Путь самурая

Рубашка белоснежная, тоже небось не фу-ты нуты, из бутика, точно. Никогда не понимал – зачем переплачивать бешеные деньги за то, что можно купить намного дешевле? Ту же рубашку, к примеру. Что она, в бутике стала белее?

Хотя, возможно, я, нищеброд, не могу понять богатеев. По крайней мере, в этом самом вопросе.

К его приходу я уже подключил камеру к большому телевизору, стоящему в углу, – благо, что провода в комплекте с камерой были и подключиться не составляло труда даже для меня, не избалованного техническими новинками. Втыкай штекеры, подбирая их по цвету, вот и все подключение.

Не стал ничего рассказывать. Просто включил камеру, отрегулировал звук, откинулся на подушки дивана, глядя в потолок. О чем еще говорить? Все и так ясно.

Когда запись закончилась, я посмотрел на олигарха, застывшего пятитысячелетней каменной статуей фараона, достал из кармана бумажку с адресом местонахождения убийцы и с адресом Косаря и положил ее на стол, придавив ключами от калитки и от дома, предварительно стерев с ключей все возможные отпечатки.

Олигарх не обратил на это никакого внимания. Он не сводил взгляда с экрана, не замечая ничего вокруг, закусив губу так, что на ней выступила алая капля крови. Потом встал и вышел из комнаты, не говоря ни слова.

Я остался сидеть, не зная, как мне реагировать на такое его поведение и что делать дальше, но уже через пару минут вошел другой человек – лет сорока, худощавый, с серыми внимательными глазами, пронзающими собеседника, будто рентгеновскими лучами. Кто он был такой, я не знал. Да и знать не хотел. Мне было важнее то, что он мне сказал. А сказал он вот что:

– Вот ваши деньги. И сверху – премия. За молчание. Вы нигде и никогда не скажете об участии сами знаете кого в совершенном преступлении. Все, что вам выдали, остается у вас. И вы забываете о нашем существовании, насколько это возможно. Если вы разболтаете что-то широкой общественности или попытаетесь нас шантажировать, вы исчезнете. Навсегда!

Он говорил, как робот, бесстрастно, мягко, но с нотками стали в голосе. И я ему как-то сразу поверил – да, этот может! Спецура бывший, точно! Убийца!

И тогда я подхватил видеокамеру, предварительно выдернув из нее кассету, сложил в коробку саму камеру и провода, подхватил увесистый пакет, что положил на стол пришелец, и, не торопясь, но и не медля, вышел из приемной. За дверью меня ждал такой же неприметный человек, как и тот, что со мной сейчас разговаривал, только немного моложе. Меня сопроводили до выхода, и, когда за мной захлопнулась мощная стальная дверь, я с облегчением вздохнул и задышал полной грудью. Вроде бы выбрался!

Не факт, конечно, могут еще и попытаться завалить – подумают, подумают и решат: зачем нам эта ходячая опасность разглашения тайной информации? А не лучше ли заткнуть ему рот раз и навсегда? Но все-таки я надеюсь, что такого не будет. Уж очень это было бы… подло.

Ну да, смешно в наше время рассуждать о подлости. Когда могут убить даже за неосторожно сказанное на улице слово! Но все-таки я чувствовал – вероятность такого исхода ничтожно мала. Не тот человек. Еще не совсем опаскудился. Наверное. Или я ничего не понимаю в людях.

Заехав за угол, открыл пакет с деньгами – интересно же, что туда положили! Может, кирпич?!

Нет, не кирпич. Стодолларовые купюры в пачках. Одна пачка – десять тысяч. Раз, два, три… десять! Десять пачек! Ну ни хрена себе! Так не бывает! Это сказки!

Хотя… ну что для олигарха сто тысяч? Это для меня – невероятное богатство. Просто невероятное!

Может, фальшивые? Как определить?

Выдернул несколько купюр, стал мять, нюхать, смотреть на свет. Как обезьяна с очками! Ну та, из басни Крылова: «…то их на хвост нанижет, то их понюхает, то их полижет».

Хватит лизать. Все равно ничего не понимаю в баксах. Пахнут, как баксы (это предположительно), выглядят, как баксы, – значит, это баксы! А если фальшивые… если фальшивые… ну что я сделаю? Приду к олигарху и скажу: «Зачем ты меня обдурил?!» – так, что ли? Чушь. В любом случае, даже если у меня не будет баксов – есть машина. Есть сотовый телефон. Есть видеокамера. Про пистолет вообще молчу. Так что с голым задом не останусь, точно!

Может, Сазонов в баксах разбирается? Ему показать? Стремно как-то… вдруг у него крыша поедет от вида денег, и он… тьфу! Да что я говорю-то такое?!

Ну и что говорю?! Я знаю-то Сазонова… сколько? Неделю? Больше? Ох ты ж черт… кажется мне, что я знаю его много, много лет! И если я доверился ему, позволяя делать себе уколы, какая разница, покажу я ему все мои деньги или нет?!

Странные выкрутасы выделывает сознание! Неделю назад я тихо-мирно спивался, ожидая неминуемой смерти, а сейчас… сейчас я превратился… в кого?! В монстра какого-то! Тогда мысль об убийстве вызвала бы у меня оторопь, протест, возмущение, а теперь? Теперь в первую очередь думаю о том, что сделать надо все чисто, не оставляя следов!

Прогрессирую, однако! И очень, очень активно! Только в какую сторону? Может, регрессирую, а не прогрессирую?!

К Сазонову приехал уже практически вечером. Загнал машину во двор, достал из салона деньги и оружие, уложил у себя в комнате под кровать. Пошел в душ, долго стоял под теплыми струями, смывая с себя грязь. Много, много сегодня грязи на меня свалилось. Хоть не выходи из душа – стой тут и стой! Пока не растворишься в текучей воде, уносящей все плохое, все черное, что есть на свете…

– Эй, ты долго там будешь торчать? – голос Сазонова вырвал меня из подобия транса, в который я впал. – Ужинать давай. Я плова наготовил!

Мы ели молча. Плов был ужасно вкусным. Я никогда не ел такого плова! Наверное, никогда. Уже и не помню, что было в той жизни, до линии-барьера, перечеркнувшего лист моей жизни. Вроде бы я что-то любил, вроде бы мне что-то нравилось, а что-то нет. Далеко, как во сне, как в красивом, но не запомнившемся сне. Стоит его начать вспоминать, и эта дорожка приведет меня к тому, что вспоминать я не хочу. Пока не хочу… Время еще не настало.

– Нашел? – когда мы перешли к чаю, спросил Сазонов.

– Нашел, – так же бесстрастно и коротко ответил я.

– Убил?

Я задумался: если я отдал негодяев тем, кто их лишит жизни, убил я подлецов или нет? Ведь лично им в голову не стрелял!

Решился. Вкратце рассказал все, что сегодня со мной случилось. Сухо, четко, почти что языком милицейского протокола.

Сазонов не задавал вопросов и, только когда я замолчал, поставив точку в рассказе на том, как уехал от олигарха, спросил:

– Как думаешь, что стало с этими деньгами? Ну… с тремястами тысячами?

– Думаю, их забрали Босс и Метла, – пожав плечами, ответил я, прихлебывая из глиняной кружки, которая раньше была пивной, а теперь стала чайной. – Никаких там замен денег не надо было делать, это и младенцу ясно. Только такой идиот, как Лис, или как этот… слесарь, могли повестись на такую чушь. Скорее всего, Босс собирался замочить рыжего. А потом и Косаря. И тогда все было бы чисто. Почти чисто – оставалась еще Метла, но и тут самый простой путь – завалить и ее. И тогда все. Шито-крыто. Скорее всего, идея ограбления принадлежала Боссу. Ну а Метла подхватила. И деньги сейчас у Босса. Хм… были. Ну вот как-то так. Только вот не знаю, как олигарх будет разбираться со своей дочкой. Пусть и приемной. Мразь она еще та. Сегодня родителей его грохнула, а завтра на кого руку поднимет? Не помню – у него дети еще есть?

– Есть, – кивнул Сазонов. – Еще сын, совместный с нынешней женой. А эта самая… Метла – приемная дочь. Этой жены, да. Не знаю, как он с Метлой разберется. Да не плевать ли? Пусть хоть обратно ее засунет – туда, откуда она когда-то вылезла.

Я фыркнул, чай полез у меня из ноздрей. Долго откашливался, а Сазонов молчал, с легкой улыбкой глядя, как я отсмаркиваюсь, вытираю нос, чищу руки. А потом я встал и ушел в дом:

– Сейчас! Погодите-ка!

Сазонов погодил, и через минуту перед ним оказался увесистый пакет с десятью плотными брикетами. И еще один брикетик – отдельно.

– О! – с улыбкой прокомментировал Сазонов. – Добыча! И зачем ты мне это показываешь?


– А можете распознать, это правильные баксы или нет?

Сазонов пожал плечами, взял одну пачку, перегнул ее пополам, потрещал купюрами, выдернул пару штук, посмотрел на свет, помял в руках:

– Те, что я выдернул, – настоящие. Остальные – не знаю. Можно устроить проверку, но это будет стоить денег – в банк отнести, они и проверят. Машинками специальными. Но почему-то я думаю, что все купюры настоящие. Знаешь что, когда пойдешь их класть в банк, а ты ведь, наверное, положишь их в банк, – вот тогда их и проверят. Вообще – что думаешь делать с деньгами?

– Абсолютно не представляю! – честно сообщил я. – Мне и не нужно столько денег, зачем они мне? Машина у меня теперь есть, на еду хватает, оружие я купил… даже сотовый телефон теперь есть! Так что мне делать с этими деньгами?

– Оденься, обуйся… ты ведь обнищал за это время, так? Обтрепался? Купи себе хорошей одежды, девушку найди. Нельзя мужчине без девушки. Или у тебя уже есть? Ладно, ладно, не мое дело. Но правила ты знаешь – не здесь. В своей квартире любись. Кстати, может, там сделаешь ремонт? Освежишь, так сказать? Деньги-то есть. И вот что – спрячь эти деньги хорошенько, чтобы никто не смог найти, а ты – запросто и быстро. Мало ли что случится – вдруг придется быстро куда-нибудь бежать. Сам знаешь, чем ты хочешь заняться. Вот еще что, сходи в драматический театр, к гримеру, купи париков, краски, румян и всего такого. Чтобы можно было изменять внешность. Я тебя научу, как это сделать. Времена тяжелые, дашь денег – гример тебе столько всякой всячины натаскает! Если спросит, для чего тебе, придумаешь чего-нибудь. Или не придумывай. Просто дай денег, и тогда заткнутся. Народу сейчас не до спектаклей, в театре зарплату по полгода задерживают. Все приличные актеры уже разбежались. И зайди в какой-нибудь дешевенький магазин. Набери всякой одежды – мужской и… женской. Лучше размером побольше. С запасом. Я научу тебя менять внешность. Ну, теперь, если ты отдохнул, пойдем тренироваться?

И мы пошли. И тренировались до самой ночи, пока я совершенно не выдохся и не взмолился о пощаде. Но тренировка не прервалась даже в сумерках, когда зажглись первые звезды. И только к полуночи, в полной темноте, когда руки мои и ноги тряслись мелкой дрожью, мы завершили процесс моего истязания. Именно истязания – сегодня Сазонов был особенно жесток, и тело мое ныло, болело и было покрыто синяками до самой шеи.

Слава богу, хоть лицо не трогал, и то лишь потому, что завтра мне нужно идти на службу. Вдруг начнут расспрашивать, почему у меня подбит глаз или разбита губа.

Кстати, чудом я избежал этих повреждений, абсолютным чудом! Потому что Сазонов бил уже почти в полную силу! Именно почти, потому что его удара в полную силу не выдержал бы никто, даже медведь гризли. Уверен.

Перед сном он дал мне выпить травяной отвар. И не забыл сделать два укола в мою бедную задницу, отчего я тихо матерился и едва не кусал подложенную под голову подушку.

Подумалось даже, что теперь страшно раздеваться перед девушкой – на свету, разумеется. Как посмотрит на меня, избитого, и… полезут ей в голову всякие такие мысли! Нехорошие мысли!

Хотя… надо сходить в секцию Герова, там потусоваться. Мол, это у него на тренировке я так повалялся. Хотя на этих тренировках самое большее – палец выбьешь при ударе или синяк набьешь на локте. Там сплошные танцы, а не настоящее единоборство.

Но это уже позже. Пока просто на словах можно сказать… Тане? Тане, да… что я хожу на тренировки к Герову. Что она, проверять побежит?

Пробуждение было настолько банальным и скрипучим, что об этом даже не хочется вспоминать. В шесть утра. Спал всего-навсего часов пять. Снова резкий, командирский голос Сазонова (чтоб его пронесло!), снова душ и снова утоптанная уже площадка, на которой меня ждал Сазонов с палкой в руке.

Два часа, и ребра мои страшно ныли, отбитые этим довольно-таки толстым дрекольем. Но к концу второго часа я уже вполне уверенно перехватывал палку и отправлял противника на землю, стараясь, чтобы он получил как можно больше повреждений. Например, от моего каблука. И от той же палки.

Вот когда я всласть поглумился над старым террористом! Вот когда он полетал бодрым соколом! А что поделаешь – «куклы»-то для битья нет!

Кстати, задумался, а не найти ли мне какого-нибудь напарника для тренировок? Ну, чтобы Сазонов просто смотрел со стороны, командовал, а мы мутузили друг друга по полной. А то и не одного партнера, а двух или трех. А что? Если у меня будет своя группа, мы сможем крышевать достаточно крупные организации! Гостиницу или какие-нибудь торговые структуры. Один я этого сделать не смогу, а вот с группой…

И тут же ругнулся – я что, хочу сделать свое ОПГ? И, не стесняясь признаться самому себе, тут же констатировал – да! С точки зрения закона – ОПГ, с моей точки зрения – охранное предприятие. Не знаю, как это все получится, но… может ведь и получиться. Может. И денег даст хороших. А деньги нужны для дела.

И опять закралась предательская мыслишка – а зачем мне это надо? Я же вроде как поставил на себе крест! И потом – разве Сазонов разрешит мне тренироваться с чужими ему парнями?

Я все-таки решился и высказал Сазонову мои соображения – все, что были. И насчет тренировок, и насчет крышевания крупных организаций. Он долго молчал, глядя в пространство над моей головой, аккуратно, медленно отпивая чай из кружки с надписью «Москва», и наконец ответил:

– Я тебе говорил и снова скажу: если ты применишь свое умение, чтобы обижать людей, я тебя уничтожу. И то, что ты мне нравишься, что я тебе симпатизирую, не значит, собственно, совсем ничего. Но я не вижу в тебе зла. И естественно, что один ты сделаешь меньше, чем мог бы сделать с напарниками. Даже в тренировках. Ты правильно сказал – чтобы полноценно тренироваться, тебе нужны спарринг-партнеры. Разные. Абсолютно разные. Но они не должны знать о том, что ты отстреливаешь негодяев. Если они будут знать, они тебя обязательно сдадут. Пусть даже это и правильные парни. Кстати, а кого ты хотел приблизить к себе? С кем вместе собирался заниматься?

– Ну-у… есть у меня знакомые ребята. Из ментов. Шурка Зайцев – в охране аэропорта работает. Хороший парень. И крепкий. Он в секции карате давно занимается. И деньги ему нужны – живет в «старом фонде», в полуподвале. Квартира ему и не светит. А жалованье знаете какое. Еще пара ребят есть – тоже из охраны. Им ведь чем удобно – отдежурили сутки, и двое дома. Делай что хошь!

– Тогда надо будет зал снять. Спортивный зал! – задумчиво протянул Сазонов, скатывая из хлебного мякиша упругий шарик. – Поездить по спортивным клубам, поговорить. Благо у тебя транспорт теперь есть. Только поближе нужно, чтобы мне далеко не ездить. Времени много займет, да и накладно…

– Хм… может, вам подкинуть денег? – предложил я, думая, что Сазонов согласится, но он отрицательно помотал головой:

– Потом об этом поговорим. Когда все как следует организуем. Вообще-то я не против, если ты и твоя команда будете собирать дань с торгашей и бизнесменов. Это плата за работу. Вы будете их охранять, расследовать преступления – все, как и положено милиционерам. А ты… ты займешься еще и наказанием супостатов, которые творят беспредел. На все нужны деньги, ты сам убедился. Ни знакомства, ни связи не помогут, если у тебя нет денег. Даже охрану порядка без денег не сделаешь. Потому… я альтернативы такой организации, которую ты решил сделать, не вижу.

– А может, совсем уйти из милиции? И времени будет больше! – предложил я и тут же ответил сам себе: – Нет. Пока не нужно. Пока я в милиции, у меня есть связи, у меня есть информация. Больше шансов себя прикрыть. Потом можно будет уйти, когда все налажу.

– Потом. Продумывай, тренируйся и… шагай на работу. Или поезжай – это уже как тебе удобней! – Сазонов встал с места, сложил тарелки в стопку и пошел на кухню мыть посуду.

А я стал одеваться, раздумывая о том, о чем мы сейчас говорили. Куда эта дорога меня приведет? В том, что убью моих врагов, я даже не сомневаюсь. Как говорил Уленшпигель: «Пепел Клааса стучит в мое сердце». Ну а дальше-то что?! Дальше – куда?!

Кстати, я ведь не забыл, как еще в самом начале наших дел Сазонов мне сказал, что попросит меня решить и его проблему. Убрать кого-то, кто мешает ему. Или не так – того, кто заслуживает, чтобы… не жить. И тогда что получается – из меня киллера готовят, что ли? Нехорошо как-то получается. Ой нехорошо! И что интересно – деньги у Сазонова есть, разве пенсионеры в наше время так сладко живут? И связи такие, что… не знаю какие, но вот у меня нет в знакомых человека, который легко может достать и винтовку, и пистолет! И глушители, кстати сказать!

М-да. Интересно, куда это я влип? Но только интересно. Не страшно. По большому счету – мне наплевать. Ей-ей, сейчас мне живется гораздо интересней, чем раньше! И главное, у меня появилась Цель! А значит, стоит еще пожить. Хотя бы ради этой Цели.

У райотдела я запалился. Попал как раз на Петьку Семенчука, который только что припарковал свою «копейку». Место было только рядом с ним, парковаться где-то в другом месте – идти далеко, да и оставлять машину не под окнами РОВД как-то стремно. Жалко дареного железа, ага. Поцарапают или разграбят – жалко.

Семенчук просто глаза вытаращил, когда увидел, кто вылезает из тонированной «девятки» «мокрый асфальт». Он вечно меня подкалывал на тему, что ноги у меня, видать, крепкие – пешком все время хожу. И что машины у меня никогда не будет, потому что я ее всю по венам пустил – водочным дилижансом. Нищеброд и пьянь!

В общем-то, это правда – если хорошенько разобраться, но на хрена меня все время этим доставать?! Ну почему он меня так невзлюбил, я же его ничем не обижал, наоборот – вначале старался как-то наладить отношения, даже однажды решил поговорить, мол, чего он во мне такого нашел, что ест поедом, как червяк покойника?!

И вот что он тогда мне сказал: «Рожа твоя мне не нравится! Весь из себя такой правильный! От сохи пришел и еще тут пальцы гнешь?! У меня и отец был ментом, и дед, а ты кто такой?! Поналезли от сохи… как говно из канализации! Сцука, житья от вас нет!»

Я так и не понял, какого такого «житья» и от кого – «от вас» (вакансий в участковых – процентов тридцать). Просто пожал плечами, развернулся и ушел. Ну что ты с ним сделаешь, с идиотом? Вот есть такие идиоты, которых хоть убивай – все равно до последнего будут свое долдонить!

Дашь в рожу – так еще и погоны сорвут. Ну как же – напал на своего коллегу, сотрудника! Скандал! В общем – терпи да говны с ушей убирай. И больше ничего не придумаешь! Наверное…

– Что, разжился? – с ноткой зависти прохрюкал Семенчук. – Слыхал я, как ты хапаешь в три горла! Смотри, не подавись, ублюдок!

– Слышь, ты, боров кастрированный, – голос у меня был словно не мой, холодный, скрежещущий, как нож по стеклу. – Еще слово в мой адрес скажешь, я тебя раком поставлю!