После падения

– Ты думаешь… – начинаю я.

– Здесь кто-то был, – отвечает Хардин, мгновенно напрягшись, и сжимает рот в тонкую линию.

Я начинаю нервничать.

– Ты уверен? Не похоже, что что-то пропало. – Я иду по коридору, но Хардин резко тянет меня назад.

– Не ходи туда, пока я не посмотрю, – командует он.

Я хочу сказать, чтобы он стоял на месте, а посмотрю я, но это глупо. В самом деле: странная идея, что мне нужно защитить его, в то время когда он должен защищать меня. Я киваю, по спине у меня бежит холодок. Что, если там действительно кто-то есть? Кто-то проник в нашу квартиру, пока нас не было, но не украл гигантский телевизор с плоским экраном, который все еще висит на стене в гостиной?

Хардин исчезает в спальне, и я задерживаю дыхание, пока не раздается его голос:

– Все чисто.

Он выходит из спальни, и я с облегчением вздыхаю.

– Ты уверен, что тут кто-то был?

– Да, но я не понимаю, почему они ничего не взяли…

– Я тоже.

Осматриваю комнату и замечаю кое-какие изменения. Небольшая стопка книг на тумбочке рядом с кроватью сдвинута. Бросается в глаза верхняя книга, которую я посоветовала Хардину; я улыбкой вспоминаю, что он несколько раз ее перечитывал.

– Это твой долбаный папаша! – орет Хардин.

– Что? – Честно говоря, я уже думала об этом, но не произносила вслух.

– Наверняка это он! Кто еще мог, зная, что мы уехали, прийти в наш дом, но ничего не украсть? Только этот пьяный тупой ублюдок!

– Хардин!

– Звони ему! Прямо сейчас!

Я тянусь к телефону в заднем кармане, но останавливаюсь.

– У него нет телефона.

Хардин так взмахивает руками, словно это худшее, что он в жизни слышал.

– Ах да. Конечно, нет. Он же паршивый бомж и нищеброд.

– Перестань! – всхлипываю я. – Ты не можешь говорить так о нем при мне просто потому, что считаешь, что это он приходил.

– Ладно. – Он опускает руки. – Давай найдем его.

Я подхожу к городскому телефону.

– Нет. Нам нужно просто позвонить в полицию и сообщить об этом, а не гоняться за моим отцом.

– И что ты скажешь полиции? Что твой наркоман-папаша вломился в нашу квартиру, но ничего не украл?

Я останавливаюсь как вкопанная и поворачиваюсь к Хардину лицом. Я практически ощущаю, как пылают мои глаза.

– Наркоман?

Он быстро моргает и делает шаг ко мне.

– Я имел в виду пьяница… – говорит он, не глядя в глаза.

Он врет.

– Скажи, почему ты назвал его наркоманом?! – требую я.

Он мотает головой и проводит рукой по волосам. Быстро смотрит на меня, потом в пол.

– Это просто предположение, ясно?

– А почему ты это предположил?

Меня бросает в жар от одной этой мысли. Ох уж этот Хардин со своими блестящими предположениями!


– Не знаю, может быть, потому, что парень, который его забрал, выглядел как обычный торчок. – Он мягко смотрит на меня. – Ты видела его руки?

Я вспоминаю, как этот человек почесывал локоть, но у него были длинные рукава.

– Мой отец не наркоман… – говорю я медленно. Не уверена, что действительно так считаю, но я не готова рассматривать эту возможность.

– Ты же его не знаешь. Я больше не буду об этом говорить.

Он снова подходит ко мне, но я отстраняюсь. Нижняя губа у меня дрожит, и я не могу на него смотреть.

– Ты тоже его не знаешь. И если ты не собирался ничего говорить, то зачем сказал?

Он пожимает плечами:

– Не знаю.

Головная боль усиливается. Я так измучена, чувствую, что могу вырубиться в любой момент.

– К чему ты это вообще сказал?

– Так просто сложилось, и к тому же он вломился в нашу квартиру.

– Ты этого точно не знаешь.

Он не мог. Ведь не мог же?

– Ладно, Тесса, ты топчешься на месте, делая вид, что твой папаша, который, позволю себе напомнить, алкоголик, тут совершенно ни при чем.

Хардин психует, как всегда. Он обвиняет отца в пьянстве? Хардин Скотт обвиняет кого-то в пьянстве, в то время как он сам нажирается так, что на следующий день ничего не помнит.

– Ты тоже алкоголик! – восклицаю я и тут же закрываю себе рот рукой.

– Что ты сказала?

Он делает страшное лицо и, глядя мне в глаза, начинает кружить вокруг, как хищник.

Я плохо себя чувствую, но понимаю, что Хардин пытается запугать меня, чтобы я замолчала. Он сам себя не знает.

– Если ты думаешь, что это не так, то ты ошибаешься. Ты пьешь всегда, когда расстроен или сердит; ты не знаешь меры. Ты ломаешь вещи и устраиваешь драки…

– Я не какой-то грязный алкаш! Я вообще бросил пить, пока ты не появилась.

– Ты не можешь винить во всем меня, Хардин.

Мозг услужливо напоминает, что я тоже пью слишком много, когда зла или расстроена, но я не обращаю на это внимания.

– Я тебя не обвиняю, когда ты тоже пьешь, Тесса, – говорит он довольно громко.

– Еще несколько дней – и никому из нас не придется об этом беспокоиться!

Быстро выхожу из гостиной, Хардин идет за мной.

– Не могла бы ты остановиться и послушать меня? – напряженно спрашивает он, но, по крайней мере, не кричит. – Ты знаешь, я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Да, ты проделал большую работу, чтобы меня переубедить.

– Что ты имеешь в виду? Я расскажу тебе, как сильно я тебя люблю, больше всего на свете!

Я вижу, как на его лице мелькают сомнения. Он сам знает, что любит меня недостаточно сильно.

– Ты же сам себе не веришь! Я вижу.

– Тогда скажи мне вот что: ты думаешь, что можешь найти кого-то, кто будет так же мириться с твоей придурью? С твоим постоянным визгом и нытьем, раздражающим порядком в квартире и твоим отношением? – Он машет руками в воздухе.

Я смеюсь. Смеюсь ему прямо в лицо. И даже заткнув рот рукой, не могу остановиться.

– Моим отношением? Моим отношением?! Ты постоянно игнорируешь меня, ты всегда на грани оскорбительного, назойливого, глупого и грубого. Ты вошел в мою жизнь, все перевернул и ждешь, что я буду тебе кланяться, потакая твоему дурацкому самолюбованию. Ты ведешь себя, словно крутой парень, который ни о чем не беспокоится и который все решает сам, а на деле даже спать без меня не можешь! Я смотрю сквозь пальцы на все твои недостатки, но я не буду терпеть, когда ты так со мной разговариваешь.

Хожу взад-вперед по кафельному полу, а он внимательно наблюдает за каждым моим движением. Я чувствую себя немного виноватой за то, что так на него накричала, но при воспоминании о только что сказанном гнев вспыхивает с новой силой.

– И кстати, я, может быть, иногда излишне любопытна, но это потому, что я так сильно беспокоюсь о тебе и обо всем остальном, и я стараюсь не злить тебя лишний раз, забывая о себе. Я прошу прощения, если тебя раздражаю, а ты обзываешь меня сукой, если я начинаю спорить.

Хардин смотрит на меня испепеляющим взглядом. Его руки сжимаются в кулаки, щеки темно-красные.

– Я не знаю, что мне еще сделать. Понятно? Ты же знаешь, что я раньше так не поступал! И согласившись встречаться со мной, ты знала, что у тебя будут проблемы. Так что сейчас у тебя нет прав психовать.