Пенелопа и огненное чудо

– Э-э-э… Попробую, – прошептала Пенелопа, обернулась к залу и почесала в затылке. – Ну, как вы уже знаете, сейчас волшебник выполнит особо опасный трюк! Ита-а-ак…

Тут она резко дернула за край блюда и высвободила его из пут. Отлично, теперь оно по крайней мере уже не упадет. Ой, или она только что разрушила всю композицию? Что делать дальше, Пенелопа не знала.

– Где же волшебник? – пискнула девочка из зала.

– Сейчас вернется! – сообщила Пенелопа. Она понятия не имела, как отвлечь детей. Больше всего ей самой хотелось исчезнуть.

– Тяни время, – шепнул ей из-под тюля несчастный Бетонщик. – Ну, не знаю… Сделай колесо! Это всегда всем нравится! Эта чертова леска опутала меня со всех сторон…

Пенелопа лишь покачала головой. Крутить колесо она не собиралась. Ведь она даже не знала, как это делается. Пусть лучше сам выкручивается из положения!

– Хотим фокус! Фокус! – крикнули два мальчика.

– Да, покажите фокус! – поддакнула какая-то девочка.

– Или давайте есть зефир!

Кто-то из ребят подскочил. Пенелопа бросила взгляд на Бетонщика: тот барахтался на земле, пытаясь перекусить леску зубами. Затем снова посмотрела в зал: все дети вскочили со своих мест, кроме Эми. Та сидела на своем огромном ящике, съежившись и покраснев, и не знала, куда деваться от стыда.

«Что вчера сказала дорога? Что у меня слишком много мусора в голове!» – вспомнила Пенелопа. Она отлично понимала, что пытаться сейчас что-то изобразить – не лучший выход. Но стоило Пенелопе посмотреть на именинницу, как мусор у нее из головы моментально вымело. Недолго думая, она сделала шаг вперед и закрыла глаза, сосредоточившись на собственных ногах. И, словно она всегда это знала и умела, а не впервые проделала этот трюк только вчера, Пенелопа ощутила прилив сил, идущих из-под земли, проходящих сквозь нее и стремящихся куда-то ввысь. Кр-р-рак! Удар тока оказался немного болезненным, ну да ладно! Проявлять слабость в такой ситуации было совершенно недопустимо – и к тому же, ее ноги уже оторвались от земли. Пенелопа слегка присела, чтобы никто ничего не заметил. От волнения сердце у нее забилось; ноги уже оторвались на несколько сантиметров от земли. Она тут же схватилась за голову, потянула себя за волосы и, к счастью, немедленно замерла. Откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды, до нее доносился голос Питча:

– Пожалуйста, садитесь на свои места! Представление скоро продолжится! Пожалуйста, садитесь!

– А почему та девочка с рыжими волосами так странно стоит?

Пенелопа старалась не отвлекаться. Уставившись на тарелку, она постаралась передать всю переполнявшую ее легкость зефиркам. И это оказалось не так уж сложно! Телу вернулся привычный вес, она немного неуклюже опустилась на землю, а пирамида зефира на блюде вдруг задрожала. Пенелопа нервно сглотнула. И тут блюдо действительно поднялось в воздух! Поначалу это было почти незаметно, но блюдо, покачиваясь, медленно набирало высоту и вскоре зависло высоко над сундуками. И все дети, в том числе и Эми, отлично его видели. Гости тут же умолкли. Никто не решался произнести ни звука.

«Надеюсь, они еще дышат», – мелькнуло в голове у Пенелопы. Фокус поверг публику в такое изумление, что над садом повисла абсолютная тишина.

Именно в этот момент отец Питча, освободившись от пут, встал на колени, приподнялся и крикнул:

– Внимание, внимание!

Он взмахнул палочкой, слегка задев при этом Пенелопу. Ее внимание рассеялось, по воздуху будто прокатилась волна, и в ту же секунду зефирки выстрелили во все стороны. Со свистом рассекая воздух, словно ракеты, они устремились вверх, в крону орехового дерева, ударились о ствол и посыпались в кусты. Вжух! Только их и видели!

Но пара зефирок все же медленно плыла по воздуху. И тут на пути у них оказался волшебник, который только что встал на ноги. Только он набрал воздуха в грудь, чтобы снова воскликнуть «Кубак! Кубук!», как раздалось: «Плоп!» – и изо рта у него теперь торчал зефир. «Чпок! Шмяк!» Это остальные зефирки слетелись к нему: угодили в глаз, в лоб, в колпак, в мантию… Спустя мгновение на сцене стоял облепленный зефиром снеговик. Дети визжали от восторга, именинница всхлипывала от смеха.

– Ах, папа, папа! Как ты это сделал?!

Отец, разумеется, и понятия не имел, как. С трудом открыв глаза, он вытер липкое лицо рукавом.

– Удавались мне фокусы и получше! – пробурчал он.

– Нет-нет, ты самый веселый и самый замечательный волшебник на свете! – кричали дети. Вскочив, они хлопали в ладоши и требовали:

– Еще, еще!

С кривой усмешкой волшебник стянул с головы колпак и вскоре тоже разразился громким хохотом. Все его тело колыхалось. Спрыгнув со сцены, он подошел прямо к Эми и указал палочкой на ящик, на котором она сидела.

– Кубак! Кубук! Куба-а-ан!!! Апро! Апрок! Ага-а-ан! – воскликнул он, схватился за ящик и, поднатужившись, поднял его вместе с дочерью. – Вуаля! Ассистентка, прошу раздать всем зефир!

Пенелопа с радостью кинулась выполнять просьбу. Наконец-то ей поручили что-то понятное! Дети обступили Бетонщика и скакали от радости, а сам он выглядел вполне довольным, но в глубине души ей было немного стыдно, что она так его испачкала.

– Ты очень выручила меня, Пенелопа, – сказал он, похлопывая ее по плечу. Во взгляде его светилась благодарность, и ни намека на то, что он задавался вопросом: а что же все-таки произошло. Питч схватил с блюда последнюю зефирку.

– Эй, пора делать ноги! – крикнул он с набитым ртом. – А не то они потребуют продолжения!





14

Слишком много информации





– Ухохочешься! Обычно у папы получается не так смешно, – хмыкнул Питч, плюхаясь на кровать. Войдя в комнату, Пенелопа замерла. Куда это она попала – в спортзал? Или, может, в бальный зал? Нет, тогда бы здесь было больше свободного места… В огромной комнате Питча помещался роскошный письменный стол, резной шкаф, изящная этажерка, доверху набитая игрушками, несколько коробок с разными гаджетами, компьютер, два ноутбука, сто миллионов книг, гамак, пианино, два кресла, диван, трехъярусная клетка для морской свинки, аквариум, небольшая шведская стенка и турник.

– Может, у вас и бассейн есть? – спросила Пенелопа.

– Конечно! В подвале. Но он такой крохотный, что пришлось установить в нем противоток, иначе от одной стенки до другой было бы всего пять гребков.


– Вот как, – пробормотала Пенелопа, подойдя к окну. Из него открывался вид на окрестности – правда, ее драконьего дома было не видать, его закрывал холм, но верхушку бука разглядеть было можно.

– Ты уже что-нибудь выяснила? – поднявшись, Питч повис на турнике. – Ты же поэтому пришла, разве нет?

И он сделал сальто.

Пенелопа, все так же глядя в окно, ничего не ответила.

Питч крутанулся вперед, потом назад и сделал в стойку на руках. Зависнув на несколько секунд, он качнулся вперед и, сделав еще одно сальто, приземлился рядом с ней.

– Или ты так ничего и не разузнала? И зашла просто так?

Оторвав взгляд от окна, Пенелопа посмотрела на одноклассника и поняла, что он чего-то ждет от нее. Но чего? По-видимому, ответа. В голове у нее кружил целый рой мыслей. Их забавный отец, едва не провалившееся представление, огромный дом, куча дорогих вещей, которые были у Питча, этот потрясающий вид из окна… Пенелопа чуть не забыла, за чем пришла.

– Э-э… Ах да! Вот что я хотела спросить… – начала она. – Скажи, у тебя не бывает так, что ты уже заранее знаешь, о чем тебя попросит мама? Еще до того, как она к тебе обратится?

– Разумеется! Да в общем, всегда, – усмехнулся Питч. – Она скажет либо «Убери в комнате!», либо «Убери в комнате немедленно!»

– Нет, я не это имею в виду, – покачала головой Пенелопа. – Скорее что-то вроде тех голосов, что ты слышал на футбольном поле. Которые говорили тебе про Куку, Черную Топь, про меня и игрушку. Может, бывало так, что ты слышишь, как с тобой разговаривают родители или сестра, хотя в реальности они еще ничего не произнесли?

– Послушай, Пенелопа, – опустился в кресло Питч. – Я тебе еще утром сказал, что ничего такого я не умею. Может, ты умеешь? Не знаю. В конце концов, с таким отцом, как у тебя…

– Что тебе известно о моем отце? И от кого? – подскочила она к нему.

– Да я почти ничего и не знаю! Папа как-то раз рассказывал, что он – в смысле, Леопольд Говиндер, – пока был жив, время от времени выполнял для него разные поручения по делам фабрики. И очень жаль, что его больше нет. Не только потому, что они отлично ладили, но прежде всего потому, что он был самым умным и изобретательным сотрудником за всю историю «Интермикса».

Узнать, что Бетонщик так хорошо отзывался о ее отце, было приятно. Пенелопе хотелось сказать Питчу, что ее отец на самом деле не умер… Но тогда пришлось бы признаться, что он просто сбежал, а этого она делать не собиралась. Она еще не решила, какая из этих двух версий нравится ей больше – та, в которой у нее милый, добрый, но давно умерший отец, или та, в которой отец жив и здоров, но не желает иметь с ними ничего общего и только присылает им дурацкие деньги в гадких серых конвертах. Пенелопа почувствовала, что очень устала.

– Думаю, мне пора, – сказала она и направилась к двери. Питч проводил ее.

– Увидимся завтра в школе, – сказал он на прощание.

Кивнув, она поспешила через сад к ограде, где стоял ее велосипед.



Ветер, подув ей в лицо, унес усталость. И хотя Пенелопе по-прежнему было невдомек, откуда взялись те голоса, что слышал Питч, зато она познакомилась со всей его семьей.

– Да, роль семьи нельзя недооценивать, – раздался внезапно голос дороги.

Пенелопа чуть не свалилась с велосипеда, но потом взяла себя в руки и улыбнулась.

– О да! Тебя, дорогая дорога, и всё твое семейство точно нельзя недооценивать!

Громыхнув, дорога пробурчала что-то невнятное, что можно было расценить как «Нет у меня никакого семейства, я сама по себе».

Пенелопа задумалась, не стоит ли сказать ей пару ободряющих слов.

– Ты вовсе не одна, – принялась утешать она дорогу. – На свете столько других дорог! Постоянно появляются новые! Всюду вечно строят, роют, мостят, кладут асфальт…

– Глупости! Нет никаких других дорог! Это всё я!

Пенелопа нахмурилась.

– Ты когда-нибудь видела дорогу, которая начинается и заканчивается прямо в поле? – спросила дорога, но ответа на свой вопрос дожидаться не стала. – Всякая дорога сливается с другой дорогой. Все они связаны. Все едины.

Пенелопа заговорила:

– Да, конечно. Но…

– Поэтому нет никаких других дорог! Все они – это я! – громыхнуло вдалеке, и голос смолк.

– Ну, хорошо, хорошо, – пробормотала Пенелопа. – И я, Пенелопа Говиндер, тоже одна-единственная! И голова у меня одна. Поэтому на сегодня для меня уже слишком много информации!





15

Практика, практика и еще раз практика