Путь самурая

«Пусть даже у твоего врага тысяча человек, успех будет сопутствовать тебе, если выступишь против них, исполнившись решимости сокрушить их всех до одного. Действуя таким образом, ты многого добьешься».



Рыжий шел впереди, он отпирал замок, открывал дверь. Крепыш хотел пропустить меня вперед себя, но я приостановился и стал дожидаться, когда войдет он. Видя, что я не вхожу, крепыш нахмурился и прошел следом за рыжим.

В доме пахло подгоревшей едой и чем-то нечистым, несвежим, как это бывает в старых домах, в которых проживают не очень-то опрятные люди. Стол усыпан объедками – валялись недоеденные куски пирожков, что-то засыхало во вскрытой пластиковой упаковке, возле пакета с молоком разлилась белая лужица, наполовину растертая то ли локтем едока, то ли грязной тряпкой, которая валялась тут же, на столе.

Через дверь кухни был виден диван, на котором съежилась нечистая серая простыня и валялась такая же нечистая серая подушка, наволочка которой была в одном месте надорвана и из нее высовывалось несколько птичьих перьев. Небогатая обстановка, это точно. Какой-то прямо-таки притон.

Картинка как-то сразу, мгновенно отпечаталась у меня в мозгу, разложилась по полочкам, и я тут же все понял. Ну… почти все.

– Ну и о чем ты хотел с нами говорить? – Крепыш стоял слева от меня, рыжий сидел возле стола, будто невзначай положив руку на источенный за годы своей нелегкой жизни кухонный нож.

Я не ответил, лихорадочно прикидывая варианты своих действий, и тогда крепыш сделал маленький шажок в мою сторону, явно выходя на дистанцию сокрушающего удара. Скорее всего, он был боксером – двигался экономно, без свойственной гопникам расхлюстанности, «шарнирности». Тренированный парень. И совсем меня не боится. Плевать ему на меня! Скорее всего, уже хорошенько замазан кровью.

– Так чего надо-то?! – не выдержал Милютин, и тогда я двинулся в его сторону, разрывая дистанцию с крепышом. Рано еще, пусть выкажут свои намерения. Не избавился я еще от ментовской привычки ждать нападения, чтобы дать ответный отпор. Не могу нападать первым.

– Это твои часы? – Я показал рыжему часы, по которым я на него вышел, и стал искоса наблюдать, как крепыш медленно, спокойно – вроде так и надо – запер входную дверь на засов. Теперь я так просто отсюда не выскочу. Теперь нужно будет вначале отпереть засов. Только вот об одном крепыш не подумал: теперь и он отсюда так просто не уйдет. А это мне и нужно.

– Не знаю я ни про какие часы! – Глаза рыжего вытаращились, и он беспомощно посмотрел на крепыша. Тот недоумевающе посмотрел на меня, на часы, на Милютина, и брови его поползли вверх. Похоже, что он все понял.

– Знаешь! – жестко сказал я и, сунув часы обратно в карман, добавил: – Это те часы, что ты снял с трупа старика и потом отнес в уплату за литр самогона. Припомнил?

Рыжий замер. Он был не то что ошеломлен – убит! И смотрел на меня взглядом кролика, оказавшегося перед мордой удава. Лицо его сделалось белым как полотно.

– Зачем вы их убили, скоты? – Голос мой наполнился отвращением, я старался быть бесстрастным, но не смог. Ненавижу таких гадов! Ну зачем, зачем было убивать стариков?!

– Не знаю, о чем ты говоришь! – завизжал рыжий, и голос его сорвался, дав петуха. – Это все ментовские запутки! Босс, я не брал ничего! Не брал!

Крепыш презрительно сморщился и укоризненно помотал головой:

– Ну и гандон же ты, Лис! Я же сказал тебе – не брать ничего! Не брать! Сука! Вот ты и привел сюда мента! Да успокойся ты! Все ништяк будет!

И тут же, посмотрев на меня, объявил:

– Слышь, мент, зря ты сюда влез! Я же вижу – ствола у тебя нет, кобура пустая. И ты один. А я мастер спорта по боксу. Так что… кранты тебе!

– Это ты их глушил? Стариков?

– А чего их глушить-то? – пренебрежительно усмехнулся парень. – С левой-правой, и готово! Зря они туда приехали, зря!

– А Метла – это кто? Твоя подельница? Это она все устроила? Кто она? Жена хозяина квартиры? Дочь?

– Ух ты! – непритворно восхитился парень. – Ты и это знаешь?! Ну ладно, знай – напоследок. Дочь это его, да.

Парень довольно улыбался, а я думал о том, что есть такие люди, которых хлебом не корми – дай поговорить. Самоутвердиться, так сказать. Скорее всего, он и боксом пошел заниматься потому, что его обижали. И эта обида настолько въелась в его душу, что он даже сейчас старается доказать, что чего-то стоит. Что он не совсем такой тупой, пропащий, как о нем говорят.

– А стариков зарезали потому, что они узнали Метлу, так? И она что, позволила убить своих деда и бабку? Что же это за монстр такой?!

– Да они не родные ей! Она же приемная дочь, не знал? – ухмыльнулся парень и, оторвавшись от стены, кошачьим медленным шагом двинулся ко мне, огибая стол. – Ну что, потанцуем, мент? Покажешь, чему тебя в ваших мусарнях учили?

Я не стал ничего ему показывать, кроме «макарова», который достал из-под рубашки, из-за пояса. Страшный такой «макаров», с глушителем, «отвратительного вида пистолет», как сказал персонаж одного из старых черно-белых фильмов.

Очень удобно то, что форменная милицейская рубашка накрывает пояс сверху, не заправляется в брюки. И не облегает талию. Сунул что-то за пояс сзади, и, если не нагибаться, если не задирать рубаху, черта с два увидишь, что у тебя там припрятано. Вот и они не увидели, тем более что я старался не поворачиваться к ним спиной.

– Босс, ты глянь, че у него! – выдохнул Милютин, отшатываясь назад, будто стараясь увернуться от пули. – Ствол!

На это замечание по поводу очевидного факта парень никак не отреагировал, он застыл на месте, завороженно глядя в черный зрачок пистолета, а я не стал больше ничего говорить – аккуратно прицелился и выстрелил ему в колено.

«Вылетела пробка», парня развернуло, он упал на пол, держась за ногу и тяжело, сквозь зубы сипя:

– Ссука! Ты че наделал! Ссука! «Скорую»! «Скорую», сука! Я тебя засужу! Засужу! Ты ответишь!

Пуля прошла по касательной, раздробив коленную чашечку, прочертив длинную борозду и вырвав на выходе здоровенный кусок плоти. Виднелись белые то ли кости, то ли хрящи, вокруг которых обильно скапливалась кровь, тут же стекающая на пол тонким, но довольно-таки активным ручейком. Стена чуть выше плинтуса тоже была забрызгана кровью, и я вдруг подумал, что обои в этом месте придется переклеивать. Кому переклеивать? Тому, кто купит этот самый дом.

А еще подумал о том, что в машине не было сотового телефона. А я ведь просил! Может, забыли положить? И тут же вспомнил, что ощупывал, обшаривал машину не очень внимательно. Возможно, что аппарат где-то и лежит. Если так – найду.

Я повел стволом, и рыжий заверещал от ужаса, захлебываясь рыданиями и размазывая по грязным щекам горючие слезы:

– Не надо! Пожалуйста! Не надо! Это не я! Это они все придумали! Они! Я только с Косарем их связал! Да на хату вместе ходил! Это он убивал! Он! Ему Метла сказала, он и убил!

– Подойди к своему другу и перетяни ему ногу! – приказал я, указав стволом на крепыша. – Быстрее, ну?! А то пулю в зад словишь!

Рыжий бросился к подельнику и, схватив со стола грязную тряпку, неуклюже перетянул ему ногу. Затем оглянулся на меня, будто собака, ожидающая приказов. Крепыш же постанывал на полу, согнувшись крючком и закатив глаза. Я не хотел к нему подходить, пачкаться в крови и потому снова приказал:


– Свяжи ему руки за спиной. Ну, быстро! Тряпку возьми или ремень и свяжи! Если свяжешь некрепко – держись! Я тебе весь ливер отобью!

Если они что и понимают, эти самые уголовники, так это язык силы. Тот, кто сильнее, тот и хозяин. И надо ему подчиняться. Насколько помню, Милютин сидел по малолетке, что-то по кражам было. Вроде как в форточки лазил, пока не поймали.

Он долго возился – вначале выдернул ремень у подельника, потом под дулом пистолета долго вязал. Потом так же, по приказу связал негодяю и ноги, соединив их за спиной парня «ласточкой». Так надежнее будет.

А затем я положил на пол и рыжего – просто приказал ему и, когда тот лег, хорошенько связал, использовав разорванную на полосы грязную простыню из соседней комнаты, с дивана. Простыня пахла отвратительно, вся в подозрительных желтых пятнах, но мне было не до изысков – главное, супостата удержит. А после грязи можно и руки помыть, если что.

Оттащил Милютина от раненого, положил возле стены – так же, «на ласточке». Затем скрутил глушитель с «макарова», пистолет положил в кобуру, цилиндр глушителя – в карман. Подобрал стреляную гильзу, взял нож и потратил минут десять на то, чтобы извлечь из стены застрявшую там пулю. Она погасила часть энергии выстрела, раздробив кости «мишени», но все равно вонзилась в стену довольно глубоко, и мне пришлось потрудиться, чтобы выковырять ее из толстого деревянного бруса, укрытого слоем обоев и штукатурки. Можно было бы по большому счету этого и не делать, но… пусть будет так. Есть возможность убрать следы своего присутствия – надо этим воспользоваться.

А потом пошел в машину.

Да, сотовый телефон лежал в багажнике, завернутый в чистую тряпку, – салон я весь проверил, а в багажник не удосужился заглянуть.

Через пять минут я был снова в доме Милютина, где, включив видеокамеру, начал свой допрос. Вначале – допрос одного рыжего.

Он кололся с большой охотой, выкладывая любые подробности, которые я требовал у него рассказать. Вот как иногда помогает прибор бесшумной стрельбы – простой «макаров» вряд ли бы сумел так запугать этого негодяя. Дураку ясно, что тот, кто надел на ствол глушитель, пришел совсем не разговоры разговаривать. Пришел для другого, гораздо более неприятного, но, может быть, даже менее болезненного дела.

Мне пришлось пару раз пнуть парня в бок для ускорения замедлявшейся речи, и эти действия благотворно подействовали на его косноязыкий речевой аппарат.

Картина выяснилась обычная, можно даже сказать – вульгарная. Приемная дочка желает много гулять, развлекаться, нюхать и пить, а еще – играть в казино. Она постоянно на этом залетала, и отчим каждый раз ее вытаскивал, до тех пор, пока не сказал: хватит, теперь ты сама по себе. Надоела! Больше ни копейки – только на еду, а если эти деньги проиграешь, то будешь сидеть голодная.

А у нее долги, ее щемят бандиты от казино!

Где-то в ночном клубе она познакомилась с этим самым крепышом, с кликухой Босс, которую он, скорее всего, сам себе и присвоил. По-настоящему авторитетные люди не будут брать себе такое претенциозное погоняло.

Этот самый Босс долго с ней тусовался, тянул из Метлы денежки, а когда деньги кончились – хотел отвалить, но она заинтересовала его перспективой заработать бабла, ограбив квартиру отчима. Ключи от квартиры у нее были, где сейф находится, она знала, и мешало только одно – не было ключа от сейфа, и вскрыть его не представлялось возможным.

И тогда Босс нашел Лиса, которого знал с детства, и знал, что тот сидел «по малолетке». Через Лиса нашли Косаря, тоже когда-то сидевшего, талантливого слесаря, который хвастался, что умеет вскрывать любые сейфы (кстати, он и работал в фирме, вскрывающей сейфы и сейфовые двери. Какой дурак его туда принял – меня спрашивать не нужно). Пообещали ему долю.

Косарь не обманул – не без труда, но сейф все-таки вскрыл. В сейфе были деньги, много денег. Их уложили в сумку, которую забрала Метла, приемная дочь олигарха.

Увы, в самый разгар вскрытия сейфа приехали родители олигарха, и Босс их тут же оглушил. А потом перерезал им глотки – по приказу той же Метлы, которую старики узнали и по глупости пообещали сообщить приемному отцу. На свою беду. Впрочем, скорее всего, даже если бы не пообещали, их все равно бы убили.

Метла обещала поделить деньги, но сказала, что сначала нужно поменять эти купюры на другие, у этих все номера переписаны, сразу поймают.

Потом все разбежались дожидаться денег, а теперь Косарь достает Лиса, требует долю, иначе будет плохо всем. Грозится напустить на них братву и все такое прочее.

Косарь жил в противоположном конце города – рыжий назвал его адрес.

Камера зафиксировала все, что рассказал мне Милютин, и я стал думать, что мне делать. То ли погрузить супостатов в «девятку» и отвезти олигарху, то ли оставить их здесь. И в том, и в этом варианте были свои плюсы и минусы, однако вариант с вывозом этого генетического мусора смотрелся гораздо более опасным, и я его отверг без всякого сомнения.

Босс лежал без сознания, потому допросить его не удалось. Да и какой смысл? Лис все выложил, все до мельчайших подробностей было ясно, так что терять время на вранье второго члена банды мне не хотелось. А потому я просто связал обоих, сняв их с «ласточки» – больше пятнадцати минут на «ласточке» выдержать невозможно, – и как следует перевязал убийцу. Он должен дожить. До чего? До суда, либо до… справедливого суда.

Если его будут судить по закону – дадут лет двадцать. Он даже может выйти из тюрьмы, пусть и не молодым существом, но выйти. А вот старики уже никогда и никуда не выйдут. Поэтому, по моему мнению, ему жить нельзя. Кстати, как и этой самой Метле. Фактически это она убила стариков, пусть и руками Босса.

Связав бандитов, я заткнул обоим рты, чтобы гады не вопили, забрал ключи от калитки, от замка на двери и пошел наружу.

Уже запирая дверь, посмотрел туда, где я лежал, дожидаясь супостатов, и невольно поежился – фактически лежал на могиле. «Небо, солнышко, птички поют, травка!» Ага. Только подо мной еще и мамаша рыжего, которую эти мрази грохнули, чтобы не мешала им жить. Орала, «выступала», вот и довыступалась.

Рыжий сказал, что и ее грохнул Босс, но я ему не поверил. Вдвоем убивали, точно. Один ноги держал, второй душил. А потом пенсию получал за мать – она была инвалидом третьей группы, пенсию на дом носили. Он расписывался, и никто ни разу не спросил, почему это женщина за три месяца ни разу не получила пенсию сама.

У меня было ощущение, что я окунулся в яму с дерьмом. Настолько все мелко, гнусно и жестоко, что не находилось других слов, чтобы все это охарактеризовать. Эти твари – как взбесившиеся обезьяны.

Насчет мамаши рыжего были у меня подозрения с самого начала. Но я почему-то отбрасывал их от себя – могла ведь уехать куда-нибудь на много дней. В гости, например. К родственникам. А оно вот как получилось…

Жалел я ее? Наверное, нет. Наказаний без вины не бывает, как сказал один известный персонаж. И я поддержу его на сто десять процентов. Не бывает. Вырастила она то, что вырастила. И выращенное ее убило.

И снова повторю: есть люди, которым жить на белом свете совершенно не нужно. Уверен!

Я сел в машину, приопустил стекла, чтобы хоть немного остудить эту парилку, и снова пожалел, что это не иномарка. Они ведь с кондиционерами выпускаются! Это же просто счастье – взять и включить кондиционер! Не понимаю людей, которые не пользуются этими полезными приспособлениями, если есть такая у них возможность. Начинают рассказывать о том, как они сразу простыли, войдя в комнату с кондиционером, как им сразу поплохело, как тут же на них набросился отряд злых микробов! Глупости это все. И самовнушение. И психоз.

Я включил сотовый телефон и, пока он подключался к сети, нашел визитную карточку олигарха. Набрал его сотовый номер и секунд десять ждал, когда трубка ответит мне хриплым, слегка задыхающимся голосом: «Алле! У телефона».

Я попросил о встрече, в двух словах обрисовав ситуацию, и был приглашен по уже знакомому адресу.

Минут двадцать ехал до места, раздумывая, во что это все выльется, и с удовлетворением отметил тот факт, что я стер в доме все свои отпечатки пальцев, хорошенько пройдясь тряпкой по всем местам, которых теоретически мог коснуться. Впрочем, я почти ничего и не касался. Был максимально осторожен и собран. Сазонов бы меня похвалил.

Меня провели туда же, в приемную, предварительно обследовав мою коробку с камерой на предмет орудий убийства, что было довольно-таки смешно – а если это орудие спрятано на мне? Ну ладно, рамки металлоискателя пистолет или нож обнаружат, но если я сам – оружие?

А может, я ошибаюсь? Может, так и надо охранять ВИП-лицо?

Сегодня олигарх был при параде – скромный темный костюм, галстук. Скромный, но как-то сразу было видно, что этот костюм стоит столько, сколько простой участковый не зарабатывает и за год.