Поток

Через некоторое время туннель закончился. Он долгое время шёл вверх, создавая ощущение, что они уже поднялись на уровень земли.

– Здесь, – прошептала Хирка Колайлю.

Он слился с Потоком и запустил когти между камнями. В темноте раздалось потрескивание, которое напоминало звук плавящегося жира. Стало теплее, запахло палёными волосами. Колайль обернулся к девушке и недовольно пробормотал:

– Чего смотришь? Я же не потокоплёт. Если хочешь, чтобы всё было проделано деликатно, проси кого-нибудь другого.

Хирка поняла, что падший смутился, но деликатность – последнее, о чём она думала, и могла лишь глазеть, раскрыв рот.

Мужчина осторожно высвободил камень, который уходил глубоко внутрь стены, и Хирка помогла вытащить его, а затем заглянула в дыру. Снаружи было почти так же темно. Они находились с восточной стороны города, как и планировалось. У чайных полей. На безопасном расстоянии.

Слепые нетерпеливо бормотали что-то в полумгле. Хирка помогла Колайлю расширить отверстие, чтобы все сумели выбраться. Падший стоял и держал в руке маленький камень с едва различимыми в темноте оплавленными краями.

– Что это? – прошептала Хирка.

– Потоковое стекло, – ответил Колайль. – На это я мог бы купить себе новое жильё.

– Уже нет, – улыбнулась она. – Теперь каждый создаст столько стекла, сколько захочет.

Хирка пробралась сквозь дыру в стене и высунула голову наружу. Потом обернулась.

– Последний должен завалить пролом.

Колайль отправил приказ назад по рядам.

Потом Хирка зашагала вперёд. Умпири выбирались из отверстия в стене и следовали за девушкой по полю. Она слышала их поступь за спиной, но не оборачивалась, пока не добралась до вершины холма. Наружу до сих пор вылезли не все. Её войско растянулось длинной цепью, как муравьи. Сотни. Тысячи. Молчаливые. Во мраке.

Вдали виднелись огни Маннфаллы. Уличные фонари. Стены Эйсвальдра. Беглянка из Имланда не думала, что когда-нибудь снова будет смотреть на этот город. Хирка покинула его, считаясь потомком Одина, гнилью. А кто она теперь? Получеловек-полу-Дрейри с кровью ворона во главе орды трупорождённых, которые собирались сровнять этот город с землёй.

Взгляд девушки непроизвольно скользнул по берегу реки к тому месту, где находился чайный дом. Но ни здания, ни Линдри больше не было. Даркдаггар уничтожил то немногое, что являлось важным для Хирки. Линдри и Колкагг.

Она посмотрела выше, на Эйсвальдр. Однажды трупорождённые перелезут через все стены, как насекомые. Войско, которое невозможно остановить. А она позволит им это сделать.





Танец




Имланд…

Никогда ещё усталость не была такой восхитительной. Они шли целый день в окружении тысяч оттенков зелёного, среди прямых елей, которые стояли так плотно, что ветви сплетались друг с другом. Путники переходили ручьи, журчавшие по каменистым склонам. И, что лучше всего, стояла теплая погода. Лето, каким оно и должно быть, а не просто чуть меньше льда.

Хирка удобно устроилась между корнями старого дуба и прислонилась спиной к грубой коре. Над головой раскинулись ветви. Они сплетались и вновь опускались к земле. Гигантские корни дерева зарывались в чёрную, влажную, плодородную почву и разбегались по поросшему мхом подлеску. Толстые и плотные, похожие на ковёр.

Девушка втянула в себя воздух, как будто впервые дышала им. Глубокий земляной запах казался таким родным, что Хирка чуть не расплакалась. Он заполнил её. Говорил с ней. Он был ею.

Дневные оттенки начали сдавать позиции. Лес купался в загадочных сине-зелёных сумерках, словно очутившись под водой. Маленькие букашки вились вокруг гнилого ствола, который уже покрылся мхом. Хирка слышала, как ветер поигрывает листвой. Жужжание. Журчание. Свист.

И звуки, которые издавала тысяча слепых, вопящих и бегающих голышом между деревьями.

Хирка прислонилась затылком к дереву и устало улыбнулась.

Наконец она позволила им отпраздновать, раскрепоститься и насладиться Потоком, ведь теперь они находились далеко от Маннфаллы. Далеко от имлингов. Слепые представляли собой странное зрелище. Они выли, как волки. Носились, как телята по весне. И ведь это взрослые Умпири, некоторым из которых было больше тысячи лет. Поток придавал скорости и гонял по округе. Перед глазами Хирки мелькали бледные тела. Сильные и красивые. Исчезали и появлялись в другом месте. Такой игры она никогда раньше не видела. Наслаждение природой. Жизнью. Собой.

Несколько слепых уже успокоились, присели неподалёку и теперь тихо переговаривались. Урд тоже был там и носился среди деревьев. Девушка с интересом приглядывала за ним, размышляя, что он станет делать.

К ней подошёл Колайль, нагой, как в день своего появления на свет. У Хирки появилось ощущение, что она должна объяснить слепому, почему нельзя разгуливать в таком виде. Что так не поступают. Но в голову не приходило ни единой причины, не считая чувства стыда, а этого ни один Умпири бы не понял. Оно было им совершенно не знакомо.

На руках Колайля виднелись бледные шрамы. Один шёл наискосок через весь живот. Возможно, они остались после войны. Или падший получил такие серьёзные ранения, что остались следы на теле. Спутанные пряди были откинуты назад и набиты мхом, хотя явно не для украшения.

– Я велел им развести костёр, – сказал Колайль немного смущённо, будто пренебрёг своими обязанностями, потом провёл рукой по волосам и взглянул на остальных. – И наловить какой-нибудь еды.

– Я сама могу поймать кроликов, – улыбнулась Хирка, поставила мешок рядом и открыла его. Нет, она не собиралась охотиться. Настоящее мгновение было слишком бесценным. Редкий миг счастья перед гибелью. Перед войной. Перед тем как заставить любимого поверить в то, что он умрёт.

Подумай о чём-нибудь другом!

– Кстати, а в чём смысл той пословицы про умирающих кроликов? – спросила девушка, хотя была уверена, что всё поняла.

Колайль опустился на корточки рядом с ней и положил руки на колени. Он выглядел так, словно родился здесь и являлся такой же частью дикой природы, что и дерево, к которому прислонялась Хирка. Падший слишком сильно показывал дёсны, как будто ему пришлось учиться улыбаться.


– Всё началось с него, – произнёс Колайль и кивнул в сторону одного из мужчин с собранными в хвост чёрными волосами, который работал барменом в питейном заведении. – Однажды вечером он рассказал старую пословицу: «Кролики, которые позже всех меняют мех, умирают». Зимой нужна светлая шубка, так? А если поздно перелинять, то хищники заметят жертву с более тёмной шкурой. – Собеседник наклонился к Хирке. – Скольм заявил тогда, что это полная чушь. Новый цвет не гарантирует защиты. Ну и мы начали ссориться. И в конце концов порешили, что некоторых кроликов ловят ещё до того, как они сменят мех, а других – как раз поэтому. Невозможно знать наверняка. Понимаешь?

– Так я и думала, – кивнула Хирка.

– Ничего ты не поняла, да? – расхохотался Колайль.

– Я поняла, что действия не имеют никакого значения, – прокомментировала она, доставая из мешка печенье. – Можно поступать правильно и всё равно погибнуть. Например, ты всю жизнь менял мех и верил, что это обезопасит тебя. Но стало только хуже. Кролики всегда умирают. В любом случае. Можно с тем же успехом делать то, что заключено в твоей природе. Нам всем повезло, что ты вовремя это осознал.

– Ха, – удивлённо хмыкнул Колайль. Хирка не представляла почему. То ли оттого, что она поняла смысл поговорки, то ли оттого, что сам он об этом не задумывался. Вероятно, последнее. Затем мужчина огляделся. Казалось, он внезапно очнулся и обратил внимание на то, чего не хватает. – Где?… Ну, этот… – он пощёлкал пальцами, как будто никак не мог вспомнить имя.

– Урд? Убежал куда-то, – сказала Хирка и кинула в рот печенье. – Я недавно видела, как он уходит, и почти уверена, что больше не вернётся.

– Привести его? – Колайль поднялся.

– Нет. Пусть уносит ноги. Я ожидала, что он так поступит. А потом наверняка выкупит обратно место в Совете за сведения, которые получил от меня.

– Ты позволишь пленнику сбежать, чтобы он вонзил нам нож в спину?

– Я сказала ему, что Умпири придут с юга, – сообщила Хирка после того, как прожевала печенье, с трудом проглотила и убрала остальное. Здесь у него был такой же отвратительный вкус, что и в Дрейсиле. – Из каменного круга в Бокеше.

– Но это ведь неправда? – почесал в затылке Колайль.

– Точно. – Хирка расстелила одеяло между корнями. Сегодня ночью она будет спать здесь. Даже дикий медведь не сгонит её с места. Падший стоял рядом и не решался задать вопрос. Девушка сжалилась над собеседником и объяснила: – Если Совет поверит перебежчику, то отправит войска на юг, чтобы обезопасить себя. И даже если не поверят, то всё равно перестанут ожидать, что угроза придёт из самой Маннфаллы. Мы в любом случае в выигрыше. А истории из Дрейсиля, которые Урд расскажет, заставят имлингов перепугаться до смерти, как мне думается.

– А! Тогда… почему ты не радуешься?

Хирка пожала плечами, как будто сама не знала. Правда же заключалась в том, что крошечная надежда на то, что Урд изменится, не оправдалась. Девушка поступила так, как посоветовал он сам. Предоставила возможность продемонстрировать, кто он.

Колайль присел рядом с дочерью Грааля. Она старалась не замечать наготы мужчины, но он не облегчал задачу. В нём играл Поток и делал его в какой-то мере более крупным и диким. От его запаха у Хирки разрумянились щёки.

– Всегда надо рассчитывать на то, что другие тебя разочаруют, – произнёс падший так, будто наставлял ребёнка.

– Значит, именно так мне следовало поступить в отношении тебя? – Она повернулась к собеседнику лицом.

– Особенно в отношении меня!

Хирка внимательно смотрела на него. Капля на лбу должна была сказать абсолютно всё, что надо знать о временном союзнике. Интересно, это из-за неё возникло противоречие между тем, кем он являлся на самом деле, и тем, кем сам себя считал?

– Почему ты пришёл, Колайль? – Она подтянула колени и обняла их.

Он пощипывал мох и ответил не сразу.

– Потому что ты пила из меня, – вздохнул собеседник, кажется, с замешательством, и повторил: – Ты пила из моих когтей, по пути в Гиннунгад, когда испытывала жажду.

– Ну и что? Мне пить хотелось.

– Вот об этом я и говорю. Ты не испугалась продемонстрировать мне свою слабость, хотя я был падшим. Как будто мы были на равных. Ты прикоснулась ко мне, Хирка.

– Вот так? – она ткнула Колайля в бок, пряча улыбку. Потом прижала палец к его горлу. – Или вот так?

– Эй! – Мужчина оттолкнул её руку.

– Или так? – Хирка перегнулась и засунула палец ему в ухо.

Падший схватил её запястье и завёл руку за спину. И почти сразу отпустил, будто вспомнив, кто перед ним. Затем вскочил и с испугом взглянул на дочь Грааля.

– Никогда не бойся меня. – Она поднялась, встала перед Колайлем и дотронулась ладонью до его щеки. – Я не касаюсь тебя, будто мы на равных. Я касаюсь тебя, потому что мы равны. Понимаешь?

Он посмотрел на Хирку так, словно она свалилась с неба, а потом закрыл глаза и рассмеялся.

– Ты порвёшь мир на кусочки, – сказал он.

Можно было подумать, что он с искренней радостью ждёт этого.





Блиндринг. Кольцо слепых




Ример вскарабкался на гребень горы в поисках более удобной точки для наблюдения. Затем приподнял голову над вереском и посмотрел вниз на лагерь. Было прохладно. Не доносилось ни единого звука. Палатки казались бесцветными в тусклых сумерках. Они шевелились на ветру, как страницы раскрытой книги. Не меньше восьмидесяти навесов стояли плотными рядами, зажатые между рекой и каменным завалом.