Пророк

Адам отключил телефон и повернулся к Челси, которая вопросительно вскинула бровь.

— Ничего нового?

— Ничего нового, — сказал Адам, открыл приложение для электронного браслета и посмотрел на красную точку, указывавшую на местоположение Родни Бовы. Он был прав.

«Двигайся, черт возьми, — мысленно взмолился он, обращаясь к красной точке. — Двигайся. Иди к нему.





36




После тренировки Кент с помощниками устроили часовое совещание, чтобы разработать план нападения, обсуждая прямые маршруты для тайт-энда, быстрые косые маршруты и схемы с «раздутой» защитой, то есть все возможные варианты на случай, если их ведущий ресивер не сможет ловить мяч. Выйдя из раздевалки, они увидели Колина Мирса, сидящего на капоте своей машины — словно укоряющий перст.

— Что он тут делает? — удивился Байерс.

Хаскинс сказал, что поговорит с парнем, но Кент его остановил.

— Я сам. Идите домой, ребята.

Он пошел по траве к Колину. Было холодно, и изо рта парня при дыхании вырывалось облачко пара. Мирс ждал давно.

— Ты в порядке, сынок?

Колин кивнул. В правой руке он держал теннисный мяч и ритмично сжимал его. Тренировал хват.

Кент поставил ногу на колесо «Хонды».

— Почему ты сидишь здесь на холоде, Колин? Не хватало еще, чтобы ты простудился.

Тот переложил теннисный мяч из правой руки в левую и продолжил упражняться.

— Хочу вам сказать, что на этой неделе я справлюсь.

— Не сомневайся, сынок. Ты всегда справлялся.

— Но не в эту пятница.

— Тебя волнует твоя статистика или счет на табло? — спросил Кент, старательно разглядывая вытертые шины и не поднимая взгляда на парня.

— Табло.

— Тогда ты должен радоваться.

— Да, сэр. — Он перестал сжимать мяч, снова переложил его в другую руку. — А при чем тут ваш брат, тренер?

— То есть? — Кент поднял на него взгляд.

— Почему полиция обыскивала его дом?

Кент помолчал под напряженным взглядом парня.

— Там решили, что это поможет в расследовании. Это все, что тебе нужно знать.

— А что еще знаете вы?

— Извини?

— Вы должны знать, что они искали. Он же ваш брат.

— Полиция не всегда сообщает, что ищет, Колин. Иногда они сами не знают. Просто собирают…

— Кто нападает на копа?

Кент умолк. Несколько секунд он пристально смотрел на Колина, потом отвернулся к полю, с призрачным силуэтом пустого табло; за ним на ветру раскачивались голые ветки деревьев, а еще дальше, на сером горизонте, виднелось озеро Эри.

— Адам не умеет сдерживаться. И никогда не умел.

— Полиция пришла что-то искать, а он не хотел, чтобы это нашли. Он ударил полицейского, тренер. Кто так делает? Вместо того чтобы помочь, он пытался помешать. Почему он не хотел, чтобы они обыскивали дом? Почему он…


— Они рылись в комнате моей сестры, — сказал Кент, и в его голосе злости было больше, чем в голосе парня, таким тоном он отправлял провинившегося игрока с поля. — Это одна из вещей, которые ты не понимаешь, сынок, но о которых должен подумать, прежде чем делать предположения. Скажи мне… что бы ты чувствовал, если б кто-то начал обыскивать комнату Рейчел, ничего тебе не объяснив? То же самое чувствовал Адам. Я не оправдываю его, нет. Он поступил неправильно. И сам это признает. Он не умеет держать себя в руках, а полиция задела его чувствительное место. Вот что произошло. И всё. Он точно так же хочет помочь в поимке убийцы, как и все мы, Колин. Клянусь тебе.

Мирс кивнул.

— Просто… я удивился.

— Естественно. Ты знаешь, как все было, лучше других. Рейчел пришла к нему за помощью, и она… она не сказала ему всей правды. Это тебе уже известно.

— Да, сэр. Просто я подумал, он что-то знает. Или вы. Потому что, даже если вы не можете мне сказать, даже понимание…

— Полиция не считает нужным делиться информацией с гражданами. Я знаю, как это тяжело. Вспомни: я был на твоем месте. И все отдал бы, чтобы избавить тебя от этого. Но время не вернешь назад. Мы склоняем голову и идем дальше. Другого выбора нет.

— Я пытаюсь.

— Знаю. Но дело не в усилиях, сынок. Это не в твоей власти.

Теннисный мяч выскользнул из руки Колина. Он пытался поймать его на отскоке, но промахнулся, и мяч покатился под машину. Кент остановил его ногой и поднял.

— Сколько раз ты его сжал?

— Три тысячи, когда вы вышли. Потом сбился со счета.

Тренер был уже готов поехать домой, но потом внимательно посмотрел на парня и кивком указал на дверь раздевалки.

— Давай посмотрим кое-какие видеозаписи, не возражаешь? У нас еще много работы.

Колин соскользнул с капота машины, и они пошли в раздевалку.

— Хочешь увидеть Адама? — спросил Кент, хотя секунду назад не собирался этого говорить.

Вид у парня был удивленный и немного испуганный.

— Поговорить с ним?

— Нет. Я имею в виду запись. Каким он был игроком.

— Конечно, — сказал Мирс, хотя и без особого энтузиазма.

— Я покажу тебе только последний драйв. Потом будем смотреть Сент-Энтони.

Он сам не знал, почему ему так хотелось показать запись Колину. Может, это шанс, чтобы парень забыл о фотографии на первой странице газеты… Фотография была несправедлива к Адаму — законсервированная ложь, и ничего больше.

«Того человека зовут Клейтон Сайпс, — вертелось на языке у Кента. — Он убил ее, а я его сюда привел. Это не имеет отношения к Адаму».

Конечно, он не мог этого сказать. Но мог включить видео, показать, каким Адам был раньше, до того как превратился в человека в наручниках и пятнах крови с первой страницы газеты. Кент уже много лет не видел этой записи. Ему не нравилось ее смотреть. Даже тогда — единственный зритель из команды Чамберса на том стадионе, который не наслаждался каждой секундой чемпионского драйва, теперь был главным тренером. Кент уже давно переписал видео на DVD, и теперь он просто вставил диск в проигрыватель, включил плеер и перенесся в 1989 год, когда «Кардиналы» сражались с непобедимыми и прославленными «Тиграми» из Ангола-Сентрал.

— Он играл и в нападении, и в защите. На позиции фулбека в нападении. Лучший блокирующий фулбек из всех, что я видел в школьном футболе. Если держаться за ним, можно пройти много ярдов, даже не вспотев.

Кент включил быструю перемотку, пропуская первые три четверти — Чамберс выиграл первую четверть, «Тигры» ответили двумя успешными попытками во второй, затем потеряли мяч в начале третьей четверти, чем воспользовались «Кардиналы», и счет стал равным. В начале четвертой четверти «Тигры» провели превосходный драйв, элегантный и точный, доставили мяч в зачетную зону, затем разыграли двухочковую реализацию, но не добились успеха. Счет стал 27:21, а до конца матча оставалось 10 минут 41 секунда.

— Вот отсюда и начнем, — сказал Кент и нажал клавишу «пуск».

Ретернер Чамберса неудачно вернул мяч, затем его сбили с ног, и он рухнул на землю у своей четырехъярдовой линии. Болельщики «Тигров» бесновались на трибунах, а у боковой линии стоял Уолтер Уорд, скрестив руки на груди, и смотрел на поле бесстрастным взглядом. Кент тоже был там, с блокнотом в руке, и он помнил, что испугался, а потом вдруг обрадовался, что не играет в основном составе.

— То, что ты увидишь, — сказал он, — не похоже на тот футбол, в который мы играли. Но это сработало.

Адам появился последним — товарищи по команде уже выстроились в линию, когда он вышел на поле своей неподражаемой медленной походкой, слегка подпрыгивая при каждом шаге, покачивая плечами и кивая головой.

— Демонстрация, — сказал Кент. — Так это называлось.

Один принимающий, смещенный вправо, один тайт-энд и трое игроков сзади: два тейлбека, слева и справа, а впереди них фулбек, который не прикоснется к мячу, а просто будет прокладывать путь. Этим фулбеком был Адам.

— Почему «демонстрация»? — спросил Колин.

— Потому что мы открыто демонстрировали свои намерения. Никогда не пытались обмануть защиту. В тот год это было любимое детище тренера Уорда. С самой первой тренировки он говорил нам, что, когда мы используем эту тактику, противник получит именно то, что ожидает. Это был психологический прием, чистое устрашение. Мы говорили: «Мы идем, и вы не сможете нас остановить». Фулбеком был Адам. Мы называли его пророком. И комбинации были соответствующими — пророк слева и пророк справа.

— Пророк?

— Когда он выходил на поле, то всем своим видом говорил защите, что их ждет, — что мы намерены вбить мяч им в глотку.

Неожиданно это слово резануло слух Кента, напомнило о Клейтоне Сайпсе: «Если Гидеон был мечом, то я — пророк».

— Тренер? — окликнул его Колин. — О чем вы думаете?

— Ни о чем, — сказал Кент. Но он думал о том, что рассказывал об этой игре во время визита в Мэнсфилд, говорил об этом сезоне, об этом матче, о том, что стойкость и упорство ведут к победе, что нужно принимать удары и превозмогать их. Пророк слева, пророк справа — он объяснил им все, объяснил награду, которую приносит усердие, награду, которую приносит терпение.