Покопайтесь в моей памяти

– Сын Александра Витальевича? – уточнила Сухомлинова. – Он с Михеевым договаривается о продаже квартиры.

– Ну ты это… – Юрий Иванович покосился на следователя. – Поговори с Михеевым, чтобы тебя скорее отпустили. А хочешь, я сам с ним побеседую. – И, не давая ей ответить, шепнул: – Но сыночка этого не упусти.

Охотников вышел из дома.

– Из какой он квартиры? – спросил Егоров.

– Из двадцать второй, – ответила она и, опережая следующий вопрос, продолжила: – С Тарасевичем он не конфликтовал.

Майор юстиции поднялся:

– Ладно, поеду я. С вами кашу не сваришь.

Кого он имел в виду, только ли Сухомлинову или всех жильцов этого элитного жилого комплекса?

– Напоследок сделаю вам предложение, от которого, как правило, никто не отказывается, – произнес майор негромко. – Вы, как я успел заметить, женщина очень наблюдательная, с хорошей памятью, образованная, с аналитическим складом ума. Не хотите ли поработать на государство?

– А что надо делать? – поинтересовалась Елизавета Петровна, начиная уже догадываться.

– Делать ничего особенно не придется. Вы будете заниматься тем, чем и сейчас. Сидеть на своем посту, но стараться запоминать все, что видите и слышите. А потом передавать мне. Небескорыстно, разумеется.

– Шпионить? – возмутилась Сухомлинова.

Егоров поморщился:

– При чем тут шпионаж. Вас же никто не заставляет родину предавать. Вы будете тайным агентом. У вас будет своя тайная жизнь.

– Никогда. Я и со своей не очень тайной жизнью управиться не могу, а вы еще это мне навязываете.

– Ну, как знаете, – не обиделся майор юстиции и внимательно посмотрел на нее. – Я вот о чем вдруг подумал, – вспомнил он, – у вас на посту дубликаты ключей от всех квартир хранятся. То есть любой из консьержей в любой момент, а может быть, и не только консьерж может ими воспользоваться. А в доме проживают не самые бедные люди. Как они могли доверить вам – незнакомым людям…

Он не договорил и начал смотреть на Сухомлинову так, словно она уже неоднократно пользовалась ключами от чужих квартир, в которых наверняка хранятся невероятные ценности.

– Таковы правила, – ответила она, – на случай если во время отсутствия хозяев в квартире прорвет трубу или случится пожар. Кроме того, в квартирах наверняка есть сигнализация и камеры.

– Ну это я к слову, – кивнул Егоров, – сами знаете, что в стране творится: никому и ни в чем нельзя доверять. Уж поверьте мне, как специалисту. И подумайте на досуге над моим предложением о сотрудничестве.



Оставшись одна, Елизавета Петровна включила телевизор, на экране которого шла передача, обучавшая пожилых людей модно и правильно одеваться. Ведущий – стареющий напомаженный мужчина в тунике и с шейным платком – улыбался, демонстрируя ослепительно-белые зубы.

– Старость – не приговор, – разглагольствовал он. – В старости можно быть в тренде, можно влюбляться и совершать глупости.

Сидящие в студии люди зааплодировали, как будто соглашаясь с тем, что глупости – самое важное в жизни.

Михеев с сыном Тарасевича подошли к лифту и о чем-то беседовали вполголоса. Потом кабина поехала вверх. Показался задумчивый Михеев.

– Обзвони консьержей. Скажи всем, что сегодня в шесть вечера можно получить зарплату.

Время тянулось медленно. Приходили и выходили жильцы.

По телевизору началась передача про несчастную пенсионерку, которая вышла замуж за африканского принца. Тот уехал на родину, чтобы предупредить родителей о своем счастье, но там простудился, подхватил лихорадку и умер, а пенсионерка теперь страдает и делится своими страданиями с телезрителями и людьми в студии, которые ей аплодируют.

Сухомлинова выключила телевизор и достала из сумки тетрадку.

… Жилец Пряжкин, кв. 51, разговаривая с кем-то по телефону, сказал, что в случае чего он сообщит Канцлеру, и тот поставит всех раком.

Елизавета Петровна быстро захлопнула тетрадку. Оглянулась по сторонам и быстро включила телевизор.

– …в постели такой деликатный! – произнесла с экрана убитая горем пенсионерка. – Если бы не проклятая лихорадка, я была бы счастлива до конца своих дней.



К шести вечера подошли три консьержки и стали ждать, когда их вызовет Михеев. Начался разговор, который тут же перешел на самую важную тему – убийство Тарасевича.

– За просто так не убивают, – начала Нина Николаевна, – поверьте мне. В доме, где я живу, один мужчина – с виду нормальный, не пьющий даже…

– Какой же он тогда нормальный? – удивилась Зинаида, отчество которой Сухомлинова не могла вспомнить, а может быть, не знала. – Где ты таких нормальных видела? Если мужик не выпивает иногда, то у него что-то на уме не то.

– Так, может быть, в этом все и дело, – догадалась Татьяна Павловна – бывшая школьная учительница, – давайте вместе подумаем, кто из жильцов не пьет.

– Так я не договорила, – начала злиться Нина Николаевна, – тот мужик из моего дома жену свою зарезал. Она ему, правда, изменяла налево-направо…


– И что, за это сразу убивать? – возмутилась Зинаида. – А насчет того, чтобы трезвенника здесь выявить – это хорошая мысль.

– Михеев совсем не пьет, – прошептала Нина Николаевна.

Все сразу притихли.

– Я сама видела, как он с Александром Витальевичем ругался, – вспомнила Татьяна Павловна, – то есть они по телефону спорили. Михеев ему говорил, что ты, мол, огребешь по полной, если сейчас же не приползешь в канцелярию…

«Канцелярия, – пронеслось в голове Сухомлиновой, и она вспомнила: – Канцлер! Неужели Канцлер – это Михеев?»

В офисе управляющего открылась дверь, через несколько секунд Михеев появился в проеме лестничной площадки.

– Заходите ко мне, только не скопом, а по одному. То есть по одной.

Сухомлинова в очереди на получение денег оказалась последней.

– Значит, так, – сказал ей Михеев, – у тебя за прошедший месяц переработка, так что всего десять смен по полторы за смену. Вот, получай свои пятнадцать тысяч и расписывайся.

Сухомлинова поставила подпись в ведомости, увидела сумму и удивилась:

– А тут указано – девятнадцать с половиной.

– Ну да, – не стал спорить Михеев, – у тебя недоплата за предшествующий период, – что же ты молчала? Бухгалтерия перерасчет сделала. Получай еще четыре с половиной. Видишь, как мы тебя ценим, а ты уходить намылилась. За тебя даже уважаемый жилец приходил просить.

– Охотников, – догадалась Елизавета Петровна.

– При чем тут он? Совсем другой. Адвокат Фарбер.

Сухомлинова молча вышла на площадку. «Неужели подействовало? – подумала она. – Фарбер кричал, оскорблял, угрожал, а потом, взвесив все, решил с ней не связываться. Вот какая полезная тетрадочка попалась в руки! Но все равно надо быть осторожнее!»

В скворечнике о чем-то беседовали коллеги. Нина Николаевна, увидев подошедшую Сухомлинову, вышла ей навстречу и отвела в сторону лестничной площадки.

– Ты же уходить собралась? – напомнила она. – А тебя не отпускают. Так я могу подменять в любое время. Могу даже все смены твои забрать. Теперь, когда зарплату прибавили…

– Прибавили? – удивилась Елизавета Петровна.

– Прибавили, а ты разве не заметила? Мне, например, пять тысяч сверх ведомости дали. Соглашайся: у тебя ведь все равно другая работа имеется, а у меня только пенсия, а на нее, сама знаешь, долго не протянешь. Я могу прямо сейчас за тебя отдежурить.

И Сухомлинова согласилась.





Глава пятнадцатая




Она позвонила в дверь квартиры Тарасевича и тут же услышала мужской голос, крикнувший ей, что можно заходить – дверь не заперта. Дмитрий, разговаривая по телефону, расхаживал по квартире в ярко-желтых шортах длиной до колен и широкой майке навыпуск. Говорил он по-сербски, Елизавета Петровна ничего не понимала, да и не прислушивалась. Она шагнула к картинам и стала их рассматривать.

Наконец он закончил разговор и подошел к ней.

– Вы хорошо знали отца? – спросил он.

– Только по работе, но и здесь была как-то раз, когда он просил оценить эти картины.

– То есть он хотел их продать? Зачем? Предчувствовал свою гибель?

– Нет, не собирался. Однажды он уже продал кое-что, чтобы вы смогли купить там дом.

– Было такое дело, – согласился Тарасевич-младший, – но уж раз зашла речь о недвижимости, скажите мне, сколько может стоить эта квартира?

– Не знаю. Вы же хотите, чтобы побыстрее, тогда покупателя, который даст настоящую цену, долго искать придется.

– Михеев предложил мне сто тысяч евро. Он тоже говорил, что настоящая цена выше, но поскольку он оплатил похороны, я согласился, а теперь вот думаю.

– Он предложил хорошую цену.

Дмитрий не отвечал.

– Как в Черногории живется? Работаете там? – спросила Елизавета Петровна для того лишь, чтобы разорвать паузу.

– Работаю иногда, но там платят мало. Мы с женой думали перебраться в Таиланд: там все дешевле, можно даже на проценты жить, можно какой-нибудь бизнес организовать. Но все равно деньги нужны: на переезд, на обустройство, там квартиру или дом надо покупать. Сейчас, конечно, если с Михеевым все срастется, то… Да, вы сказали, что покупатель на картины сегодня придет.