Почти нормальная семья

– Что-то я тебя не понимаю, – бормочет Винни-Пух. – Ради Ловисы я готов на все. Думаю, так поступил бы любой, у кого есть дети.

– И даже лжесвидетельствовать?

– Что?

Винни-Пух смотрит на меня с подозрением.

– Это означает, что человек лжет на суде.

– Я знаю, что значит это слово, – но мне кажется, человека не могут заставить под присягой давать показания против собственного ребенка.

– Нет, но черт с ними, с подробностями. Ты мог бы солгать на суде, чтобы защитить Ловису?

– Трудно сказать, – отвечает он. – Это зависит от…

– Нет, серьезно, Пух!

– Хорошо, – решительно произносит он. – Я наверняка сделал бы все, что в моих силах. Даже солгал. Даже на суде.

– Отлично.

– Но о чем на самом деле речь?

Я отвожу взгляд. Сожалею, что вообще завела этот разговор. Винни-Пух все равно не поймет. Между ним и папой сто световых лет.

– Родитель способен на самые невероятные вещи, чтобы спасти свое дитя, – говорит он.

– Но мой папа не такой, как ты. Он все делает ради самого себя. Или чтобы другие не заметили, что он и его семья не такие идеальные, как ему хотелось бы.

На лбу у Винни-Пуха появляется складка. Проходит некоторое время, прежде чем он снова что-то произносит.

– Знаешь, что я тебе скажу? Мне кажется, это не так уж и редко встречается. Все мы хотим, чтобы наша семья выглядела чуть-чуть более гармоничной и образцовой, чем на самом деле.

Я качаю головой. Винни-Пух не понимает – ему себе такого даже не представить.

– Мой папа не воспитывал меня. Он хотел создать меня, словно он – сам Бог Отец. Хотел, чтобы я стала такой, как он. Вернее, нет – он хотел, чтобы я стала такой, какой он представлял себе свою дочь. А когда этого не произошло…

Больше я не могу говорить. Горло сжимается, голос пропадает.

– Не думаю, чтобы твой папа стал лгать, чтобы защитить себя или репутацию семьи.

Я отворачиваюсь от него. Что Винни-Пух может знать о моем папе?

– Тогда почему он это делает?

– Потому что так поступают папы. Потому что он любит тебя.

Я не смотрю на него. Мне хочется сказать что-нибудь жесткое, ранящее, разрушить это мелодраматичное настроение, но я не могу выдавить из себя ни слова.

– Все будет хорошо, Стелла.

Я чувствую его нежную ладонь на своей руке и хочу лишь одного – чтобы он ушел.

– Послушай… – шепчет он.

Из глаз у меня льются слезы. Уходи, черт тебя подери!

Он медленно гладит меня по спине. От него веет надежностью, однако я знаю, что он сейчас покинет меня. Скоро он будет сидеть в шезлонге у бассейна на одном из Канарских островов и щекотать малышку Ловису, чтобы она смеялась до упаду.

Не глядя на него, я отталкиваю его руку.

– Эссе, – говорю я и вытираю слезы на щеках. – Я не много написала.

Винни-Пух глубоко вздыхает.

– Да бог с ним, – произносит он.

Я тру глаза ладонями.

– Мне надо идти, – говорит Винни-Пух и поднимается.

Я по-прежнему сижу спиной к нему.

– Сейчас мне и вправду надо идти, Стелла.


– О’кей.

Обернувшись, я вижу, как он топчется у двери. Заглядывает себе за плечо, переступает с ноги на ногу.

– О’кей, – снова произношу я.

Затем я делаю два шага вперед и обхватываю его за шею.

Я снова плачу. Слезы льются из меня, как фонтан.

Винни-Пух обнимает меня долго и крепко.

– Удачи тебе, – шепчет он.

Я не отвечаю. Голоса у меня нет.





84




Я стояла, опустив ноги на землю по обе стороны от велосипеда, в маленьком переулке. Все это зашло слишком далеко. Линда Лукинд продолжает преследовать меня, хотя я рассталась с Крисом. Я осторожно высунулась, оглядела площадь, но ее нигде не было видно.

Подавив неприятное чувство, я достала телефон и позвонила Амине. Когда та не ответила, я попробовала отправить ей эсэмэску, написать в мессенджер и «Snapchat», но везде ответом мне было молчание.

Каждый звук, малейшее движение заставляли меня оборачиваться. Сердце колотилось. Я чувствовала себя загнанной в угол и не хотела оставаться одна.

Быстро направляя велосипед в сторону Кафедрального собора, я перебирала в уме возможные варианты. Само собой, я могла вернуться к коллегам на Главной площади. Мне даже не придется объяснять, почему я вернулась, – а посидеть с ними было бы безопаснее.

Или же поехать домой. Минус в том, что это заняло бы минут пятнадцать. Уже стемнело, улицы опустели. Мне хотелось, чтобы вокруг было людно.

Я снова проверила телефон. Амина везде была офлайн. Наверное, спит.

Кому бы еще позвонить?

Среди аватарок профиля в мессенджере я увидела его лицо. Широкую улыбку и сияющие глаза. Рядом с его именем горел зеленый значок. Онлайн. Я забыла удалить Криса из мессенджера.

Черт! Я ведь решила забыть его, вычеркнуть из своей жизни, но сейчас Крис показался мне все же самым лучшим вариантом. Он знает Линду. Может быть, он сможет объяснить ей, что между нами все кончено? Уговорить ее оставить меня в покое? Если кто-то и успокоит меня, то только Крис.

Я снова взглянула на его фотографию. В это мгновение я вдруг осознала, как скучаю по нему. Слезы жгли глаза, когда я двинулась дальше в парк Лундагорд.

Мимо проехали несколько велосипедистов, а у статуи Тегнера какая-то тетка выгуливала мохнатую таксу, но в остальном здесь было тихо и спокойно.

Что мне делать?

Я снова позвонила Амине. Ответа не последовало.

Приняв быстрое решение, я написала Крису.

Ты на связи?

Я уставилась на дисплей, но ничего не происходило. Несколько раз я оборачивалась, оглядывалась через плечо – мне казалось, что я слышала шаги, видела поблескивавшие в кустах глаза.

В мессенджере – никакого ответа.

Найдя номер Криса, я послала ему эсэмэску. Выждала пять минут и набрала номер несколько раз подряд. Ничего.

Что делать?

У бара «Тегнерс» я припарковала велосипед и послала еще несколько сообщений Крису и Амине. Написала большими буквами, что они должны связаться со мной как можно скорее. По важному делу.

Я сделала кружок по бару, пытаясь спрятаться в гуще народа. Обежав помещение в надежде найти хоть одно знакомое лицо, которое отвлекло бы меня от мыслей о Линде Лукинд, я припарковалась у бара, потягивая грушевый сидр, проверяя телефон по десять раз за минуту. По-прежнему ничего.

На меня стали коситься. Парень с прической под Роналду попытался меня склеить, но я сразу же его отшила. Уткнувшись в телефон, я старалась делать вид, будто кого-то жду. Побродила бесцельно по разным сайтам и в тысячу первый раз написала Амине.

Когда я вышла наружу, стояла кромешная тьма. Сев на велосипед, я поехала напрямик через парк. Объезжая лужу, чуть не наскочила на двух пьяненьких мужичков, которые спросили, нет ли у меня зажигалки. Я не ответила. Озираясь в темноте, я решила поехать домой. Сворачивая направо, на Чюркгатан, бросила взгляд через плечо – и чуть было не свалилась с велосипеда.

На другой стороне перекрестка в конусе света от уличного фонаря стояла, словно привидение, Линда Лукинд. Запустив руки в карманы плаща, она смотрела перед собой остановившимся взглядом.

Не колеблясь я въехала на тротуар и спрыгнула с велосипеда. В конце Сандгатан находится паб, – кажется, он называется «Инферно». Дверь была нараспашку, оттуда доносились музыка и смех, так что я протиснулась мимо двух татуированных бородатых парней и нырнула в полутемное помещение.