Подмастерье смерти

— Мне в городе нравится. Путешествовать здорово. Мы на Запад ездили на несколько дней и на Север, в эскимосский край. А на Аляску я тащиться не собиралась. К тому же у меня дела тут оставались.

— И поэтому ты благополучно убила Иону Ротштейна, а вместе с ним еще семнадцать мирных жителей на Мэдисон-сквер. А вот дальше у тебя бы начались трудности. Ты знала, что мы вычислили всех остальных твоих намеченных жертв и взяли их под охрану?

— Да. Подумаешь!

— И ты решила спрятаться в родном доме, а не в том месте, которое вы с отцом подобрали?

— Они не моя семья, понятно? — В зеленых глазах Уиллоу проскользнула тень отвращения. — Тупая курица, ее хахаль и их выродок. Мне просто в дом вернуться надо было. Там мои вещи.

— Уже не все.

— Вы всю электронику забрали. По фигу! Я копии сделала.

— Точно. И они тоже у нас. Интересно, наши айтишники найдут еще дополнительные копии тех документов, что ты на компьютере брата спрятала?

На лице Уиллоу промелькнул испуг, потом — злость. Она презрительно усмехнулась:

— Он мне не брат.

— Ну, у вас одна мать. Или инкубатор, как ты выражаешься. Щенку шею свернула и с мальчиком хотела так же поступить?

Уиллоу сделала глоток газировки. Не смогла сдержать улыбки.

— С чего мне тупую собаку трогать?

— Забавы ради. Потому что знала, как брат ее любит. И понимала, что тебе за это ничего не будет.

— Он мне не брат. А если и так? Что с того? Будете меня судить за убийство животного?

— За жестокое обращение с животным, — пояснила Пибоди.

Уиллоу зевнула.

— Ну-ну. Продолжайте. Мне плевать.

— Ты убила щенка, потом вышвырнула его из окна прямо к ногам братика…

— Я же сказала — прочистите уши свои, — он мне не брат!

— Ты признаешься?

— Я свернула шею этому блохастому паршивцу, а потом выкинула его в окно. Мы об этом тут поговорить собрались? Тогда я все сказала.

— О нет. Не только. Нам нужно еще обсудить твою личную миссию. Твой личный список жертв, который ты пыталась спрятать на компьютере Зака (будем называть его по имени).

— Они за мной следили, как в тюрьме. Зоуи думает, я не в курсе, что она каждый день в моих вещах рылась. День и ночь на стреме была. А когда сраный извращенец, ее муженек, стал до меня докапываться, ничегошеньки не сделала!

— Он тебя не трогал.

— Ну, конечно. Кто же мне поверит.

— Расскажи-ка поподробней. — Рио приготовилась записывать. — Когда и сколько раз это случилось? Что он сделал?

— Она врет, — вмешалась Ева.

— У нее есть право рассказать свою версию. Линкольн Штубен когда-нибудь применял к тебе физическое или сексуальное насилие? Если да, опиши подробности. Расскажи, сколько раз и когда это случилось.

— Вот скукотища! Он хотел… но я умею за себя постоять.

— У вас бывали стычки?

— «У вас бывали стычки», — передразнила Уиллоу. — Да, много. Он постоянно указывал мне, что делать. Вечно орал, что к старшим надо проявлять уважение. Я не собираюсь какого-то неудачника уважать.

— Поэтому-то он попал в твой список, — вставила Ева. — А вместе с ним твоя мама, брат, социальный педагог из школы, директор. Ах да — еще у тебя имелась схема школы.

— Ну, ее несложно было сделать. Я не только метко стрелять умею.

— Так и запишем. Ты планировала нападение на школу? Хотела убить учащихся, учителей и так далее?

— Была такая мысль. — Уиллоу вновь уставилась в потолок, покрутила пальцем в воздухе. — За мысли пока вроде не судят.

— Ты вернулась домой. Засела в комнате на третьем этаже, включила самодельную сигнализацию.

— И что?


— Затаилась и стала ждать. Рано или поздно они бы вернулись домой. И вот тут-то ты бы их встретила. Как собиралась с ними расправиться? Просто спуститься вниз, поздороваться и застрелить их всех на месте?

Уиллоу пожала плечами. Ева подалась вперед:

— Нехитрое дело. Стрелять из засады по трем безоружным. К тому же совсем неинтересно. Раз — и все. Слишком быстро. Разве ты только на это способна?

— Я могу делать все что захочу! — Уиллоу оттолкнула стаканчик. — Допустим, я представляла себе, как все будет происходить, когда они вернутся и лягут спать. Мечтать не запрещено. Представляла, каково это — убить жертву ножом. Вас же вот почти убила.

— Даже близко нет, — парировала Ева, поднимая забинтованную руку.

— Почти.

— Сначала — мальчик. Он ведь у тебя первым в списке значится.

— Вы ни черта не понимаете в тактике. Первым надо устранить того, кто наиболее опасен, — козла этого. Я бы Штубену горло перерезала. Тихо и быстро. Как был никем, так же незаметно и сдох бы.

— А потом?

— Потом, по идее, надо обезвредить Зоуи. Вырубить ее. И можно спокойно отправляться за мелким. Скрутить его и принести вниз.

Глаза Уиллоу возбужденно блестели. Ева не сомневалась — девчонка сейчас воочию представляет себе все, о чем говорит.

— Ранить его слегка. Совсем чуточку. Мамаша очнется, увидит, что у него кровь идет, что сыну больно, — начнет молить о пощаде. Пусть себе причитает — в спальне хорошая шумоизоляция. Да пусть хоть волком воет! Но если сильно разорется, я ему горло перережу. Но умолять — пожалуйста. Пусть рассказывала бы мне, почему не стоит убивать паршивца, которого она вообще заводить не должна была. Родила себе ляльку, чтоб меня заменить. Ну а потом я бы его распотрошила как ягненка. Давно мечтала. С тех пор как он родился. А ее бы заставила смотреть. А самой ей вены бы перерезала. Уже в самом конце. Чтобы медленно умирала. А я сидела бы и наблюдала, как из нее по капле жизнь уходит.

— Я ошиблась. Больше всех ты ненавидишь мать.

— Она бросила моего отца. Отняла его у меня. Пыталась заменить нас с ним Штубеном и маленьким засранцем. Я хотела, чтобы она увидела их мертвыми и поняла — это все из-за нее. Она всему виной. А на следующее утро я отправилась бы в школу. Пока еще никто не узнал… Я бы вошла в историю.

— Потому что хорошо знаешь расположение, распорядок дня.

— Прежде чем они опомнились бы и успели принять меры, я легко пришила бы несколько десятков человек. Потом, чтоб сбить с толку, еще штук двадцать кварталах в двух от школы уложила. А там уже подтянулись бы копы, репортеры, родители, просто случайные идиоты, собравшиеся поглазеть. Выбирай — не хочу. Сотню бы точно сделала. Никто еще никогда не убивал столько в одиночку с большого расстояния. А я бы смогла.

— И стала бы самой лучшей.

— Я и так лучшая. Просто вошла бы в историю.

— Твой отец бы этого не одобрил.

— Если бы мне удалось завершить его план, он бы передумал. Я помогла разделаться с его обидчиками — теперь моя очередь мстить. Это честно. Он совсем ослаб в последнее время, а цель придавала ему сил. Я бы даже согласилась пожить на Аляске пару лет. Чтоб он здоровье поправил. Но я заслужила свою собственную миссию.

Ева выжидательно молчала. Щеки Уиллоу вспыхнули, как когда-то у ее отца. Впрочем, в отличие от него дочь не утратила рассудок. Прекрасно понимала, что хорошо, а что плохо. Ей просто было наплевать.

— Ты утверждаешь, что, сговорившись с отцом, убила двадцать четыре человека, чьи имена были названы в ходе допроса. И собиралась убить еще нескольких.

— Да. Больше повторять не буду.

— И не надо. Ты также утверждаешь, что планировала убить Зоуи Янгер, Линкольна Штубена и Зака Штубена. Янгер и Зака собиралась к тому же пытать перед смертью.

— Да-да-да. Я что, неясно выразилась?

— Кроме того, ты заявила, что планировала нападение на школу имени Хиллари Родэм Клинтон и ее окрестности с целью убить по меньшей мере сотню человек.

— Рекорд! Вы мне мировой рекорд сорвали. У копов опасная работа. Будьте аккуратны. Вдруг через годик-полтора несчастье какое с вами приключится? А может, годика через три, — рассмеялась Уиллоу. — Три — хорошее число.

— Думаешь? А как насчет такого предложения: встретимся с тобой, скажем, годика через три с половиной в межгалактической тюрьме?

— Я туда не попаду. Какие же вы все тупые! Идиотки самые настоящие.

Она запрокинула голову и громко расхохоталась.

— Хотели, чтобы я призналась? Пожалуйста. Должны же вы понимать, на что я способна. Таких, как я, единицы. А потом, я все равно освобожусь меньше чем через три года. Как только восемнадцать стукнет.

— С чего ты взяла?

— Слышала, о чем вы говорили, идиотки! Отец сделку заключил. Дорожит мной. Поэтому согласился рассказать вам кое-что. А меня зато будут судить как несовершеннолетнюю. В восемнадцать освобожусь. Я ведь еще маленькая.

— Ты думаешь, что преднамеренно можно хладнокровно убить двадцать пять человек, ранить еще неизвестно сколько и преспокойно освободиться меньше чем через три года? К тому же ты еще призналась, что в дальнейшем собиралась убить еще сотню человек.

— А вас это страшно задевает, правда? Столько времени потратили, чтоб меня найти. Да и здорово получили. Копов собрали… но я их все равно перехитрила. Только вот загвоздка: чтобы меня найти, вам пришлось к отцу обратиться. А он, как всегда, обо мне позаботился. И теперь я всего около трех лет просижу в какой-нибудь захудалой колонии для несовершеннолетних. Ох как вас это бесит!

— Моя задача как копа задержать преступника и собрать вещественные доказательства, которые потом передаются кому-нибудь вроде Рио, и они помогают довести дело до конца.

— Да, а такие, как она, — Уиллоу показала пальцем на Рио, — стараются поскорее все уладить. Самый простой способ — заключить сделку. Она не хотела, чтоб меня даже в суд вызывали. Ах-ах. Мне ведь всего пятнадцать. Меня в заблуждение ввели. — Уиллоу, подскочив на стуле, снова громко расхохоталась. — Вот в суде бы представление устроить! Морем слез затопить присяжных. Обманутый подросток оплакивает невинно убитых… Ха-ха-ха!