Ранняя пташка

– Я не продавал ей свой «морфенокс», – возразил я, и мои слова были в каком-то смысле правдивыми.

– Вот как? Ну на самом деле это не имеет значения.

Достав из кобуры «Колотушку», она направила ее на Бригитту. Лунатиков, не являющихся Шутниками, обыкновенно отправляют на покой.

– Нет! – поспешно воскликнул я. – Я хочу сказать, я обо всем позабочусь. Мне нужно к этому привыкать.

– Справедливо, – согласилась Аврора, убирая «Колотушку» в кобуру.

– Как вы оказались здесь, в подвале? – спросил я, желая переменить тему. – Если, конечно, вы не имеете ничего против того, чтобы мне ответить.

Аврора кивнула в сторону Отсутствующих.

– Собираю лунатиков для «Гибер-теха». Проекту «Лазарь» постоянно требуются новые Шутники, вот я и заглянула сюда. Производителя, скорее всего, отправят на ферму, а вот Блестящую Диадему, пожалуй, возьмут. Я постараюсь привести сюда наших людей до того, как вмешается Токката. У нее старомодные представления о том, чем мы занимаемся в нашем комплексе. Она просто отправляет всех без исключения лунатиков на покой, а затем требует обычную премию, показывая большой палец левой руки Управлению по контролю за грызунами.

Аврора собралась было уходить, но тут заметила большую синюю машину.

– Подожди-ка, это ведь синий «Бьюик», так?

Я кивнул.

– Тот самый, о котором болтали Уотсон и Моуди?

– И не только они.

Остановившись, Аврора посмотрела на машину, затем на останки лунатиков, затем на брелок в виде кроличьей лапы, который я все еще сжимал в руке.

– Уортинг, а каков твой интерес в этой машине?

Мне пришлось лихорадочно соображать. В Двенадцатом секторе я практически никого не знал. Бригитта видела во мне ходячий обед, Джонси и Фоддер были преданы Токкате, а первоочередной задачей привратника Ллойда было поддержание бесперебойной работы Дормиториума. У Лоры голова забита легендами и сказками, а Трикл – рецидивист, торгующий крадеными детьми. Мне был остро нужен друг. Аврора спасла мне жизнь – уже дважды – и уже на основании одного этого являлась моим другом.

– Все это очень сложно, – вздохнул я, понимая, что мне придется рассказать Авроре то, что никому не рассказывал, – поскольку, хотя я впервые ступил ногой на эту стоянку, я уже видел синий «Бьюик» и брелок в виде кроличьей лапы.

Аврора изогнула бровь над невидящим глазом.

– Во… сне.

Я понурил плечи, захлестнутый волной воспоминаний, однако теперь это была лишь текстура – листья, подтеки лишайника на камнях, зернистая структура почвы, ржавчина на бамперах «Бьюика», облупившаяся краска корпуса. Чтобы прогнать все это, я представил себе Бригитту на пляже, и под звонкий смех девочки с большим мячом воспоминания испарились.

– Поэтому мне нужен Дормитолог, – подавленно добавил я.

Аврора рассказала мне, что до службы в «Гибер-техе» у нее были проблемы со сном и что в ближайший час у нее нет никаких дел.

– Можно выпить кофе в «Уинкарнисе», – предложила она.

Я взглянул на часы. Джонси будет ждать меня только в полдень.

– У нас есть время, чтобы я забрал Бригитту?

– У нас есть столько времени, сколько тебе понадобится.

Забравшись под машину, я заглянул в фиолетовые глаза Бригитты, надеясь увидеть там хоть искорку узнавания, но она лишь тупо уставилась на меня.

– Я тебя люблю, Чарли, – прошептала она.

– Я тоже тебя люблю, – с гулко колотящимся сердцем прошептал в ответ я.

Я понимал, что говорю это искренне – и я имел в виду не только тот момент, когда был в роли ее мужа, но и себя самого, сейчас. Да, это было странно, нелогично и, признаться, жутковато, но кто на моем месте поступил бы иначе? Бригитта умная, целеустремленная, талантливая и, в качестве дополнительного бонуса, необычайно привлекательная. По большому счету в ней есть всё – но только она неживая, и не любит меня и никогда не сможет полюбить.

– Кики нужен валик, – сказала Бригитта, в каком-то смысле отражая аналогичную просьбу миссис Несбит из моего сна.

Я скормил ей два «Сникерса», после чего помог выбраться из-под машины. Поднявшись на ноги, Бригитта выпрямилась, покачиваясь на ногах и бессмысленно озираясь вокруг. Наконец ее взгляд упал на меня, и она пристально всмотрелась мне в глаза. На какое-то мгновение мне показалось, что она в сознании, – но тут ее взгляд скользнул дальше, и ощущение исчезло.

– Итак, – сказал я, когда мы прикрепили к лунатикам поводки и направились к пандусу, – панга в ножнах у вас за спиной. Это действительно полезная штука?

– Не слишком, – сказала Аврора, демонстрируя, как одетому по-зимнему человеку практически невозможно быстро выхватить нож, – но в настоящий момент он то, что надо. Да, и послушайся моего совета: не пользуйся пангой, когда имеешь дело с лунатиками. Грязи будет очень много.

Блестящая Диадема бормотала что-то про упаковки туалетной бумаги и мудрость рекламных предложений «Купи один – получи второй бесплатно», а Эдди Танджирс по дороге пытался совокупиться со всеми машинами, мимо которых мы проходили, а один раз даже с железобетонной опорной колонной. Возможно, это было бы смешно, если бы не было так печально.

– У меня в машине есть лейкопластырь и йод, – сказала Аврора, ибо действия Танджирса сопровождались телесными повреждениями.

– Да, – согласился я, – будет больно.






Бар «Уинкарнис»




«…На главной площади каждого города стояла большая каменная глыба с вкрученным в нее бронзовым кольцом. Преступников, приговоренных к смертной казни, раздевали донага, приковывали к кольцу и оставляли. При температуре ниже минус десяти градусов, порога выживания, осужденные оставались в живых от двух до шести часов. Страх, сонливость, ступор, смерть…»

«Закон и порядок в Зимних странах», Идрис Робертс



Транспортное средство Авроры оказалось бывшей военной штабной машиной светло-песчаной камуфляжной раскраски, колеса высотой мне по грудь. Пока Аврора счищала с лобового стекла свежевыпавший снег, я привязал поводки лунатиков к задней части машины. Мы забрались внутрь, с громким шипением сжатого воздуха заработал двигатель, и мы поехали к центру города со скоростью пешехода. Я пытался разобраться в том, что сейчас произошло. Не существовало никакого рационального объяснения того, каким образом Бригитта могла в жизни говорить то самое, что мне приснилось накануне ночью. В этом просто не было смысла. Логика требовала, чтобы человеку снилось то, чему он уже был свидетелем, – сны следуют за действительностью, а не наоборот.

– Как хорошо ты знаком с Чугунками? – спросила Аврора, когда мы у рекламного плаката свернули направо.

– Только в рамках Общих навыков.

– Неделю назад у Чугунка «Камбрии» случился необъяснимый перегрев, – объяснила Аврора, указывая на Дормиториум, мимо которого мы проезжали. – К счастью, регулирующие стержни тотчас же опустились в активную зону, и реактор заглушился. Токката распорядилась оставить «Камбрию». Одной из переселенных постояльцев была Кармен Миранда.

– Что – та, с фруктовой шляпой и прочим? – удивился я.

– Она самая.

– Но Кармен Миранда – она же… древняя.

– Она приписывает свое долгожительство занятиям латиноамериканскими танцами, – сказала Аврора, – но лично я считаю, что это просто статистический выброс в процессе старения.

– Ого, – сказал я, удивленный тем, что Кармен Миранда до сих пор жива, и еще больше удивленный тем, что она живет где-то рядом. – Чем она сейчас занимается?

– Особо ничем, – сказала Аврора. – Когда вскрыли дверь ее комнаты, выяснилось, что она отправилась скитаться. Джонси пришлось удалить ее на покой.

Под покрышками хрустели комья растаявшего, а затем снова замерзшего снега. Проехав мимо железнодорожной станции, мы наконец добрались до главной площади. Аврора оставила там свою машину с тремя привязанными лунатиками.

При свете дня площадь показалась мне более просторной; за прошедшие четыре недели она нисколько не изменилась, если не считать того, что снега и льда стало больше. Мы остановились рядом с бронзовой статуей, и теперь я рассмотрел, что это проповедник, сидящий на постаменте из песчаника. В руках он держал раскрытый молитвенник; его контуры были скрыты коркой снега, который превратился в лед, растаял и снова замерз, отчего фигура казалась одновременно плавящейся и тающей. У постамента сидел человек, съежившийся в зародышевый клубок, обхватив посиневшими руками колени.

– Кто это? – спросил я.

– Хоуэлл Гаррис, – сказала Аврора, – проповедник, живший в этих краях. В честь него назван Дормиториум. Умер в прошлом столетии. Вообще-то здесь должен был бы стоять памятник Дону Гектору или Гвендолин – какая там у нас сейчас?

– Кажется, тридцать восьмая. Нет, не статуя – замерзший человек.

– А, он, – сказала Аврора. – Это Джеддая Блум, Лакей Сектора.

– В чем он провинился? – спросил я, присматриваясь внимательнее.

– Его поймали на краже медицинских препаратов из «Гибер-теха», а это наказывается Морозокуцией – даже если лекарства предназначались для зимсонников.

Глядя на Блума, я подумал, что это все равно чересчур сурово.

– У меня тогда был выходной, – продолжала Аврора, вероятно, подумав то же самое, что и я, – и Службу безопасности возглавлял Хук. У него множество замечательных качеств, однако чувство меры среди них отсутствует.

Опустившись на корточки, я уставился на труп, повинуясь какой-то странной зловещей любопытности. Блум промерз насквозь. Его мертвенно-бледную синюшную кожу припорошил снег, все до одного волоски зимнего пуха встали дыбом в отчаянной попытке оттянуть неизбежное. Он был прикрыт тонким слоем свежих снежных хлопьев, придававших ему пушистый вид, а его широко открытые молочно-белые глаза умиротворенно смотрели невидящим взором в пустоту. Ближе к концу человек чувствует тепло, у него начинаются галлюцинации и он теряет весь страх.

– Судя по виду, он умер только прошлой ночью, – заметил я.

– Совершенно верно, – подтвердила Аврора, – свежий, словно замороженный горошек.

Я поспешно выпрямился. Сознание того, что Блум умер совсем недавно, потрясло меня до глубины души. Я воочию увидел мрачную реальность Морозокуции.

– В этом вся Зима, – философски произнесла Аврора. – Она забирает тех, кто преступил закон, так же, как больных, недостаточно откормленных и старых. Общество очищается к Весне, избавляясь от тех, кто недотягивает до стандарта, прежде чем они становятся обузой.

Аврора направилась к «Уинкарнису», и я последовал за ней. На вывеске с Восстанавливающим силы напитком над дверью дама эдвардианской эпохи все так же улыбалась Зиме, непогода и холод никак не отразились на ее лучезарной улыбке и ярких красках.

Дремавший за стойкой Шаман Боб встрепенулся.

– Вернулся, чтобы отправиться на ночном поезде в Город сна? – спросил он.

– Нет, – сказал я.

– Как поживает ваша гнусная компания неспящих? – спросила Аврора. – Здорово поредела?

– Я передам им ваши теплые пожелания, – язвительно произнес Шаман Боб.