Осторожно, меняем судьбы!

На волне вдохновения Егор сел за стол и быстро, пока волна не ушла, начал писать первую главу романа, названного им «Агентство «Четверг. Чудеса по четвергам». Он еще не знал, к какому жанру отнести свой будущий роман: будет ли это детектив или триллер? А может, мелодрама? Или же ему предстоит написать нечто на стыке жанров, когда в истории смешается все? Пока ничего не было ясно, кроме одного – он напишет эту книгу «по мотивам реальных событий», сделав героями реальных людей – тех, что наряду с ним вчера приняли предложение владельца агентства. Кстати, с героями ему, как писателю, еще предстоит разобраться. Они очень интересны, один мистер Четверг чего стоит! Кто он? Ищущий развлечений миллионер? Психопат? Или обремененный деньгами филантроп, решивший распорядиться своим «бременем» на благо человечеству?

Егору был интересен и подросток в очках, на лице которого будто застыла печать обреченности, любопытным персонажем ему казался и тот мужчина со шрамом, в котором чувствовались сила и в то же время какой-то надлом, словно он многое пережил, но испытания для него еще не закончились. Ну а главной героиней романа, конечно, будет темноволосая девушка-психолог. В ней есть нечто притягательное, некая тайна.

Егор отложил в сторону лист бумаги, задумался, потом достал из кармана куртки визитку психолога Кайгородской. Ая… Какое короткое имя – две буквы алфавита, первая и последняя, альфа и омега, и между тем какое пространство для воображения! Да, эта опасная, с точки зрения Тины, девушка определенно его заинтересовала. Егору захотелось позвонить ей прямо сейчас. Его странным образом тянуло к ней, а смешное предостережение Тины лишь подогревало его интерес.

Егор набрал номер Аи Кайгородской.





Глава 7




Если Егор Осипов воспринимал мир как сплошной текст, который можно сочинять и творить, то Кирилл Лиснянский воспринимал мир отчасти как гигантский компьютер, отчасти как компьютерную игру. Во всяком случае, сейчас он чувствовал себя героем некой компьютерной игры: он побывал в странном доме, похожем то ли на инопланетный замок, то ли на декорацию сказочного фильма, ему предложили работу, а теперь какие-то незнакомые мужики везут его домой за котом и вещами. Квест, игра с неизвестными правилами, да и есть ли в ней правила? Что считать выигрышем, а что проигрышем, Кирилл не знал, равно как и то, что будет дальше.

…К счастью, матери дома не оказалось; в квартире, как всегда, полный разгром: груды пустых бутылок, горы немытой посуды, на всем тень запустения. И остаться здесь – рано или поздно самому пропасть в этой паутине. Лучше что угодно, чем сгинуть так бездарно. Кирилл написал матери короткую записку: ночевать не буду, завтра позвоню и все объясню. Оглядев свою комнату, он еще раз убедился; нет, его ничто здесь не держит. Кирилл побросал в сумку книги, флешки, взял кота: идем, Лис, – и ушел из дома, чтобы никогда сюда не возвращаться.

И вновь машина мчится по вечернему городу, наконец останавливается у какого-то здания в центре старой Москвы. Кирилла просят выйти и следовать за сопровождающим его мужчиной. Они подходят к трехэтажному зданию (с виду обычный особняк), пересекают арку, минуют двор, ныряют в следующую арку – и входят в неприметный с виду дом.

Кирилл волнуется: в этой компьютерной игре может случиться что угодно. Он и готов ко всему. Даже к смерти. Впрочем, он ничем не выдает волнения, разве что чуть сильнее прижимает к себе переноску с котом. В одном из коридоров скрывается лифт. «Мы поедем наверх?» – предполагает Кирилл, но нет – они едут вниз. Минус второй этаж, снова двери, у одной его спутник останавливается и говорит: «Ну вот, Кир, твое рабочее место!»

Кирилл входит внутрь и замирает – ничего подобного он прежде не видел! Чудеса начинаются.





* * *


Нет, этот чудаковатый парень не соврал – Семен действительно получил «второй шанс»: новые документы и новую квартиру. Команда все тех же то ли ангелов, то ли демонов в добротных черных костюмах прямо с аэродрома привезла Семена на его новое местожительство, которым оказалась небольшая, но вполне себе «упакованная» квартира, расположенная в отличном месте на юго-западе Москвы (главное – очень далеко от того места, где Семен жил до этого). Ангелы-демоны вручили Семену ключи, паспорт и растворились в ночи.

Семен, посвистывая, обошел свои новые апартаменты: недурно, весьма недурно! Раскрыв паспорт, Семен увидел, что, согласно новым документам, он теперь является Семеном Бочкаревым. «Чеботарев, Бочкарев – какая, в сущности, разница?!» – хмыкнул Семен. И действительно: для человека, которого недавно закапывали в землю, особой разницы уже ни в чем нет. Живой – и ладно, а под какой фамилией он будет жить – не суть.

…Вечером, перед тем как лечь спать, заядлый картежник Семен, ввиду отсутствия партнера для карточной игры, решил разложить пасьянс. Семен иногда баловался пасьянсами, предпочитая старинные, «с историей»; в этот вечер он раскинул «цыганский» – тот, что, если верить легенде, раскладывала в тюрьме перед казнью несчастная Мария-Антуанетта. Раскладывая, Семен загадал: сойдется – стало быть, все в этой новой жизни у Семы Чеботарева-Бочкарева будет хо-ро-шо, а нет – пиши пропало, конченый человек ты, Семен Григорьич. Посмеиваясь, Семен метал карты. Есть – первый туз! Следующая стопка – снова туз! Третий туз, и вот сейчас-сейчас… Ну же, последний – пиковый… Вместо туза легла шестерка. Классическая ситуация – в лунном свете замаячил призрак бедняги Германа. Ну, значит, на «хо-ро-шо» рассчитывать не приходится, – вздохнул Семен, а потом смял колоду: да будь что будет, двум смертям не бывать!

Он опрокинул рюмку коньяка (образ Германа потускнел); а после второй призраки его уже не беспокоили, и Семен заснул крепким сном.





* * *


С утра Ая задумалась о том, как ей построить сегодняшний день. Собственно, вариантов было два – провести его как обычный воскресный день, словно бы в ее жизни ничего такого не произошло, или весь день просидеть дома, размышляя над разгадкой вчерашних странных событий. Поняв, что если она останется дома, то сойдет с ума, Ая решила не менять заведенный порядок.

…Привычный утренний сценарий: ледяной душ, кофе, гимнастика – обычная дрессировка. Да, по выходным дням (да что уж там – и по будням тоже) она безжалостно дрессировала себя: занятия в стрелковом клубе и штудирование книг по психиатрии и психологии. Вполне подходящий образ жизни для женщины, желающей отсечь все «лишнее»: собственную слабость, переживания, все, что мешает ей не просто быть счастливой, а даже просто быть.

В стрелковом клубе Ая уже много лет занималась стрельбой из классического лука. Однажды бывший любовник Стас спросил ее, почему она выбрала стрельбу из лука, и Ая серьезно ответила: потому что этот вид спорта ей подходит. «Стрелок должен достичь максимальной концентрации и обрести особое внутреннее равновесие (недаром же говорят «покой пущенной стрелы»), задача лучника – найти положение, при котором колебания его тела, а значит, и лука, будут минимальными, а именно это состояние расслабленности и в то же время сосредоточенности я ищу в жизни». Поэтому – стрельба из лука, поэтому – долгие тренировки и, возможно, поэтому – неизменно отличные результаты, за которые ее хвалил тренер. Кроме того, у нее были своеобразные «мишени»: слабости, привязанности, страх, и она била по ним на полное поражение. Отличный выстрел, Кайгородская, – в яблочко!

Вот и сегодня два часа предельной концентрации (за которой стояла многолетняя, серьезная внутренняя работа) до изнеможения, до чувства довольства собой. Закончив тренировку, Ая приняла в раздевалке ледяной душ, чтобы уж внутри не осталось никакой человеческой теплоты; и все это время она старалась не думать о предстоящей встрече с отцом.

Она вышла из клуба, едва не пошатываясь от усталости, и села в свой темно-зеленый «Купер». По дороге домой Ая заехала в дорогой магазин – купила несколько очередных белых рубашек и длинное, черное пальто известного дизайнера. Когда продавщица предложила ей посмотреть вечерние платья того же дизайнера, Ая смерила ее таким ледяным взглядом: «Спасибо, это лишнее!» – что девушка осеклась. Да, Ая не любила платья и женственный стиль в одежде, она была равнодушна к драгоценностям (к бижутерии – тем более), не пользовалась парфюмерией (нет ничего лучше запаха свежевымытого тела!) и позволяла себе только самый минимум косметики: тушь, блеск для губ – все. Скучно? Но ей так нравится.

Из магазина она поехала домой. Ее ждал обед с отцом (не самое приятное времяпровождение, если учесть, что ее отец – Борис Гойсман).





* * *


Ее отец – известный в столичных деловых кругах предприниматель Борис Гойсман – был прирожденным функционером, прекрасно устроенной машиной для зарабатывания денег. Партнеры заслуженно считали его несокрушимой скалой, жестким и авторитарным человеком без нервов, но с принципами. Свое состояние Борис сколотил в конце восьмидесятых, занимаясь строительным бизнесом.

Квартиру на Патриарших Ае подарил отец, и он же когда-то оплачивал ее обучение и содержал дочь, пока та училась в институте. Однако причина ее определенной психологической зависимости от его мнения была никак не связана с материальной зависимостью (Ая никогда не просила отца о финансовой помощи, она с легкостью, а пожалуй, и с облегчением от нее бы отказалась); нет, тут речь шла о болезненном желании что-то ему доказать.

…До десяти лет Ая нечасто виделась с отцом (он бросил мать Аи вскоре после рождения девочки и жил отдельно от них). После трагедии, случившейся с Диной – матерью Аи, отец забрал дочь и препоручил ее заботам своей сестры. Он мог месяцами не навещать Аю и так и не стал для нее родным человеком.

Когда Ае исполнилось пятнадцать, он предложил ей поехать учиться за границу. Она решительно – как отрезала – отказалась: нет. Отец удивился: почему? Ая пожала плечами: потому что не хочу. И, вероятно, что-то в ее глазах и интонации голоса было такое от него самого, что отец хмыкнул и ни на чем не стал настаивать. Хотя видеться с этого дня они стали еще реже.


К семнадцати годам Ая превратилась в некрасивую толстушку в очках – лишние килограммы и совершенно лишние комплексы (с такими будет тяжело идти по жизни). Борис, вернувшийся тогда из-за границы, где пробыл полгода, увидев дочь, не смог скрыть разочарования: да, красоты матери она не унаследовала, его ума – тоже. И что мы имеем? Запуганную, закомплексованную, невзрачную толстушку. Сутулая, за стеклами очков затравленный взгляд. Он долго экзаменовал ее по разным предметам, а затем вынес вердикт: безнадежна.

Борис взирал на Аю едва ли не с брезгливостью и наконец раздраженно выпалил:

– Что ты такая толстая? На диету бы села!

С этого дня Ая перестала есть. Она яростно изгоняла из себя жир, страхи и комплексы; боролась с собственной природой и судьбой. Она жестко худела: вода, хлеб и ничего больше – в этом экстремальном похудении было много ненависти к себе. А в какой-то момент она уже и не смогла есть – пища приносила ей физическую боль; если она все же что-то съедала, начинались колики, ее выворачивало. Она дошла до анорексии.

Увидев дочь через месяц, Борис ее не узнал, ахнул: «С ума сошла, идиотка?!» – и, пригрозив ей питательными клизмами, поместил в клинику, где ее лечили от анорексии. В результате вес она набрала, но так на всю жизнь и осталась худой. Выйдя из больницы, она избавилась от очков, вставив линзы, очень коротко – «под мальчика» – остригла волосы и превратилась в красивую, стильную девушку. Впрочем, собственная красота не слишком ее волновала, гораздо больше Аю интересовало интеллектуальное развитие: она много читала и за несколько лет выучила три языка.

Когда Ая окончила школу, отец объявил ей, что она должна поступить в университет и изучать менеджмент. Вот тогда Ая второй раз в жизни посмела ему возразить:

– Нет. У меня свои планы на мое будущее, и менеджмент в них не входит.

У отца было такое лицо, будто он ее сейчас ударит. Но она выдержала его взгляд.

– Ну и кем ты хочешь быть? – усмехнулся Борис.

– Психологом, – твердо сказала Ая.

– Дура, – пожал плечами отец и ушел.

Полгода после этого они не встречались, и, кажется, отец так и остался разочарованным в ней – навсегда. Однако в день совершеннолетия Ая получила отличную квартиру в центре Москвы и ежемесячную сумму на карманные расходы на время студенчества (с точки зрения Бориса Гойсмана, для выполнения родительского долга этого было достаточно).

После окончания института она устроилась работать психологом в солидную компанию (Ая подозревала, что тут не обошлось без протекции отца, хотя точно не была в этом уверена, поскольку никогда его ни о чем не просила). У нее не было ни карьерных, ни иных амбиций, у нее была одна задача – справиться со своими травмами, научиться жить. Что же касалось ее отношений с отцом, то они долгое время оставались натянутыми. Тем не менее Ая считала себя обязанной встречаться с ним (пару раз в месяц он заезжал к ней в гости), а главное, соответствовать его представлениям о том, как должна выглядеть успешная молодая женщина. Собственно, ее безупречный внешний вид, идеальная фигура, интеллект, изучение языков тоже в какой-то мере были для нее средством доказать отцу, что она не какой-нибудь пустяк, не ничтожество. Она изнуряла себя в спортзале, яростно стремясь к совершенству (ни грамма лишнего веса!), в библиотеках и на кафедре, чтобы доказать ему: я что-то значу! Даже в стиле одежды она старалась соответствовать отцу, который хоть и не был красавцем (среднего роста, слишком крупные, грубоватые черты лица), но всегда выглядел безупречно и, несомненно, обладал чувством стиля (дорогие костюмы от лучшего портного, элегантные галстуки).

Отец приходил к ней поиграть в свои любимые нарды. Ая заваривала зеленый чай (Борис был поразительно равнодушен к еде и от обеда всегда отказывался), они садились за стол в гостиной и играли в нарды. Чаще выигрывал отец, но иногда Ая. Играть могли долго – часами, партию за партией. При этом разговаривали мало, Ая почти ни о чем отцу не рассказывала, он ей – тоже. О его жизни Ая знала немногое, она и дома у него никогда не бывала. Знала лишь, что у отца есть любовница – молодая, красивая модель (Борис Гойсман всегда питал пристрастие к моделям), что у них общий ребенок лет пяти, но при этом Борис живет отдельно – один.

Иногда во время игры в нарды они могли завести разговор на нейтральные темы – об увлечениях Бориса: теннисе, классической музыке, его коллекции старинных книг, но большей частью просто молчали. Ая знала, что, пока отец играет с ней в нарды, водитель ждет его внизу.

Лишь однажды Ая попыталась сломать эту странную установившуюся традицию их общения, попробовав вызвать отца на разговор.

…В тот день отец был усталым, о чем Ая догадалась по особенной белизне его и без того обычно бледного лица и легким теням под глазами. Однако держался он как обычно, сел играть, не оказался от чая.

– Все в порядке? – поинтересовалась Ая.

В его глазах цвета свинца блеснуло раздражение: да, в порядке, зачем эти вопросы? С минуту они смотрели друг на друга. Ая подумала, что у них с отцом одинаковые глаза – серые, холодные (вероятно, окружающим их взгляд должен казаться неприятным), и задумалась: а какие глаза были у Дины?

– А какие глаза были у матери? – вдруг спросила она.

Отец ничем не выдал волнения, помолчал, изучая расположение игровых фигур на поле, потом спокойно сказал:

– Я не помню. Впрочем, кажется, синие.

– Давай поговорим?! – предложила Ая.

Отец молча сделал ход.

– Мы никогда с тобой не разговаривали, может, настала пора поговорить о том, что тогда случилось?

Борис покачал головой – нет – и склонился над доской. Тогда Ая не выдержала – схватила игровую доску и выбросила в окно. После этого отец встал и ушел. Через две недели он пришел к ней, принес новую коробку с нардами и сел играть как ни в чем не бывало.

Больше попыток вызвать его на откровенность Ая не предпринимала.

Сегодня все тоже проходило по установленному сценарию: зеленый чай, нарды, молчание. Разумеется, она ни о чем ему не рассказала – ни про вчерашнюю поездку в странный дом, ни о том, что с завтрашнего дня начинает работать в каком-то безумном агентстве «Четверг».

Через пару часов отец объявил, что у него много дел, и ушел.

Закрыв за ним дверь, Ая невольно вздохнула с облегчением.

…На Москву опускались сумерки. Ая устроилась в гостиной на диване с «Анатомией меланхолии» Бертона, однако погрузиться в книгу не получилось; она снова и снова возвращалась к тому же ребусу: гравюра, письмо, вчерашнее странное предложение… И вдруг зазвонил телефон. Звонили с незнакомого номера. Обычно она не отвечала на такие звонки, но теперь, подумав, что это может быть ее новый работодатель, ответила на вызов.

– Привет, – раздался мужской голос. – Это писатель Егор Осипов. Давайте встретимся?

Ая усмехнулась:

– Зачем?

– Обсудим события вчерашнего дня, поговорим о завтрашнем?!

Ая задумалась: при иных обстоятельствах она бы его, конечно, отшила, но сейчас – другое дело. Она начала собственное расследование в отношении мистера Четверга, а этот писатель – свидетель, показания которого ей могут пригодиться. Не исключено, что, поговорив с ним, она сможет за что-то зацепиться, что-то разузнать.

– Я живу рядом с Патриаршими, – холодно сказала Ая.