Подмастерье смерти

— Мой клиент отрицает любые подозрения по поводу его дочери Уиллоу Маки. Она скрывается потому, что боится полиции из-за ваших необоснованных обвинений.

— Я уже поняла, что мне придется сегодня целый день выслушивать чушь от вашего адвоката. Хороший отец велел бы ей бежать. Бежать как можно дальше и как можно скорее.

— Его нельзя назвать хорошим отцом, — вставила Пибоди.

— Я хороший отец! — От обиды и возмущения у Маки запылали щеки. — Гораздо лучше того бесполезного идиота, за которого вышла ее мать.

— У этого бесполезного идиота стабильная работа и дом — полная чаша. — Ева пристально смотрела в искалеченные, пылавшие гневом глаза. — Он не наркоман. У него все хорошо. Что и не дает вам покоя.

— Он не ее отец.

— Но он воспитывал ее на равных с вами. Вы хотели изменить положение, добиться полной опеки. Потом — бах! Жена неожиданно погибает. И все ваши планы полетели коту под хвост.

У Маки сильнее задрожали руки. На лице его вспыхнули красные пятна.

— Думаю, вы велели ей убегать на Аляску. Обосноваться там, пожить немного. А себя решили принести в жертву — отвлечь наше внимание. Чтобы дочка вернулась через пару лет и завершила начатое — убила Марту Бек, Мэриан Джейкоби, Иону Ротштейна, Брайана Файна и Элис Эллисон. Однако с подростками так сложно договориться, правда? Вечно спорят и протестуют. Она ослушалась папочку. И вот теперь погибло еще восемнадцать человек. — Ева достала из папки фото жертв, разложила на столе перед Маки. — Они ни в чем не виноваты. Просто пришли на концерт.

Глаза Маки забегали по снимкам.

— Не повезло им. Оказались в одном месте и в одно время с Ротштейном. Он адвокат, — обратилась Ева уже к Прэтту. — Как и вы. Маки нанял его, чтобы засадить за решетку водителя, сбившего его жену, которая переходила дорогу в неположенном месте, и полицейского, составившего описание места преступления без единой ошибки. Ротштейн был обычным адвокатом. Как и вы, исполнял свои обязанности. Но вот беда — не смог угодить Маки и за это поплатился жизнью.

— Мой клиент отрицает…

— Но девочка промахнулась. — Ева разглядела сквозь темные стекла, как Маки вскинул на нее глаза. — Для нее это, наверное, большая неожиданность. Так увлеклась, что упустила жертву.

— Уилл никогда не промахивается.

Ева подалась вперед:

— Откуда вы знаете? Вы когда-нибудь видели, как она целится в человека?

— Я сказал, она никогда не промахивается! Где его фото?! — Маки ткнул пальцем в снимки. — Где оно?

— Вы выбирали главную жертву. А остальных? Предоставляли ей?

— Где фото Ротштейна?

— Я же сказала — она промахнулась.

— Вы врете. Уилл может с расстояния в полмили левое ухо кролику отстрелить.

— Мистер Маки, — вмешался Прэтт, кладя руку на плечо своему подзащитному.

Маки стряхнул его ладонь.

— Положите его фотографию рядом с остальными.

— Было много народу… ночь…

— Я лично ее тренировал. — Теперь у него тряслись не только руки. Он весь дрожал с головы до пят. — Она не выстрелила бы, если бы не была уверена.

— Может, так случилось потому, что вас не оказалось рядом. Некому было вовремя дать команду. Раньше (на катке и на Таймс-сквер) вы были с ней, чтобы, когда нужно, дать ей зеленый свет.

— Для Уилл это не имеет значения. Она никогда не промахивается.

— Но вы ведь были рядом в прошлые два раза? Дали ей отмашку, когда она убивала доктора Майклсона и офицера Руссо? Да или нет?

— Не отвечайте, — опять вмешался Прэтт.

— Да! Да, но это не имеет значения! — Теперь в голосе Маки слышался гнев на то, что его дочь так несправедливо недооценивают. — Она стреляет лучше всех моих знакомых. Лучше, чем я когда-то. Она не упустила бы Ротштейна.

— То есть вы утверждаете, что пятнадцатилетняя девочка застрелила доктора Майклсона и еще двух человек на Уоллмен-Ринк и четверых, включая офицера Кевина Руссо, на Таймс-сквер?

— Думаете, смог бы я сам? С такими руками и глазами?

— Уиллоу сделала это за вас?

— Ради нас. Сюзанн была бы для нее хорошей матерью. Настоящей матерью. Мы стали бы одной семьей. А из-за них все рухнуло! Они разрушили мою семью и не заслуживают оставаться в живых!

— Вы сговорились с вашей дочерью Уиллоу Маки убить всех людей из вот этого списка. — Ева достала из папки и положила на стол распечатку. — И еще стольких, скольких посчитаете нужным, чтобы скрыть свою связь с заранее выбранными жертвами.

— Допрос окончен. — Прэтт вскочил на ноги.

— Она — мои глаза! Мои руки! Это не убийство, а возмездие! Возмездие за гибель жены и сына!


— Все вот эти люди… — Ева открыла другие дела, вытащила фотографии, разложила на столе. — Все они должны были умереть только за то, что попались вам под руку?!

— Почему их жизнь важнее, чем жизнь Сюзанн и моего сына?! Они заслуживают счастливую жизнь и семью, а я нет?

— А почему их жизнь менее ценна? — парировала Ева.

— Я же сказал: допрос окончен. — Явно взволнованный, Прэтт изо всех сил старался, чтобы его не выдала дрожь в голосе. — Мне нужно поговорить со своим клиентом один на один. Мы берем перерыв.

— Пожалуйста. — Ева принялась собирать фотографии.

— Где Ротштейн?

— Вы до него все равно не доберетесь, — вставая, ответила она. — И до всех остальных из вашего списка. И ваша дочь не доберется. Учтите. Продолжим через тридцать минут. Допрос окончен.

Ева вышла и прямиком отправилась в свой кабинет. Пибоди тут же подошла к «Авто-шефу» и поставила варить кофе, а Ева села и с любопытством уставилась на стоявший прямо в центре ее стола закрытый бумажный стаканчик, на котором большими буквами значилось: ВЫПЕЙ МЕНЯ!

Она открыла крышку, с подозрением понюхала содержимое и нахмурилась — пахло шоколадным коктейлем.

— Что это?

— Не знаю. Рорк принес.

Ева осторожно отпила глоток. И на вкус напиток оказался совсем как шоколадный коктейль. Она посмотрела на чашку кофе у Пибоди на столе, потом снова на свой стаканчик. И, вспоминая Рорка, залпом выпила несколько глотков энергетика и тут же протянула стаканчик Пибоди:

— Допей. Выглядишь как привидение.

Пибоди сделала маленький глоточек. Глаза ее округлились.

— Так вкусно! Кажется, будто там тьма-тьмущая калорий, а на самом деле… — проговорила она, опуская стаканчик.

— Заставить Маки поверить, что его дочь упустила Ротштейна, — гениальный ход.

— Спонтанно пришло. Хотела вывести его из равновесия. Подумала, он либо на нее разозлится за то, что оплошала, либо на меня — за то, что я ее в этом подозреваю. Самолюбие сыграло с ним злую шутку. Стоило его задеть, и он тут же раскололся — сознался в нескольких убийствах и дочь за собой потянул. Для первого раунда неплохо.

На пороге показалась Мира.

— Ох как я себя корю, что сама не додумалась! Гордость. Психоз замешан на отцовской гордости. Она — его глаза, его руки, его оружие, его дитя. Все сразу. Невменяемым его вряд ли признают. Значит, он точно сядет. Но, поверь, это глубоко больной человек.

— Пусть остается больным хоть до конца своей жалкой, никчемной жизни. Лишь бы за решеткой оставался. Одного раскололи, теперь за вторую примемся. Может, Маки и не волнует, что бывшая жена и ее муж могут стать следующими жертвами его дочери. И то, что семилетнего ребенка она планирует убить, ему тоже все равно. Но если он утверждает, что она его глаза и руки, а жертвы выбраны не им, должен же он понять, что девчонка действует по собственному сценарию. Посмотрим, дойдет ли до него или нет. А потом школа… дети… Если не сработает, не получится у меня его пронять, предложим сделку. Он решит, что дочь, по крайней мере, пару лет будет в безопасности. А потом выйдет и доделает свое дело. Когда же убедится, что у нее имеется свой личный план и расстрельный список, это поможет мне доказать, что Уиллоу вовсе не собирается уезжать из города и он в любой момент может ее потерять. Потерять свои глаза и руки.

— Он считает себя хорошим отцом, — вставила Пибоди. — Совершенно искренне. Я видела по нему. Думает, раскрыл в ней заложенный от природы талант, помог его развить.

— Злится на отчима, что тот имеет стабильную жизнь и успешен в делах… и у него сын, — добавила Мира. — Все еще таит злобу на бывшую жену. А вот упоминание сводного брата может сработать. Я бы делала упор на это.

— Пибоди, добудь как можно больше красивых фото мальчика. Рождество, дни рождения и тому подобное. У них ведь щенок был? И со щенком…

— Поняла.

— Заставь его на них смотреть, — подсказала Мира, когда Пибоди ушла. — На милого, невинного ребеночка. Напомни Маки, что у этого малыша общая кровь с его дочерью. Мысль, что его чадо ненаглядное планирует убить своего единокровного брата, думаю, его проймет. С матерью может не сработать. Она — взрослый человек, сама принимала решения и сделала выбор, с которым Маки не согласен. А у ребенка выбора нет. Так же как не было бы выбора у его нерожденного сына, появись он на свет.

— И у них была бы общая кровь. Понимаю.

— А ты как будто посвежела.

— Да? Рорк помог.

— Это эвфемизм? Когда успели?

— Я просто… Ой нет, пффф. — Ева смущенно подняла свой стаканчик. — Энергетик мне принес. Он, наверное, половину присутствующих им напоил.

Стараясь замять неловкий момент, Ева сменила тему:

— А почему ты не в своем фирменном костюме?

— Очень торопилась утром. К тому же сегодня суббота. По субботам у меня приема нет.

— Ах, суббота. Не успеешь оглянуться…

— Передохни. — Мира потрепала Еву по плечу. — Когда продолжите, я буду в комнате наблюдения. — Она остановилась на пороге. — Лед тронулся. Пошли трещины. И адвоката тебе тоже удалось растормошить.

— Если бы не перерыв, трещины были бы намного шире. А теперь у них есть время успокоиться и собраться с мыслями. Но я своего добьюсь.

Полная решимости довести начатое до конца, Ева приготовилась к следующему раунду.