Позывной «Крест»

В Иудее, как и везде, ассирийцы стремились окончательно сломить дух побежденных. Cотни тысяч новых подданных они уводили в рабство — в Ассирию. Согласно Библии, таким образом были переселены тридцать тысяч жителей Самарии: пропавшее поколение Израиля.

«Что же до Езекии — иудея, не подчинившегося моему ярму, — то сорок шесть крупных городов, а также соседние с ним малые города без счета я захватил, разрушив стены таранами и осадными машинами», — клинописью на глиняной табличке сообщил потомкам Синаххериб.

В течение пятидесяти лет после подчинения Иудеи Ассирия еще больше расширила свои границы. В 675 году до нашей эры ассирийские войска продвинулись еще на полторы тысячи километров и захватили Египет. Ассирия достигла вершины своего могущества. В ее городах, населенных торговцами, ремесленниками, художниками, учеными, цивилизация процветала, как никогда прежде.

Но ассирийцы зарвались. Их империя раскинулась на весь Средний Восток. Вместо того чтобы править своими подданными, Ассирия сеяла террор. В покоренных народах зрело недовольство. Они ждали своего часа. В 612 году до нашей эры самые крупные враги Ассирии объединились и пошли на Ниневию. Великий город был разграблен. Тысячелетнее общество распалось. Империя исчезла.

Пусть эпитафией ей послужат слова пострадавшего от нее пророка Наума, в память о ком назвали город Капернаум, в котором к Иисусу присоединились Андрей и Петр. О разрушении Ниневии в части Ветхого Завета авторства пророка Наума написано так: «Все, услышавшие весть о тебе, будут рукоплескать тебе. Ибо на кого не простиралась беспрестанная злоба твоя?»

Ныне ассирийцы рассеяны по странам и континентам. В Украине живут 3000 ассирийцев, в России — 13 тысяч, в США — 100 тысяч. На своей родине, на территории современного Ирака (Ниневия — это город Мосул), ассирийцы-христиане — притесняемое арабами-мусульманами меньшинство.

В середине XIX века руины Ниневии начал грабить британец Остин Генри Лейард. Он нашел дворец Синаххериба — того самого, кто воевал с библейским царем иудеев Езекией. Лейард разбивал найденные скульптуры на части, чтобы было удобнее их транспортировать. Забирал самые выразительные фрагменты, а остальное оставлял в раскопе. Хорошо, что он заболел, потому что раскопки продолжил его работник, турецкий ассириец Рассам. Он нашел дворец Ашшурбанапала — того самого, кто искромсал голову поверженного эламского царя Те-Уммана. Но самое главное, он нашел библиотеку, содержащую более тридцати тысяч клинописных глиняных табличек, из которых ученые многое узнали и в наши дни. А британец Остин Лейард такие таблички просто выбрасывал.

И все же обидно, что все эти клинописные свидетельства истории растеклись по всему миру: часть табличек попала в Британский музей, часть — в Лувр, а еще какую-то часть увезли за океан богатеи США. Теперь, чтобы прочесть какой-либо текст целиком, его надо собрать по хранилищам музеев европейских колонизаторов.

До восьмидесятых годов прошлого века Ниневию реставрировали ученые разных стран, но в девяностых США напали на Ирак, и уже отреставрированные руины были разрушены вновь…





2


Этот район все еще стоял в руинах после артобстрела десятилетней давности. Многие дома превратились в развалины, а дворы, где когда-то старики курили кальян под тенистыми деревьями, стали пустырями с выжженными стволами многолетних евфратских тополей и тамарисков. Лишь изредка можно было встретить проникшую сюда верблюжью колючку, пустынную полынь или солянку.

Трое мужчин в камуфляже без знаков различия с трудом открыли старую, будто присохшую дверь засыпанного сарая неподалеку от места, которое из-за прошедшей здесь войны больше никогда не станет реликвией археологов, — от ворот Адада… Все легкое унесли, все ценное украли, все вечное истребили.

Комната реставраторов, усыпанная многолетней пылью, как мукой, не представляла собой ничего интересного. Разве только несколько потрескавшихся картин висели на стенах. В свете небольшого армейского фонарика виднелись большой стол, похожий на столярный верстак, стоящий посредине, несколько шкафов-этажерок у стены и всякий хлам, разбросанный по всему помещению, — кисти, кисточки, какие-то щипцы, бумаги… Очевидно, хозяева этого «богатства» в страхе бросили мастерскую второпях.

Мужчины уныло посмотрели по сторонам.

— Похоже, здесь никого не было со времен 11 сентября! — воскликнул первый.

— Не кощунствуй, Джон, — откликнулся второй, для которого воспоминания об этой дате, видимо, были не пустым звуком.

— Так или иначе, мы должны все проверить, — сказал третий.

Мужчины с фонариками быстро обыскали мастерскую, осмотрели все шкафы, заглянули под стол и простучали глухие стены. Маленькие прорези единственного окошка особого света не давали, а электричества здесь не было уже лет десять, с момента первого взрыва в этом районе.

— Я же говорил, что здесь, пожалуй, Гарри Трумэн умер, — заявил все тот же веселый Джон, когда после осмотра все трое собрались в центре у стола.

— Макфлауэр, остаешься тут, — приказал старший из мужчин.

— Да, сэр, — уже не паясничая, ответил Джон.

— Задачу знаешь. Объект наблюдения — в зоне видимости. Связь непрерывная. Останешься здесь до конца мероприятия. Без команды объект не покидать.

Наконец они ушли, оставив наблюдателя в этом «чудо-склепе», как окрестил мастерскую про себя острослов Джон Макфлауэр.

Из небольшого, узенького, словно закоптелого окошка хорошо просматривалась площадка, куда через несколько минут должны были прибыть очень серьезные люди.

Агент Макфлауэр еще раз проверил свою винтовку с глушителем — М40А5. Привычная работа, заключавшаяся в том, чтобы прикрывать тыл хозяина, не давала возможности расслабиться — все следовало делать четко и вовремя, чтобы в случае чего ни один злоумышленник не ушел.

— «Альфа-три», ответь «Чарли», прием, — послышался голос в гарнитуре.

— «Альфа-три», отвечаю «Чарли», прием.

— Проверка связи. Отбой.

— Да, сэр.

Джон, боец спецподразделения, не услышал, как боковая стена мастерской развернулась, точно карусель, и оттуда вынырнул кто-то более искусный в делах спецопераций. Черная тень бесшумно скользнула в сторону Макфлауэра, и через долю секунды Джон получил короткий тычок ребром ладони в сонную артерию. Нападавший подхватил агента под руки и оттащил бессознательное тело в сторону. Затем взял винтовку Джона, осмотрел ее, проверил наличие патрона в патроннике, отстегнул магазин и спрятал его в кармане своего летнего камуфляжа.

— Света, чисто, — вполголоса произнес боевик.

Из той же стены-карусели появилась Саломея.

— Ловко ты, — удивилась девушка, глядя на бесчувственного американского агента.

— Долго ли умеючи? — без тени гордости ответил Виктор, снимая с Джона гарнитуру для связи и надевая рацию на себя.

— А если он проснется?


— Не проснется, — хмыкнул Виктор и воткнул в плечо Макфлауэра какую-то карпулу. — Часа полтора будет дрыхнуть без задних ног.

Только теперь Саломея поняла, для чего Виктор за полчаса до этого заставил ее собрать пыль в банку и, найдя среди старья сито археолога, усердно рассыпал сквозь него эту пыль ровным слоем по всему полу мастерской. Если бы американская спецгруппа нашла следы Лаврова и Светланы, пришедших сюда ранее, им бы не поздоровилось. К тому же очень помогла стена-тайник, изготовленная кем-то как защита от вандалов. За ней уже не было сокровищ. Скорее всего, их вывезли, когда спешно покидали раскопки в начале войны. Но пользу это чудо техники все-таки принесло, вовремя спрятав Лаврова и Светлану.

Теперь все было в порядке. Агент обезврежен, можно спокойно выполнять задуманное.

Да, они не успели. Так бывает. Они потратили уйму времени на границе Турции и Сирии, притом едва остались в живых. Все, что им удалось, — выспаться, промчаться по дорогам воюющей Сирии за один светлый день и переодеться, купив новую одежду на местном рынке. Теперь они хотели лишь одного — понять, что произойдет в девять вечера у ворот Адада в Ниневии, как сказал Саломее Альпаслан Челик. И вот они, эти ворота, в окошке, в прямой видимости. Без пяти девять, но почему-то пусто…

Виктор снял с бесчувственного Джона очки PVS-7 с прибором ночного видения и протянул Саломее.

— Надень.

— А ты?

Виктор безмолвно указал на винтовку, на которой был свой прибор ночного видения.

— «Альфа-три», ответь «Чарли», прием! — услышал Лавров в наушнике гарнитуры.

Он посмотрел на Саломею и вытер пот со лба. На лице его появилось сосредоточенное выражение.

— Отвечаю, — с южным акцентом американского английского ответил Лавров.

— Кто это? — требовательно спросил «Чарли».

Лаврова передернуло: «Неужели ошибся в тембре голоса?», но он не сдался.

— Опра Уинфри, мать твою! — голосом агента Джона ответил Лавров с непередаваемыми интонациями наглого янки.

Саломея, не выдержав, закрыла рот рукой, чтобы не засмеяться.

— «Альфа-три», опять балуешься в эфире? Будешь наказан.

— Да, сэр.

Виктор совершенно перевоплотился в того, кто лежал у него под ногами без сознания. Английский язык бывшего спецназовца КГБ был настолько безупречен, что он позволял себе даже подражание акцентам и диалектам.

Рация замолчала, а Лавров и Соломина буквально растворились в том, что происходило за маленьким окном мастерской.

Молодой чеченец в новеньком «Гелендвагене» безучастно смотрел в окно, сидя на заднем сиденье. Тонированные стекла «Мерседеса» скрадывали свет в его салоне. Машина только что подъехала к месту встречи с американским миллиардером норвежского происхождения — к воротам Адада. Вместе с «Гелендвагеном» подъехал грузовик с тридцатью вооруженными до зубов боевиками.

— Альпаслан Челик велел ждать его, — с легкой тревогой в голосе произнес сорокалетний араб с желтым лицом, сидящий рядом с чеченцем.

— Велел, — недовольно буркнул чеченец. — Кто вообще придумал эту встречу ночью?

— Какая тебе разница, кто придумал, дорогой? — ответил араб, и в тоне его голоса зазвенел металл. — У нас один хозяин — Альпаслан Челик.

— Это для тебя он хозяин, а для меня брат по оружию, — оборвал его чеченец.

— Но ты же воин «Серых Волков», один из командиров нашего братства! — надменно ответил гонец Альпаслана. — А Челик — глава «Серых Волков», не ты.

Чеченец посмотрел в глаза арабу:

— Рафаили! Ты привез длань пророка Яхья. Мы тебя встретили, приняли как брата и друга, привезли на место встречи с покупателем. И за это ты хочешь унизить меня, свободного воина ислама?

— Да нет, что ты, что ты, — пробормотал Рафаили.

— Давай же будем оставаться воинами, которые служат одному делу.

— Конечно, дорогой Абу, — смиренно ответил араб, крепко сжимая в руках тубус с дланью Иоанна Крестителя.

— Сейчас появится Скейен, мы отдадим ему длань, и нашим воинам будет на что кормить семьи. Разве это плохо? — примирительно спросил чеченец.

— Альпаслан Челик отдаст ему длань, — твердо сказал Рафаили, делая ударение на имени своего предводителя, — и обменяет ее на деньги, и даст тебе и всем нам столько, сколько посчитает нужным…

— Да-да, конечно, так оно и будет, — согласился собеседник. — Вот только где сам Альпаслан Челик?

— Я предпочитаю не звонить уважаемому Альпаслану. Он может рассердиться, — заискивающим тоном ответил Рафаили.

— Тогда это сделаю я, — ответил Абу и достал из кармана айфон последней модели.

Абу долго ждал ответа на звонок, но в трубке не раздавалось ни звука.

— Отключил, — констатировал чеченец и проворчал себе под нос: — Или отключили.