Покопайтесь в моей памяти

Филипп ничего не ответил. Просто направился в другую комнату, где у него стоял на столе компьютер. Опустился на рабочее место и задумался. Вдруг он почувствовал тревогу, а отец всегда предупреждал: если есть какие-то сомнения, то отказывайся от сделки сразу, даже если будут потери. Лучше потерять немного, чем все. Он достал телефон и набрал номер отца.

– Не спишь еще? – спросил он.

– Только что Федьку уложили, – ответил тот. – У нас тут время еще детское. А какие у тебя новости?

– Пока никаких, но скоро будут. У меня вопрос: ты когда-нибудь вручал в подарок напольные часы?

– Что я, идиот? Хотя было один раз, но это был подарок от мэрии бабе одной… Не бабе, а девчонке-следователю, которая в одиночку без оперов маньяка-убийцу взяла. Ей орден от начальства, а мэр распорядился часы подарить.

– Имя не помнишь той девчонки?

– Да откуда? Хотя… Береговая или Бережная. Ее Верой звали, кажется. Точно, Вера. Тридцати ей не было. Симпатичная такая, твоя ровесница, скорее всего. А почему ты спрашиваешь?

– Так вдруг. Кто-то вспомнил про эти часы.

Они поговорили еще немного, а когда разговор закончился, Филипп почувствовал, что волнение прошло. Можно доверять этим людям, хотя при чем тут Петр? Филипп вдруг вспомнил Веру, и она предстала перед его глазами: высокая и тонкая. Нет, не высокая и тонкая – она и в самом деле утонченная, с невиданным им в других женщинах лоском. Хотя не это привлекало и манило – кроме красоты, в этой женщине чувствовались уверенность и сила, которые не свойственны простым и обычным, красивым и изнеженным, вообще всем представительницам женского пола. Но в том-то и дело, что она не как все, она исключительная, она одна такая. И, судя по всему, это поняли люди, которые определяют политику, экономику, которые жизни других людей держат на коротком поводке. Эти люди, эти небожители поняли, что женская красота в сочетании с силой и уверенностью решают многое – женская красота и ум легко добиваются того, что многим сильным и уверенным мужчинам не по плечу. И Вера такая одна. Кажется, она внимательно присматривалась к нему. Он почувствовал это, он видел странный блеск в ее темно-серых глазах, глубоких до умопомрачения. В них светились искорки смеха, словно призывая его к какой-то игре…

Филипп почувствовал, как начинают дергаться руки – трястись мелкой-мелкой дрожью, как от неизбежности чего-то очень важного и значительного. Такое случилось с ним лишь однажды, когда сокурсница привела его к себе – неопытного и наивного, но желающего обладать ею, а может быть, не ею, но любой женщиной, и как можно скорее, чтобы стать наконец равным всем тем – уверенным и сильным, кто может позволить себе рассуждать о женщинах пренебрежительно и свысока. Но тогда подвернулась… Не подвернулась, а просто заманила его к себе после вечеринки в общаге именно она, которая была старше его на пять лет – опытная, но некрасивая, раскованная и наглая. Тогда у него тоже точно так тряслись руки. Когда он увидел, что сокурсница, зайдя в малюсенькую съемную квартирку, тут же начала раздеваться, он, стараясь не смотреть на нее, не мог трясущимися руками расшнуровать ботинки, путался в шнурках, которые затянулись в узлы… А когда поднял голову, увидел ее, улыбающуюся, уже без белья. Сокурсница обняла его и поцеловала. Она расстегивала его брюки, пыталась их снять, но ботинки не давали. Она тащила Филю к продавленному дивану, а он путался в брюках, в ботинках, шнурках, его била мелкая дрожь от предчувствия того, что неминуемо случится… Потом были другие женщины. Были и те, кого он любил… Теперь вот Илона, но такого не случалось больше никогда. Никогда – до сегодняшнего вечера, как будто он, мечтавший когда-то стать мужчиной, станет им только сейчас – очень-очень скоро, но в этот раз его сделает мужчиной лучшая на свете – единственная, которую можно любить, уважать и которой можно довериться.

– Филя, – позвала его появившаяся в дверях Илона, – ты про меня совсем забыл.

И он сжал зубы, чтобы не ответить ей грубо. Все! Еще немного – и все изменится. Что он нашел в ней, в девушке, которая в первый же вечер знакомства сообщила ему, что у нее третий размер груди и папа в комитете финансов мэрии? Грудь, как оказалось, не самое главное достоинство женщины, а папа – просто исполнитель, который ничего не решает. Но сейчас появилась другая – очень красивая женщина, которая если и приходит на футбол, то лишь для того, чтобы пообщаться с губернатором. И первой узнает о том, чего ждут многие – предстоит строительство второй кольцевой, значит, начнется война за передел рынков, будут рушиться состояния и за считаные месяцы возникать новые, появятся другие люди – молодые и более решительные, знающие, для чего нужны деньги. А ведь и сама Вера, вероятно, очень богата. Значит, ее нельзя купить за деньги. Ее можно взять только любовью, и он даст ей эту любовь.



Вера возвращалась домой, когда позвонил Петр.

– Вы закончили с ними? А то я хотел переговорить с Илоной.

– И в самом деле? – купилась на его шутку Бережная.

– Упаси меня бог! Сегодняшний вечер нанес сокрушительный удар по моему бюджету. Наверное, три оклада просадил.

– Завтра компенсирую, а ты отдыхай пока, набирайся сил. Дело только начинается.





Глава тринадцатая




Главный вопрос, который всегда возникает в начале расследования каждого преступления, особенно убийства: кому это выгодно? Кому мешал Тарасевич, что он знал такое, что обрекло его на смерть? Да и Галину Фоменко наверняка убил не уличный грабитель. Бывшую консьержку подвел язык, и ее убрали как ненужного свидетеля. Вполне может быть, что ее устранил уже другой человек, не тот, кто убил Александра Витальевича: разные способы убийства, иное оружие. Хотя вполне возможно, что убийца – один и тот же, просто он специально пытается сделать так, чтобы два преступления не были связаны между собой. Но что-то подсказывало Бережной, что действовали два человека, хорошо знающие друг друга и планирующие свои действия.

Хорошо бы знать, за что убили Тарасевича? Что такого мог знать директор товарищества собственников? Почему был похищен его компьютер? Если его смерть связана с хозяйственной деятельностью ТСЖ, то среди подозреваемых может оказаться и Михеев – худосочный мужчина, пытающийся скрыть свой возраст крашеными волосами и одеждой, популярной у тинейджеров: узкие брючки, рубашки-худи, бейсбольные курточки. Именно в таком наряде он запечатлен на основной фотографии своей странички в соцсетях. Возраст не указал, как и свое образование, но зато представил себя одной строкой: «Поклонник муз». Друзей в соцсетях у него немного, но среди них адвокат Фарбер, убитый Тарасевич, помощница депутата Баранова и еще несколько человек, которых Вера не знала, да и сам Михеев с ними почти не общался – он вообще редко заходил на свою страничку. В числе своих увлечений указал гольф, конное поло, балет и современную моду. Похоже, что с головой у него не все в порядке: завышенная самооценка, самовлюбленность и одиночество. Ваня Евдокимов сказал бы: «Тронутый, конечно, но такие на убийства не ходят!»

Толя Напряг? Самый удобный подозреваемый. Он мог, но, как опытный человек, наверняка в первую очередь должен был обеспечить свое алиби, поскольку убийство было тщательно спланировано. Наверняка есть свидетели, которые покажут, что в момент убийства он был на другом конце города. Или находился в машине в поле зрения уличной камеры. Хотя последнее – не алиби, машину можно оставить где угодно. Например, возле магазина, посещаемого сотнями людей, а потом выйти через другую дверь уже переодетым…

А почему она вцепилась в жильцов дома? Вера вдруг поняла, что мыслит так же, как следователь Егоров, который никак не может напасть на след. Киллера ведь могли нанять, сделать заказ вслепую или через посредника. А если не взять киллера, то и заказчик не будет найден. И даже если взять убийцу, то он может ничего не знать! Признается, что получил заказ, выполнил, с ним рассчитались, и, как говорится, гуляй, Вася! С похожим делом недавно блестяще разобрался бывший опер Ерохин, разумеется с помощью агентства «ВЕРА»[3].

Но если убийц и в самом деле было двое?

Ведь должна быть какая-то подсказка. Вере даже казалось, что она знает, где ее искать. Она взяла переданную ей Сухомлиновой тетрадку, в которую Галина Фоменко заносила свои наблюдения, и начала искать. И почти сразу наткнулась:

…Жилец Пряжкин, кв. 51, разговаривая с кем-то по телефону, сказал, что в случае чего он сообщит Канцлеру, и тот поставит всех раком.

Перелистнула несколько страниц.

Жилец Фарбер, кв. 47, находясь в офисной части 1-го этажа, выходя из кабинета, установить который не удалось, кому-то сказал, что не надо его пугать канцелярией… потому что он и сам для него сделал немало… А потому еще неизвестно, кому оторвут…

Слышно было плохо. За достоверность некоторых слов ручаться не могу.

«Может быть, не канцелярией запугивали адвоката, а Канцлером? – подумала Вера. – Но кто? Работницы бухгалтерии, девушка из канцелярии, ведет делопроизводство… Тарасевич? Или Михеев. Хотя Михеев с Фарбером – оба ценители балетного искусства: вряд ли такие личности угрожают друг другу знакомством с преступным авторитетом, о котором даже полиции ничего не известно. Значит, Фарбер выходил из кабинета Тарасевича, с которым у него произошел конфликт.

И все-таки кто такой этот Канцлер? Вера не знала о нем ничего и не слышала прежде. Можно, конечно, позвонить Евдокимову, но дергать его по всякому поводу в служебное время как-то неловко.

Позвонила Елизавета Петровна и сразу стала извиняться, что беспокоит по пустякам, но посоветоваться ей не с кем, потому что дело такое, что… Очень личное дело.

Голос ее и в самом деле казался взволнованным.

– Что у вас случилось? Моя помощь нужна?


– Нет, помочь мне никто не может. Я просто хочу встретиться с одним человеком. Но боюсь, захочет ли он меня видеть.

И она стала рассказывать, как к ней приходил один очень старый знакомый, который принес на оценку монету, о которой мечтают все нумизматы. Потом сказал, что ничего продавать не собирается, и ушел.

– Вы хотите узнать адрес и найти его?

– Нет. Адрес я его знаю. Просто хочу предупредить, что эта монетка была похищена с места убийства, которое произошло тридцать лет назад. И если он попытается предложить ее кому-то другому, то может нарваться на очень большие неприятности. Но мой знакомый – не убийца и не бандит.

– Что вы знаете о том убийстве?

– Преступники проникли в квартиру коллекционера, долго пытали его, в результате старичок умер. Преступников так и не нашли.

– Фамилию коллекционера помните?

Сухомлинова покачала головой:

– Знаю только, что его звали дядя Сема.

– Но если вам известно имя того человека, который показывал вам монету, и вы знаете его адрес, то почему не сходите к нему? Он связан с криминалом?

Елизавета Петровна молчала.

– Что вам мешает? – удивилась Бережная. – Хотите, я отвезу вас к нему прямо сейчас. Вы его боитесь? Поедем к нему с охраной.

– Не могу я к нему. Я его всю жизнь люблю, – прошептала Сухомлинова и повторила: – Всю жизнь люблю, а он исчез и даже не пытался увидеть меня.

Вера молчала, не зная, что посоветовать.

– Потому что он – отец Анечки, – вдруг донеслось из трубки.





Глава четырнадцатая




С начальником городского управления следственного комитета ее соединять не хотели. Даже когда она попыталась объяснить, что не может дозвониться по его мобильному, секретарь посоветовала записаться на прием.

– Моя фамилия – Бережная, – напомнила Вера.

– Сейчас я посмотрю, когда есть свободные часы приема, – отреагировала женщина.

– Просто передайте, что звонила Вера Бережная.

– Передам. Что вы нервничаете?

Судя по всему, она тут же перевела звонок, потому что включился Евдокимов.

– Верочка, прости, у меня вчера мобильный номер поменялся. На старый номер звонки поступают, а я потом просматриваю список.

– У тебя не только номер, но и секретарша сменилась. Как Рита могла такое допустить?

– Обсудим при встрече. Вообще эта, что сейчас, на подмене, но хочет остаться навечно. Потому и старается. У тебя что-то важное?

– Хотела кое-что узнать, у тебя ведь память на зависть всем. Не помнишь, в году девяностом или около того было убийство старика-коллекционера?

– Откуда? Меня тогда еще не было в следкоме. И вообще, сколько их тогда – ювелиров, коллекционеров, валютчиков, фарцовщиков… Могу посоветовать человека, у которого память в сто раз лучше моей. Давно в музее милиции была? Так вот загляни туда еще как-нибудь и поговори с Андреем Андреевичем. Он помнит все. А если забудет какую-нибудь запятую, то в архив заглянет и сверится. У тебя все?

– Последний вопрос. Слышал когда-нибудь про Канцлера? У меня по оперативной информации проскочил как-то.

– Слышал, разумеется. Был такой мифический персонаж. Никто его не видел, но бандиты ссылались на него. Канцлер приказал, Канцлер на счетчик поставил. Но ни осведомители, ни внедренные в группировки сотрудники ничего про него сказать не могли. Но жесток он был – не то слово. Модным тогда рэкетом вроде не занимался, а вот квартирных краж, разбойных нападений за его бандой числится очень много. Людей порой даже сигнализация в квартире не спасала. В живых они никого не оставляли. А почему ты… Понял, ты считаешь, что смерть того старика на его совести? Если даже так, сейчас никого это не интересует. Канцлера нет, а если и прячется где-то, то вряд ли вылезет на свет. Но все равно сходи к Андрею Андреевичу. Можешь от меня привет передать. Я у него стажировался когда-то, но он уже тогда в солидном возрасте был. Если у тебя все…

– Еще одно. Спросите адвоката Фарбера про Канцлера… Егоров вряд ли это сделает…

– Хорошо, спрошу сам. У тебя все?

– Прости, но у меня теперь самое главное, – не дала закончить разговор Вера. – У нас есть в городе судья Гасанова, я подготовила краткую справку по ней и приложила документы. У нее, как выяснилось, нет высшего образования. Адвокат Перумов попросил своего грузинского приятеля проверить выпуск. Очень оперативно прислали ответ: не было такой студентки, а следовательно – выпускницы. Кроме того, я проверила второе ее образование, и там тоже…

– Погоди, погоди! – закричал Евдокимов. – Не всё сразу. Если она не судья, то выходит – все принятые ею решения теперь теряют всякую силу, как неправомерные. Это же сейчас такое начнется! А потом, когда ее брали в городскую коллегию, неужели никто не удосужился поверить подлинность диплома?

– Ее рекомендовал Первеев, если помнишь такого чиновника из городской администрации. Думаю, что из уважения к нему Аиду проверять не стали. На этом все теперь. Документы по Гасановой отправляю тебе с курьером.