Позывной «Крест»

Да, это было спасение. Чудесное спасение, которое приходит порой так же внезапно, как и угроза.

Только к позднему вечеру девушка и журналист выбрались на трассу, построенную задолго до войны.

— Вид у тебя, конечно, потрясающий, — сказал Лавров, глядя на неодетую Саломею. — Модель на сайт для садомазо…

На самом деле девушка еле-еле переставляла ноги. Ее страшные раны, оставленные ремнями от мешка, стали подсыхать и трескаться, отчего все тело пронзала боль.

Что делать? Куда идти и чего ждать?

Да, у Лаврова были деньги, которые он снял в банкомате еще в туристической Тверии. Много денег — несколько тысяч долларов. Но бывают ситуации, когда кусок вонючего козьего мяса и пара лепешек гораздо ценнее пачки самой дорогой валюты мира.

Сирийская зимняя ночь, особенно в горных районах, мало чем отличается от европейской. Иногда температура падает ниже нуля. Сегодня же путникам повезло. Было холодно, но не морозно. Так или иначе, еще немного — и Саломею ждало переохлаждение.

В такой ситуации Виктор был готов на все: остановить какую-нибудь машину, отдать все деньги, лишь бы их со Светланой куда-то отвезли. Да, остановить машину, предложить денег, а если не согласятся, вышвырнуть хозяина из кабины и умчаться прочь. Все, что угодно, только бы не брести по этой ужасной дороге.

И вот словно кто-то свыше прочел мысли Лаврова. Сзади послышался звук двигателя.

— Судя по всему, не грузовик, — шепнул Виктор. — Прячься в кювете. Скажу, когда выйти.

Девушка соскользнула с дороги и спряталась в ближайшей канаве, свернувшись калачиком. Виктор сел на колени прямо на проезжей части, воздев руки к небу. Конечно, он рисковал. Но в мусульманской стране все же существовала вероятность спасения. И он не ошибся. Небольшой кроссовер «Тойота», выпрыгнувший из-за плавного поворота трассы, резко затормозил прямо перед сумасшедшим «мусульманином». Виктор же согнулся и опустил голову к земле, делая вид, что молится. Две передние двери кроссовера хлопнули. Из него вышли водитель и кто-то еще. Послышались шаги — и ни одного щелчка затвора или лязганья ножа, доставаемого из ножен.

«Оба без оружия. Тем лучше. Легче будет справиться», — вертелось в голове у Лаврова.

Он рассчитывал резко вскочить, нанести пару хуков своими кулачищами и, подхватив Светлану, умчаться на кроссовере вдаль. Ничего не поделаешь. В воюющей стране другого варианта выжить не представлялось.

— Бисми-лляхи-ррахмани-ррахйм[30], — произнес один из идущих.

Виктор сразу напрягся. Где он мог слышать этот очень знакомый голос с легкой картавинкой?

— Ихдина ссыраталь-мусьтакым[31].

«Не может быть!» Лавров поднял глаза. Перед ним в одежде богатого араба стоял…

— Его-о-ор? — удивленно протянул журналист.

Да, это был тот самый Егор Бенкендорф, о котором Виктор вспоминал только сегодня днем. Старый товарищ и коллега Виктора Лаврова — парень с удивительной судьбой. Прямой потомок того самого графа Александра Христофоровича Бенкендорфа, генерала от кавалерии и главного начальника Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Предки Егора не захотели эмигрировать после революции 1917 года, а пожелали разделить судьбу своего народа и при любой власти всегда оставались достойными и уважаемыми людьми. Так и сам Егор, пройдя путь от простого продавца петриковской росписи на Андреевском спуске (кстати, создаваемой им самим) до продюсера высшего ранга на украинском телевидении и заслуженного деятеля искусств Украины, всегда оставался простым и понятным человеком, своим парнем на все сто.

Высокий, ростом почти с Виктора, сухой и жилистый Егор со своей европейской внешностью никак не напоминал араба. Однако выражение его лица в обрамлении молочно-белой гутры[32], подвязанной жгутом-ободом «икал», не позволяло усомниться в том, что он имеет самое прямое отношение к мусульманскому миру. Он не знал арабского — просто заучил наизусть несколько расхожих фраз, которыми отвечал на любые случайные вопросы в странах Ближнего Востока, и это всегда сходило ему с рук. Зато он знал английский и умел найти общий язык с кем бы то ни было.





* * *


— А мы здесь программу снимаем, — невозмутимо произнес Егор, кивнув на оператора, который сидел за рулем.

«Тойота» неслась по ночной дороге, и горы заканчивались. На заднем сиденье, прикорнув на руках Лаврова, дремала вымотанная и израненная Саломея.

— Девушку подлечим, одежду ей купим на местном базаре. До Мосула доберемся. Там вообще не граница, а дикий пляж — ни охранника, ни спасателя, — продолжал тараторить Егор, будто речь шла о ночной прогулке по Киеву. — А пока надо заехать что-нибудь покушать. Я тут знаю одно местечко…

Виктор явственно ощутил, что на ближайшие сутки их проблемы закончились, и, глубоко выдохнув, откинулся на спинку своего кресла.





Глава 13. Ниневия





1


Ни одна армия не вела войн на таком пространстве. Их империя простиралась от Персидского залива до Средиземного моря. Они разграбили великий город Вавилон и увели в плен жителей Израиля. Даже египетский фараон платил им дань. У них была самая большая армия, самые лучшие воины, самые жестокие методы войны.

В сентябре 655 года до нашей эры ассирийская армия выступила в поход со своей базы в Южном Ираке. Ее целью был Элам — царство у Персидского залива. Эламиты также вышли из своего города Сузы, пересекли Карун (реку на территории Ирана), отделявшую их от врагов, и стали готовиться к битве.

На рассвете показались первые ассирийцы — подобно грозовой туче, собирались тысячи людей и коней. Прозвучал сигнал атаки, и понеслись колесницы. К концу дня воды реки покраснели от крови животных и людей. От крови эламитов. В час своего торжества ассирийцы были надменны и жестоки.


«Я резал их, как ягнят. Я резал их так же, как иной режет веревку. Земля была залита содержимым их внутренностей так обильно, как растекается вода после ливня. Мои кони, вздымаясь, преодолевали потоки крови и нечистот из их кишок. Трупами их воинов земля была покрыта, словно травой», — сообщает Ашшурбанапал.

Темпти-Хумпан-Иншушинак, царь эламский, бежал ради спасения своей жизни и спрятался в пальмовой роще. Его колесница сломалась и опрокинулась на него. Одного из своих сыновей, Итуни, царь послал к ассирийцам для переговоров о мире, но ассирийский военачальник не пожелал говорить с вестником побежденного царя — Те-Уммана, как они его называли. Второй сын пытался спасти Те-Уммана с оружием в руках, но бесполезно — обоих поймали и обезглавили. Этот трофей доставили ассирийскому царю. «Голову Те-Уммана, царя Элама, воины… бросили под мои колеса», — говорил Ашшурбанапал. «Кинжалом я изрезал все его лицо, а затем плюнул на него… Я же, Ашшурбанапал, царь Ассирии, радостно вошел в Ниневию с отрубленной головой Те-Уммана и выставил ее напротив ворот в центре города на всеобщее обозрение».

Другим сторонникам Те-Уммана пришлось не легче: одних заставили перемалывать кости своих мертвецов, с других заживо содрали кожу. Сохранилась глиняная табличка, на которой изображено, как Ашшурбанапал пирует, а высоко на дереве напротив него висит голова Те-Уммана, привязанная к ветке веревкой за нижнюю челюсть.

Когда ассирийский царь вернулся в Ниневию, ремесленники обессмертили триумф его военной машины. Изображения в многочисленных комнатах его просторного дворца прославляли эту резню: людей сажали на кол, вырывали им глаза, отрезали головы. Любому послу, прибывшему из самой далекой страны, без всяких слов были понятны картины на этих стенах.

Великая ассирийская армия имела древнее происхождение. Маленькая страна Ассирия прилегала к священному городу Ашшуру, от которого и получила название. Расположенная в дождливом поясе, позднее названная Северным Ираком, Ассирия выросла на берегах реки Тигр. Ассирийское царство процветало. Эти равнины, столь пригодные для земледелия, привлекали немало грабителей. Держа в одной руке лемех, ассирийский крестьянин в другой руке сжимал меч.

Примерно за тысячу лет до нашей эры Ассирия, будучи вассалом многих царей, устала от чужеземного владычества. Как представитель богов на земле, ассирийский царь повелел начать войну. «Ашшур, отец богов, дал мне право уничтожать и возрождать, он позволил мне расширить границы страны Ассирии», — сообщает царь Арик-ден-или, имея в виду земли арамеев. Это первое упоминание в исторических памятниках народа, на языке которого будет через тысячу триста лет проповедовать Иисус, а еще через семьсот лет на арамейском языке надиктует первый Коран пророк Мухаммед. Само слово Quran происходит от арамейского Qeryana, что означает «лекционарий».

Но со сменой времен года царство вновь «усыхало». С наступлением осени, когда воины возвращались к своим полям, порабощенные народы восставали. В 745 году до нашей эры на трон взошел новый царь, который изменил историю. Тиглатпаласар III поклялся навеки сделать Ассирию могучей с помощью регулярной армии.

Вдохновляемые перспективой военной карьеры, тысячи молодых людей вступали в армию. Тиглатпаласар предоставил воинам все, что требовалось, начиная с вооружения. Они имели все необходимое, чтобы жить в лагере, чтобы ухаживать за лошадьми, мулами и колесницами, получали боевое снаряжение и военную добычу.

Основу вооружения составляло железо. У каждого воина был конический железный шлем. Дубина, меч, копье или стрела после удара по такому шлему неизбежно меняли траекторию, соскальзывали вниз и в сторону. Удачная форма ассирийских шлемов дожила до времен витязей Киевской Руси.

Еще ассирийский ратник получал крепкий нагрудник из сцепленных бронзовых полос и прочные кожаные сапоги. Самые высокорослые становились копьеносцами, ведь у них и руки самые длинные. Копья имели железный наконечник. Когда вражеские армии сталкивались, из ножен извлекался меч.

Другие воины были лучниками. Третьи вообще не имели оружия, они защищали других бойцов — прикрывали лучников щитами высотой более метра, изготовленными из толстой кожи и отделанными бронзой.

На празднике Нового года, который ассирийцы и поныне отмечают 1 апреля, царь осматривал свою армию, чтобы убедиться в ее готовности к бою. Откормленные, экипированные, вооруженные за счет царя ассирийские воины составили самую профессиональную, невиданную прежде армию.

При хорошем вооружении ассирийцы стремились к большему. Им нужны были лошади для колесниц, железо для оружия, лес для осадных машин. Чтобы получить эти орудия войны, ассирийцы устремлялись все дальше и дальше — в Ливан, Финикию, Палестину — и возвращались с богатой добычей. «Золото, серебро, медь, льняные одежды с красочной отделкой, большие и малые обезьяны, слоновая кость, черное дерево — эту дань они приносили ко мне и обнимали мои ноги, — кичился царь Ашшурнацирапал II, перейдя реку Оронт. — Многих пленных я сжег на огне, и многих я увел живыми к себе. Некоторым я отрезал носы, уши и пальцы, многим я выколол глаза… Двадцать человек я живыми замуровал в стену местного дворца…»

Сидя на троне в Ниневии, царь знал, где соблюдается установленный им закон, а где его нарушают. Дозорные подавали сигналы — огнем ночью и дымом днем — со сторожевых башен, вестники приносили клинописные послания на глиняных табличках. В 701 году до нашей эры ассирийский царь Синаххериб получил тревожные известия из своей провинции Иудеи. Тамошний царь Езекия отказался платить дань. Синаххериб был взбешен. Он собрал армию — десятки тысяч воинов. Затем армию пополнили войска из зависимых государств.

«Соберите своих префектов и тотчас соберите коней и свои конницы. Кто опоздает, тот будет убит посреди своего дома», — приказал ассирийский царь. Перед выступлением армии жрецы приносили в жертву быков и козлов. Войско молилось Иштар. Так ассирийцы называли хеттскую Шавушку — богиню удачи в бою.

По-английски имя богини Иштар пишется как Easter, что означает «Пасха». Главным украшением стола во время этого праздника является кулич, испеченный в форме фаллоса. Фаллос, очевидно, после эякуляции, так как поверхность его покрыта белой глазурью. Когда англоязычные люди слышат слово Easter, они думают, что речь идет о воскресении Христа. Но нет! Речь идет об ассирийской богине Иштар, о культе удачи в сексе и бою.

В английском языке есть другое слово для Пасхи — Passover. И вот это слово обозначает тот праздник Пасхи (Песах), который Иегова повелел отмечать всем верующим в него 14 нисана каждого года в честь исхода евреев из Египта. Казалось бы, при чем тут нагая и крылатая Иштар?

В парижском Лувре есть широко известная статуя древнегреческой богини Ники Самофракийской. Это и есть хеттская Шавушка, или ассирийская Иштар. Богиня успешного результата, счастливого исхода. Понятно вам теперь, почему Пасху называют Easter (Иштар)?

Если вы верите в удачу, если используете в своих рассуждениях слова «повезло» или «не повезло», значит, вы верите в ассирийскую богиню Иштар (греческую Нику и хеттскую Шавушку) — богиню счастливого исхода, нагую вооруженную деву с крыльями.

«О, Иштар! Владычица среди богов, разорви его в битве, как пучок соломы, подними на него бурю — страшный ветер!» — молил Синаххериб, имея в виду царя иудейского Езекию.

С самого начала у ассирийцев было преимущество, отсутствующее у противника, — мобильность. Ассирийцы передвигались по хорошим дорогам, созданными военнопленными. На равнине войска могли проходить по сорок километров в день. Царь ехал впереди войска среди конницы и колесниц. За ними шла пехота. Следом извивался длинный обоз, в котором прямо в движении ремесленники ремонтировали поломки военного транспорта.

В преодолении препятствий, особенно рек, ассирийцы достигли новых высот: колесницы перевозились в разобранном состоянии на больших лодках; вес колесницы с упряжью составлял всего 34 килограмма. За ними плыли лошади, пехота переправлялась на надувных мехах, привязав щиты и оружие к спине.

Такое войско не могло существовать вдали от своей территории. И царь повелел создать огромные амбары по всей империи, позволявшие войску удаляться на пятьсот километров от баз снабжения. Теперь ассирийский царь мог все дальше и дальше распространять свое могущество. Ведь без должного снабжения невозможно прокормить табуны коней, игравших столь важную роль в ассирийской армии, самым опасным оружием которой были колесницы.

Вслед за египтянами ассирийцы улучшили неуклюжие четырехколесные тачанки вавилонян. Ассирийская колесница — это небольшая двухколесная повозка, похожая на низенькую трибуну, запряженная двумя конями. Забирались в нее сзади; передняя стенка колесницы представляла собой своеобразный щит для стоящих ездоков.

Возница управлял лошадьми, боец, стоящий рядом, стрелял из лука, а при достаточном сближении с противником метал дротики. Чтобы вражеские бойцы не могли подобраться к наездникам, к осям колес прикрепляли две остро отточенные трехметровые бронзовые косы — они срезали смельчаков, покусившихся на экипаж, как траву. К переднему дышлу приковывали косы покороче, чтобы никто не смог схватить коней под уздцы.

Сосредотачивая свои двухосные колесницы в виде ударной силы, ассирийцы разламывали строй противника, поливая его стрелами и закидывая дротиками с движущихся повозок, на которых запас метательных снарядов был гораздо больше, нежели может унести пеший воин. Особенно славился маневр, когда колесницы мчались по рядам от фланга к флангу, потом разворачивались и неслись обратно.

В образовавшийся после обстрела беспорядок врывалась конница. Кто бежал, того настигали всадники, кто оставался, того уничтожала подоспевшая пехота. Но ассирийцы старались не убивать лошадей противника. Кони были столь важны для армии, что царь назначал специальных чиновников-ремонтеров — они наблюдали за подбором лошадей, которых получали в основном из Северного Ирана.

Вспомним, как храбрый гусар Николай Ростов в романе Льва Толстого «Война и мир» накануне Бородинского сражения тоже был отправлен в Воронеж «за ремонтом». Кстати, ремонтером в 1812 году был и юный Грибоедов, автор «Горе от ума».

Обеспечив себя лошадьми, ассирийцы получали новое оружие, не менее опасное, чем колесницы, — конницу. Поначалу два наездника перебирались из сломанной двуколки на двух своих коней. Один правил обеими лошадьми и держал щит. Второй стрелял из лука. Ассирийцы учитывали сложную проходимость для колесниц в некоторых местностях и осознали, что верховые лошади могут коренным образом изменить ход сражения. Вскоре лучник стал действовать самостоятельно, и конные воины навсегда разделились на всадников — тех, кто сидит верхом на коне, и наездников — тех, кто в повозке едет за лошадью. У всадников маневренность увеличивалась благодаря скорости и мощи кавалерийских луков.

Иудейский царь Езекия не рискнул вступить в сражение с таким врагом. Он отошел в свою столицу — Иерусалим. По всей Иудее его подданные стекались в города, узкие улицы которых были защищены высокими стенами в семь метров толщиной. Чтобы выдержать неизбежную осаду, Езекия приказал прорыть подземный канал для снабжения Иерусалима водой.

Куда ассирийцы не могли направить армию, туда посылали страх. К стенам Иерусалима подступил полномочный ассирийский посол. Он не обратился к царю Езекии и его военачальникам на языке дипломатии, а говорил защитникам в укреплениях на их родном языке: «Я обращаюсь к людям на стенах! Вам придется есть свой кал и пить свою мочу! Езекия не защитит вас! Пусть он не уговаривает вас надеяться на Иегову! Император Ассирии повелевает вам сдаться!»

Когда он произносил эту угрозу, обещанная судьба уже постигла Лахиш — город, стоявший в пятидесяти километрах к югу. Расположенный по обе стороны дороги в Египет, город Лахиш был столь же силен, сколь и богат. Защищенные крутыми утесами и высокими стенами, жители Лахиша были уверены в своей безопасности. Такие же уверенные ассирийцы разбили лагерь близ крепостных стен Лахиша и стали готовить осадные машины.

Деревянные стенки машин защищали воинов, которые раскачивали железный таран внутри. Тараном били по слабейшим точкам городских стен. Слабой точкой Лахиша были ворота. Чтобы к ним приблизиться, ассирийцы соорудили земляные валы, покрытые бревнами. По ним медленно ползли осадные машины.

Синаххериб так расставил свои войска: позади всех расположились легко вооруженные пращники, потом — лучники, прикрытые высокими щитами, впереди — копьеносцы. Войско продвигалось, прикрытое осадными машинами. Деревянные конструкции осадных машин были уязвимы для огненных стрел иудеев, но их покрывали кожаные щиты. Солдаты с огромными ковшами немедленно заливали занявшийся огонь.

Внизу саперы железными кирками и бронзовыми ломами вели подкопы под стены. Вверху солдаты устанавливали лестницы. Ни одна армия не владела столь совершенным искусством осады! Против такого натиска нельзя было устоять.

Напрасно были заколоты ягнята перед жертвенниками Иеговы и его жены Ашера`! Когда стены наконец были проломлены, ассирийцы ворвались в город. Ашера, она же Иштар, богиня военной удачи, была на стороне ассирийцев. «Пусть не бледнеет твое лицо! Пусть не устанет твоя стопа! Пусть силы не покинут тебя в разгар сражения!» — передавали жрецы ее пожелания.

Иштар говорила верно — резня была неописуемой! Главарей восставших посадили на колья вокруг города. Их растерзанные трупы служили предупреждением все еще сопротивлявшимся иудеям.

Царь Синаххериб наградил своих воинов причитавшимися им колчанами, мечами, луками, конской сбруей и драгоценной посудой. Не всем довелось изведать вкус победы. Полторы тысячи ассирийцев, забытых Иштар, легли под Лахишем в братские могилы. Тем временем Синаххериб списывал потери и подсчитывал добычу: «Двести тысяч человек — взрослых и детей, мужчин и женщин; лошади, мулы, верблюды, ослы, коровы и овцы без счета».