Поток

– Всевидящий оказался бессилен. Но сказал, что существует способ ей помочь. Сердцевина среброзлака. Вот только это растение было практически невозможно достать. Мы разослали множество воронов, и лишь один из них вернулся с положительным ответом от лавочника из столицы, из Гиннунгада. Мы согласились переплатить, и он отправил посыльного, а я выдвинулся навстречу.

Раун нервно откашлялся – верный признак того, что самое плохое ещё впереди.

– По дороге на меня напали. Остановили. Их было трое. Дрейри. Никто из них не выжил. Последнего я догнал на болоте и утопил в грязи собственными руками.

Хирка откинула голову назад и закрыла глаза. Раун только что признался, что убил одного из своих. Если бы кто-нибудь проведал об этом, отец Грааля стал бы падшим: получил бы стальную каплю на лоб, не имел права заключать сделки, жил случайными заработками и швырял бутылки на улицах. Он тем временем продолжал рассказ:

– Я выбрался из болота. Увидел, как тот тип утонул. Всё могло бы закончиться там и тогда. Но краем глаза я заметил движение, увидел женщину, побежал за ней по холму и вдруг услышал плач. Но плакала не она. Молодая Дрейри держала на руках ребёнка, но, несмотря на это, бежала к краю обрыва, намереваясь сброситься, чтобы не позволить убить себя. Я перехватил женщину, хотя понятия не имею, что собирался с ней сделать. Пытался ли я спасти её или хотел избавиться от свидетельницы? Не знаю. Даже сейчас не знаю.

Раун вытянул руку, как будто показывал, как держал ту женщину, и горько зашептал:

– Я вцепился в неё, и мы упали вместе. Но даже после этого она сжимала ребёнка до тех пор, пока он не перестал плакать. Возможно, не желая, чтобы я забрал жизнь её дитя. Не знаю. Но я сломал руку молодой Дрейри, которая пиналась и боролась, как медведь, и освободил малыша. Затем вонзил когти в женщину, забирая боль, пока она не перестала двигаться. И только тогда почуял запах ребёнка. Он казался таким знакомым, будто исходил от моего собственного дитя. И я… Я сидел и держал его на руках Первые знают как долго. Когда я собрался ехать домой, никто не смог бы отнять его у меня. Этот ребёнок стал моим.

Раун посмотрел на Хирку и с отчаянием добавил:

– Не знаю, сколько в тебе от человека, а сколько от Дрейри, но семейный запах… Наша родная кровь… Никогда ни до, ни после того случая я не слышал о чём-то подобном. Вероятно, с ним с самого рождения что-то было не так. Ребёнок ведь пах не так, как его родители. Может быть, именно поэтому они поселились там, либо они сами украли его, я не знаю. Но я забрал дитя. Да, забрал. Сломал женщине шею и тоже утопил в болоте. А ребёнка взял себе. Наверное, ты думаешь, я сделал это, чтобы возвысить свой дом, но ты ошибаешься! Ошибаешься…

Хирка кивнула. Ей стало нехорошо. Не от рассказа Рауна, а от отвращения к себе самой. От того, что использовала трагедию, чтобы надавить на него. Кто она такая? В кого превратилась? А рыжий Дрейри решительно продолжил:

– Я скрыл ребёнка от лавочника, забрал среброзлак и поехал домой. И когда положил малыша на руки Ухере, то понял, что поступил правильно. Она несколько дней не выпускала дитя, и болезнь начала отступать. Безо всякой помощи. Такова наша история. Объявление о недомогании моей жены послужило невеликой ценой за то, чтобы сообщить, что оно было вызвано беременностью и рождением ребёнка. Он стал нашим благословением, более великим, чем я мог мечтать. – Раун устало посмотрел на Хирку и мрачно завершил рассказ: – До тех самых пор, пока он не повернулся к нам спиной.

Девушка промолчала. Вполне вероятно, рыжий Дрейри не знал, почему Наиэль предал их, и не представлял, что Всевидящий открыл правду его сыну. Пусть так и остаётся. Полуптица избежит неприятностей, а сам Раун не взвалит на себя груз понимания, что причиной предательства послужили его собственные действия.

Отец её отца. Но даже его мощная спина имела предел выносливости.

– Кто ещё знает об этом? – спросила Хирка.

– Мы больше никого не посвящали в этот секрет, – глубоко вздохнул Раун. – Это должно было остаться между нами с Ухере. Но Всевидящий лечил её, так что, разумеется, всё понял. Но сохранил нашу тайну ради собственных интересов. Он бы никогда не достиг своего положения, если бы мы не навещали его так часто.

– Грааль тоже знает, – пришла к выводу Хирка. – Иначе не испугался бы того, что Всевидящий мог рассказать мне. А как насчёт Скерри?

– Понятия не имею. Что-то случилось во время войны. Мне известно, что они трое рассорились. Вполне возможно…

Девушка положила руку на ссутуленную спину собеседника.

– Раун, я отправлюсь в Имланд. Скоро. И возьму с собой тех, на кого ты полагаешься. Я не пробуду на другой стороне больше пары дней и ни с кем не стану общаться. Понимаешь? Поговори со Скерри и Граалем, если потребуется. Найди объяснение для дома Ход. Какое угодно. Скажи, что я уехала в Нифель, чтобы подготовиться. И встречу вас там через восемь-девять дней. Тебе нет нужды бояться меня.

Ложь наполнила рот Хирки гнилым вкусом. Казалось, слова произносит не она, а кто-то другой. Рауну было чего бояться. Девушка изменилась, стала похожа на Наиэля и собиралась предать их всех. Собиралась натравить друг на друга на поле брани. Заставить сражаться и, возможно, умирать.

Раун устало кивнул, посмотрел на внучку и вдруг спросил:

– Никто так и не понял, что они не были братьями. Никто. Как ты смогла догадаться?

Хирка судорожно искала причину. Правдоподобное объяснение. Затем улыбнулась.

– Я не могу чуять так же, как вы, а потому не ощущала подтверждения тому, что они братья. Я видела только различия. Они были как день и ночь.

– Украденный сын мучил родного сына… – прошептал Раун, глядя перед собой пустыми глазами.

Хирка не стала его поправлять, хотя ей было известно, что оба сына много страдали. А теперь из-за них будут страдать целые миры.





Назад дороги нет




Они находились недалеко от Нифеля. Путь показался Хирке короче, чем в тот раз, когда она явилась в этот мир. Возможно, потому что сейчас погода стояла лучше. А может быть, потому, что они шагали по дорогам, а не продирались по снегу там, где никто ходить не должен. Но, скорее всего, так случилось потому, что Хирка знала, что её ожидает. Снег и мороз не удивили её, как и отсутствие привалов и нормальной еды.

На этот раз дочь Грааля оказалась лучше подготовлена. У неё имелся запасной мех с водой, а в мешке лежала сушёная рыба и печенье. Путешественница знала, что не замёрзнет и не будет голодать. Но всё остальное было неопределённым. Поэтому она сосредоточилась на подготовке разных мелочей. Того, что она могла контролировать.

Впереди решительно шагала Скерри. Она держала спину прямо, хотя все остальные сгибались под тяжёлой ношей. Сзади шли Хунгль и Тила. Они тащили сани, на которые было нагружено столько всего, что поклажа оказалась выше идущих. Одеяла, фонари, масло, чаши… Первый из обозов в разрушенный город Нифель.

Самым странным среди взятых вещей оказался Урд. Он проделал большую часть пути, сидя на санях, потому что не мог поддерживать темп Скерри. После почти полугода в плену он был плохо подготовлен к путешествию в суровых условиях и двигался слишком медленно. Но Хирка сказала, что пленник ей нужен, чтобы служить необходимым звеном в попытке научиться сливаться с Потоком. Она старалась распространяться о бывшем члене Совета как можно меньше и никому не сообщила, что он пользовался Потоком для того, чтобы убивать, а подчеркнула вместо этого, что Урд экспериментировал и многому научился при помощи крови Умпири. И вот он сидит там, среди сундуков, закрученных в ковры, хоть и бледный, но пытаясь сохранять спокойствие.

Падших с ними не было. Хирка не сумела связаться с Колайлем, когда собралась в путь, и решила считать это добрым знаком. Они окажутся в Нифеле. Обязательно. Они должны.

Она успела лишь переброситься парой слов с Колайлем. Он забрался на балкон и сказал, что собрал тех, у кого хватит мужества пойти за дочерью Грааля, потому что нужно решаться, сейчас или никогда. Но им придётся избегать дорог и перемещаться небольшими группами в разное время. Понял ли он её? Или слишком много выпил? Ведь вполне могло случиться так, что падшего нигде не нашли, потому что он отсыпается где-то пьяный…

Хирка украдкой поглядывала на горы. Прячутся ли мятежники в тени? Пробираются ли вперёд, как и она, между грудами снега и льда? Или уже опередили нагруженных путников?


Девушка получила восемь-девять дней. Скерри считала, что хватит и шести, и называла всю затею не иначе как придурью Хирки. Эгоистичным проектом, вызванным бредовой фантазией. И так она выражалась, когда была в хорошем настроении. Что бы она сказала, если бы узнала настоящую цель путешествия?

Детали плана градом долбили мысли Хирки. Причиняли боль. Что, если никто не явится? Что, если Колайля не окажется на месте? Что, если никто не сумеет одолеть Скерри? Она была берсарки, воином ринга. Да и Хунгль с Тилой тоже станут помехой…

Хирка пообещала, что никто не умрёт, но как ещё можно обезвредить им подобных? А с другой стороны их ждёт Дамайянти. А вдруг она придёт не одна? И что, если Грааль попробует связаться с танцовщицей или Скерри до истечения оговорённого времени? И не получит ответа?

Он отомстит с помощью Римера. Клюв необходимо извлечь до того, как Грааль поймёт, что дочь его предала. Так просто. Так невозможно.

Хирка крепче ухватилась за посох. Временами только благодаря ему удавалось удержаться на ногах. Полый шест стал её частью. Без него она чувствовала себя нагой. И он помогал Хирке отыскать дорогу.

Надо заметить, что «дорога» – слишком громкое слово для того, что иногда представляло собой длинную тропу в снегу. Совсем редко можно было различить сложенные горкой камни, наполовину вмёрзшие в лёд. Дорожные знаки. Или руины. Кто знает, что скрыто под снежным покровом?

Миновав огромные торосы, Хирка увидела Нифель. Лабиринт из чёрного камня, раскинувшийся посреди ледяной пустыни. Большая часть развалин скрывалась под сугробами. О размерах заброшенного города можно было догадаться только по напоминавшим круги на воде углублениям в снежном покрове. Зал с вратами разглядеть оказалось нетрудно. Он возвышался над окружающими постройками.

Здесь Хирка с сопровождающими проходила после прибытия в этот мир. Однако теперь ничто не напоминало о том, что кто-нибудь бывал в этом месте на протяжении жизни нескольких поколений. Никаких следов на снегу. Никаких огней. И никаких падших.

Путники с трудом преодолели последний участок дороги. Зал возвышался перед ними и словно предупреждал: не входить. Как будто знал, что в любой момент может обрушиться. Хирке пришлось напомнить себе, что эти стены простояли минимум тысячу лет.

Внутри ей стало спокойнее. Слышались завывания ветра, который врывался через проломы в кладке. Лёд свисал со сводчатых арок, расположенных на нескольких этажах. Посреди огромного помещения располагался круг каменей. Его окружали сугробы. Хирка словно наяву увидела себя в тот день, когда прошла сквозь врата. Насколько её ожидания отличались от того, что встретилось в реальности! Воспоминания казались далёкими и нереальными, как из детства.

Что, если бы она теперешняя встретилась с собой прежней? Что бы она подумала о той, кто планировал допустить убийства?

Хирка отогнала от себя эти мысли. Слишком большую боль они причиняли.

Скерри остановилась в тени ближайших камней и рявкнула:

– Хунгль, на тебе эта сторона, Тила, тебе противоположная. Проверьте, какие комнаты больше всего пригодны для жизни.

– А что, вокруг зала есть помещения? За льдом? – Тила потянулась так, что суставы рук хрустнули.

– Это Макнаморр, – сухо ответила Скерри, как будто это всем должно было что-то сказать. – Здесь комнат более чем достаточно. Основная часть расположена под землёй. Нам надо найти место для пары сотен домов.

Макнаморр.

Слово казалось знакомым, но Хирка не смогла вспомнить, в связи с чем его слышала.

Скерри воткнула свой шест в снег и подождала, пока остальные скроются в комнатах. Потом подошла к саням и схватила скорчившегося и замершего от страха Урда за горло. Он вытаращил глаза и уставился на Хирку, как будто заподозрил её в предательстве.

– Эй! – Девушка побежала в их сторону.

Урд обмяк, повалился в сани и остался лежать там. Скерри лишила его сознания.

– Думаешь, я бы позволила животному увидеть, как это происходит? – бросила слепая и поджала губы от отвращения, заметив, что Хирка вытерла руку об одеяло пленника. Потом Скерри сняла со спины футляр с вороном.

Нет! Ещё рано!

Хирка ощутила приступ паники. Время пока было. Падшие ещё могут прийти.

– Мы разве не разобьём сначала лагерь? – натянуто спросила девушка.

Скерри фыркнула:

– В отличие от тебя я считаю, что у нас не так много времени и не следует выбрасывать его на ветер. Чем раньше, тем лучше.

Дрейри села на корточки, открыла крышку и сжала кулак так, что коготь вонзился в ладонь. Кровь упала на птичий скелет. Хирка смотрела на чёрные губы в надежде понять, что говорит Скерри. Имя клюва Дамайянти. Но ничего разобрать не удалось. Может быть, это имя даже не требовалось произносить вслух?

Спустя какое-то время раздался голос танцовщицы. Такой шелковистый. Такой тёплый и глубокий.

– Скерри? Я не ждала вас раньше завтрашнего утра.

– Мы быстро шли, – ответила трупорождённая. – Когда ты сможешь прибыть на место?

Последовала небольшая пауза.

– Скоро. Я отправляюсь прямо сейчас.

Скерри закрыла крышку и поднялась. Уверенно подбоченилась и окинула взглядом зал. Сейчас слепая казалась крупнее. И сильнее. Хирка испытывала облегчение от того, что они здесь одни. Без Колайля. Без падших. Облегчение от того, что ей не придётся нападать на непобедимую воительницу.

Но потом вспомнила, что это означает. Помощи Имланду не будет. И не будет никакой возможности сбежать на другой стороне. И Римера не будет. Она останется одна.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – глаза Скерри сузились. – Ты можешь обмануть кого угодно, но только не меня. – Сердце Хирки подскочило к горлу. Она не смогла ответить. А черноволосая и черногубая собеседница продолжала: – Ты не одна из нас. И никогда ею не являлась. Считаешь, что сумеешь сбежать? Но ты ошибаешься.

– Значит, вот как ты бы поступила? Сбежала бы? – Девушка заставила себя холодно улыбнуться. Скерри обнажила клыки и сделала шаг к ней. За спиной Дрейри снег между двумя камнями начал куда-то проваливаться, как будто его сдувало сквозняком. Хирка кивнула в ту сторону: