал лжеученый, он же лжеслуга. — Только не надо возводить на меня напраслину, сударыня. Я никого не бросал, я оставил собаке достаточно еды, а завтра вернулся бы болван Мезондье, он бы позаботился о Сарданапале.

— Вы чертовски предусмотрительны, — заметила Амалия. — Так и должно быть, впрочем. Итак, как все было? Вы решили присмотреться к особняку моей подруги и с этой целью устроились слугой к ученому, который жил на той же улице?

— В общем, да, — подтвердил Бернар. — Кто станет подозревать неповоротливого старика со старой собакой? Прислуга, которая живет на одной улице, легко сходится, и из болтовни горничной я много чего узнал. Да и прогулки мимо особняка по несколько раз в день тоже не прошли даром…

— Но пока вы бродили вокруг да около, господин Валевский, известный своим решительным нравом, опередил вас, — усмехнулась Амалия. — Однако и тут вам повезло. Выбрасывая драгоценности из окна, он не заметил вас, что и немудрено. Полагаю, вы все-таки старались, чтобы из особняка вас не заметили.

— Да, в какой-то мере мне повезло, — согласился Бернар. — Однако это везение, как понимаете, создало для меня некоторые неудобства.

— Почему вы не бежали с драгоценностями сразу же? — спросила Амалия.

Огюстен Бернар пожал плечами:

— Я не мог бросить собаку. Надо было купить ей еды про запас и… И потом, мне в голову пришел отличный фокус. Я не сомневался, что вор явится ко мне гораздо раньше полиции.

— А когда к вам слишком быстро пришла настоящая полиция, вы перегримировались и изобразили рассеянного ученого, — подхватила Амалия. — Чемоданы, которые вы собирали, вы выдали за чемоданы человека, который только что вернулся из путешествия. Ничего не скажу, ловко придумано.

— И все-таки вы обо всем догадались, — усмехнулся Бернар, не переставая зорко следить за Амалией. — Получается, я где-то допустил ошибку?

— Да. К примеру, вы сказали, что платили слуге мало. Однако настоящий скряга никогда не считает, что кому-то недоплачивает. Напротив, он думает, что это в порядке вещей. Затем вы заявили, что только что вернулись из Египта, но для человека, который приехал из жаркой страны, у вас слишком бледная кожа.

— Ах, черт, — пробормотал расстроенный Бернар, — об этом я не успел подумать! Ладно, в следующий раз учту.

— Даже если бы вы это учли заранее, — отозвалась Амалия, — я бы все равно поняла, что вы вовсе не Мезондье.

— Это почему? — насупился вор.

— Из-за Цереры. Вы сказали, что Церера — богиня весны у древних римлян. На самом деле она богиня земледелия. Богиню весны зовут Флора. Как мог такой крупный ученый, как Мезондье, не знать элементарных вещей?

— Сдаюсь, — вздохнул Огюстен. Странно, но почему-то теперь, когда все разъяснилось, он уже не боялся этой красивой, загадочной и, как он только что понял, непростительно умной дамы. — Но у меня есть смягчающее обстоятельство: мне пришлось действовать экспромтом. Пари держу, что Рейно, к примеру, ничего не заподозрил.

— Что говорить о Рейно, если вы даже Валевского сумели провести! Но учтите, он обидчивый малый и наверняка попытается вам отомстить.

— А Бернар? — внезапно спросил мошенник. — Кто вам сказал, что это был именно я? Или вы решили, что никому другому это и в голову прийти не могло?

— О нет, — пренебрежительно отозвалась Амалия. — Не обольщайтесь, сударь, но сама проделка довольно заурядная. Просто Валевский, передавая свой разговор с вами, упомянул, что вы вздрогнули и переменились в лице, когда он назвал имя Бернара. Он-то не обратил внимания на этот факт, ну а я обратила. Кроме того, по поводу вашего замечательного грима я вспомнила, что Огюстен Бернар когда-то был актером в провинции.

— И не только, — улыбнулся Огюстен. — Я еще и в цирке выступал.

— Ну да, ну да, — кивнула Амалия. — Поэтому вам не составило труда казаться то выше, то ниже. Достаточно было лишь двигаться сгорбясь, как старик, или, наоборот, держаться прямо, расправив плечи. Да и очки, конечно, сильно меняют лицо. А теперь отдайте мне драгоценности.

— У меня их нет. — И вор улыбнулся еще шире.

— Месье Бернар, — сказала Амалия спокойно, — я надеюсь, вы не думаете, что я для того выслеживала вас, чтобы прокатиться в вашем обществе до Лиона. Моя подруга очень дорожит этими вещами, это фамильные драгоценности, которые передаются в ее семье из поколения в поколение. И вы мне их вернете.

— Боюсь, это невозможно, — отозвался Огюстен. — Я же сказал: у меня их нет. Больше нет.

Молодая женщина вздохнула.


— Вы их продали? — без гнева, без раздражения, совершенно будничным тоном спросила она.

— Ну да, — лучась улыбкой, подтвердил Бернар. — Ваш знакомый, этот Валевский, так меня напугал, что мне не найти нужных скупщиков, что я поторопился избавиться от вещичек еще в Париже. Не повезло вам, сударыня. Столько труда — и все напрасно!

— Ну, это вряд ли, — отозвалась Амалия. — Во‐первых, я сумела задержать вас и уже дала знать кому надо, так что на первой же станции вас арестуют. А во‐вторых, драгоценности у меня.

— То есть как? — спросил ошеломленный Огюстен.

— Ну вы же не думаете, что я четверть часа беседовала тут с вами лишь для того, чтобы помочь вам уяснить ваши промахи? — спросила Амалия, и взор ее полыхнул золотом.

Огюстен некоторое время смотрел на нее, словно не понимая, на каком он свете, затем схватился за внутренний карман — и испустил слабый стон, поняв, что тот пуст.

— Видите ли, — снисходительно пояснила Амалия, — вы не первый вор, с которым я общаюсь, и поневоле мне пришлось перенять кое-что из вашего профессионального арсенала. А так — ничего особенного, обыкновенная ловкость рук. Кстати, это, случаем, не ваши часы?

И она задорно качнула в воздухе теми самыми часами, которые — Огюстен был готов поклясться — всего несколько минут назад мирно лежали в его жилетном кармане.

Вор тяжело вздохнул и вскинул вверх руки.

— Сдаюсь, — объявил он. — Вы меня переиграли вчистую. Как ловко вы обо всем догадались — просто потрясающе. Нет, в самом деле! Я горжусь, что именно вы поймали меня. Хотя на самом деле…

И в следующее мгновение он вскочил с места и, метнувшись мимо Амалии в проход, с невероятной быстротой бросился прочь.

— Бернар! — крикнула баронесса. — Вам все равно не уйти!

Она хотела подняться, но оказалось, что неповоротливый Сарданапал запутал свой поводок вокруг ее ног. Собака мирно дремала.

— Сарданапал, — сердито проговорила Амалия, распутывая поводок, — знаешь, кто ты такой? Ты предатель!

Пес приоткрыл один глаз и протестующе гавкнул.

— Я понимаю, он о тебе заботился, — горячилась Амалия, возясь с последней петлей, — но он же преступник, пойми! А ты — сообщник преступника!

Сарданапал в ответ только зевнул и устроился поудобнее, всем своим видом выражая снисходительное презрение к этим смешным людям, которые вечно устраивают переполох из-за каких-то пустяков.

Драгоценное время было безнадежно упущено. «Неужели уйдет? Да нет, из поезда некуда деваться… Или он попытается спрыгнуть на ходу?»

Амалия выбежала из вагона на открытую площадку для курильщиков, которая моталась из стороны в сторону. В который раз недобрым словом помянув про себя моду, предписывающую женщинам носить такие неудобные и непрактичные наряды, Амалия стала со всеми предосторожностями перебираться на площадку идущего впереди вагона, когда услышала чей-то веселый голос:

— Госпожа баронесса!

Подняв глаза, Амалия увидела поезд, который шел по параллельному пути в обратном направлении. На крыше вагона сидел Огюстен Бернар. Сняв шляпу, он несколько раз взмахнул ею.

— Меня еще никто никогда не поймал! Можете гордиться — вам это почти удалось! Счастливо оставаться!

И — мошенник эдакий! — имел наглость послать Амалии воздушный поцелуй.

Составы разошлись. Лионский поезд засвистел и выбросил облако пара. Он миновал канал, где под мостом плыла медлительная, как Сарданапал, баржа, выехал на простор и прибавил ходу. Мимо бежали луга, поля, деревушки, сирень в цвету — и над всем этим парила невидимая Флора, богиня весны.





Влада Ольховская

Галактика со вкусом рома




Любовь — это купание, нужно либо нырять с головой, либо вообще не лезть в воду. Если будешь слоняться вдоль берега по колено в воде, то тебя только обрызгает брызгами, и ты будешь мерзнуть и злиться.

Сергей Есенин



— Сильная, независимая женщина, и у меня есть кот! А сегодня я буду преследовать мужчину. Ты ведь понимаешь, что я себя персонажем анекдота чувствую?

Зуоми в ответ посмотрела на нее с укоризной и не проявила ни следа сочувствия. Во‐первых, она была кошкой, а не котом, а во‐вторых, ей было все равно. Лера только покачала головой; устроившись на холодных камнях, она ближе подтянула к себе сумку.

В этот ранний час кошка была ее единственным собеседником. Город за спиной у Леры только-только просыпался и делал это медленно. Испанцы, похоже, раннее начало дня не особенно любили, и следовало ожидать, что в себя они придут ближе к полудню, а первыми, следуя примеру вестготов, город завоюют туристы.

Перед ней мягко двигалась вперед широкая блестящая лента реки Тахо. Потревожить одного из испанских гигантов могли разве что пороги, напоминающие миниатюрные водопады. Там река брызгалась светлой пеной, а дальше снова дремала. От зеленоватых вод пахло свежестью, и Лере стало любопытно, бывают ли здесь льдины зимой.

Сейчас так точно не было. Ранний март в Толедо баловал тем теплом, на которое дома Лера могла надеяться лишь к середине апреля.