Реанимация судьбы

Вернувшись с кладбища, он долго лежал в ванне, пытаясь отрешиться от мыслей. Завтра — на работу, а у него тряслись руки и дергалось веко правого глаза. «Не хватало еще отстранение от операций получить, а что — с Аделины станется, — злясь на себя, думал Игорь, то опускаясь с головой под воду, то снова выныривая. — Может, мне все-таки попробовать поговорить с Иващенко? Попросить не разглашать — в конце концов, есть же какой-то кодекс, запрещающий ему обсуждать то, что говорят пациенты на сеансах? Мне необходимо выговориться, я устал носить все в себе, чувствую, что меня это убивает, раздирает на куски. А ведь скоро я не смогу оперировать, и что тогда? Что я буду делать? Снова менять специализацию? На что? На терапию? Даже думать об этом смешно. Нет, надо брать себя в руки — или просить о помощи».

Но одно дело решить, а совсем другое — выполнить то, что решил, это Игорь тоже хорошо знал. Но на этот раз он хотел все-таки попробовать. И, возможно, так и поступил бы, если бы не шокирующее известие, поджидавшее его в клинике в понедельник.

Первое, что увидел Авдеев, войдя утром понедельника в ординаторскую, было растерянное и бледное лицо Василькова, заместителя главного врача. Другие доктора тоже были чем-то то ли озабочены, то ли озадачены.

— Доброе утро, — поприветствовал коллег Авдеев. — У нас что-то случилось?

— Игорь Александрович, срочно берите историю клиентки из шестой палаты, изучайте и, если все в порядке, мойтесь на операцию, — распорядился Васильков. — Если будут вопросы — отложите, обсудим позже и сообщим клиентке о сдвиге сроков.

Шестую палату вела Драгун, и только теперь Игорь понял, кого не хватает среди сотрудников.

— Что-то случилось?

— Аделина Эдуардовна попала в аварию в пятницу, всех ее клиентов я передаю тем, у кого загрузка минимальная. Вам, доктор Авдеев, придется взять большую часть.

— Почему мне?

— Аделина Эдуардовна так распорядилась. Если у вас есть возражения… — Васильков сдвинул очки на кончик носа и поверх них посмотрел на Игоря.

Тот пожал плечами:

— Разумеется, у меня их нет, я немедленно возьму истории и определю очередность операций.

— Тогда, если всем все понятно, приступаем к работе, — заключил Васильков. — Обход в девять, прошу всех не опаздывать.

Он вышел из ординаторской, а врачи, разойдясь по своим столам, в полной тишине углубились в изучение историй болезни. У Игоря на языке вертелся вопрос о состоянии Аделины, но, похоже, никто из коллег не настроен был обсуждать произошедшее с шефиней. Только Филипп, первым закончив с историями, проговорил, ни к кому не обращаясь:

— Надо Мажарову позвонить.

— Я позвоню, — откликнулся анестезиолог Сергей, который, как слышал из разговоров Игорь, общался с мужем Аделины довольно близко.

Авдеев не отменил ни одной из назначенных Аделиной операций и не перенес ни одну из них даже на сутки. Васильков, просмотрев планы, согласно кивнул:

— Ну, верно. С клиентами я поговорю сам, объясню ситуацию. Если кто-то захочет отказаться, вы уж не обижайтесь, хорошо? Дело не в недоверии лично к вам, а в том, что многие ложатся сюда именно из-за Аделины и хотят оперироваться только у нее.

Игорь пожал плечами:

— Клиент всегда прав. Просто… как долго она пролежит?

— Пока непонятно, — уклонился Васильков. — Ничего, я разберусь с этими вопросами, а ваше дело — лечебное. Раз Аделина попросила вас взять основную часть клиентов, значит, считает, что вы справитесь.

Игорь ощутил прилив сил, словно заочное признание его способностей начальницей окрылило его и дало новое ощущение себя.

В операционную он зашел уверенной походкой человека, который не сомневается в своих возможностях.

— Что это с вами, Игорь Александрович? — спросила старшая сестра оперблока, когда Игорь размывался после операции.

— А что такое, Елена Сергеевна? — весело отозвался Авдеев.

— Такое впечатление, что вы на себя костюм бога натягиваете, — с усмешкой подколола она.

— А вы привыкли, что в костюме бога тут доктор Драгун обычно расхаживает?

Лицо Лены посуровело, она свела брови к переносице и негромко проговорила:

— А вот этого говорить не нужно, если не хотите оказаться в полной изоляции.

— Что — коллеги устроят «темную»? — продолжал веселиться Игорь.

— Вы что — действительно не понимаете? Аделина Эдуардовна — хирург, каких мало. И ваш юмор совершенно неуместен, это как минимум некрасиво, а тем более сейчас, когда ее здесь нет. Уверена, что в глаза вы ей подобного ни за что не повторите.

— Это почему же?

— Потому же, — отрезала Лена. — Духа не хватит. Всего доброго, Игорь Александрович. — Она развернулась и вышла из предоперационной, а Авдеев почувствовал себя очень неуютно.

«Какого черта я так разговорился? — ругал он себя, шагая в лечебный корпус, чтобы посмотреть, как себя чувствует послеоперационная клиентка. — Почему мне постоянно хочется говорить колкости в адрес Аделины? А самое противное, что Ленка права — я ни за что не повторю это в глаза. Я трус».



На въезде в город Авдеев вдруг поймал себя на том, что повернул не на ту улицу, а едет по дороге, ведущей в городскую больницу. Открытие не обрадовало — во-первых, там бывшие коллеги, возникнут вопросы, а говорить о своем нынешнем месте работы не хотелось. А во-вторых, выходило, что едет он к Аделине, потому что до сих пор испытывает чувство вины за слова, сказанные в ее адрес Лене. «Чушь какая, — злился Игорь, не меняя, однако, маршрута. — Можно подумать, что я еду извиняться. За что? Надо бы развернуться и домой поехать. Да, сейчас вот в следующий переулок сверну». И — никуда не свернул, доехал до парковки больницы, припарковался и пошел в приемный покой. Оттуда, не встретив ни охраны, ни единого мало-мальски заинтересованного человека, который спросил бы, кто он и куда направляется, Игорь спокойно поднялся в травматологическое отделение, но там Драгун не оказалось. «Странно. Неужели головой ударилась, если в травме нет? — думал он, спускаясь на этаж ниже. — Плохо».

В нейрохирургии повезло — дежуривший медбрат назвал номер палаты и рукой показал, куда идти.


Игорь неловко потоптался перед закрытой дверью, потом нерешительно постучал.

— Входите, — раздался мужской голос, и Авдеев слегка растерялся, но дверь толкнул.

В двухместной палате Драгун лежала одна, рядом с ней на табурете сидел Мажаров в синей хирургической пижаме. Аделина, увидев вошедшего Игоря, приподнялась и села, прислонившись к спинке кровати:

— Игорь Александрович? Чему обязана визитом?

— Добрый вечер, — поздоровался Игорь, пожимая протянутую вставшим Мажаровым руку. — Рядом был, решил проведать.

— Врать не умеете, — сразу уличила Драгун. — Что-то в клинике случилось?

— Нет, там все в порядке. Я… хотел спросить… — неожиданно для себя выпалил Авдеев и даже испугался — теперь придется спрашивать, почему она все-таки решила доверить своих пациентов именно ему, и выглядеть школяром, чего Игорь не любил и страшно боялся показаться смешным, глупым или — не дай бог — нелепым.

— Матвей, ты нас не оставишь на несколько минут? — попросила Аделина мужа.

Тот рассмеялся:

— Я не учел прыти твоих сотрудников. Надеялся, что хотя бы неделю тебя не побеспокоят.

— Я прошу прощения… — начал Авдеев.

Матвей только махнул рукой.

— Не стоит. Она все равно здесь неделю не вылежит. Пойду посмотрю контрольные пока. Общайтесь, — и вышел из палаты.

— Садитесь, — указав на табуретку, пригласила Аделина. — Я вас слушаю, Игорь Александрович.

Присев рядом с кроватью, Игорь пару минут молчал, чувствуя, как Драгун разглядывает его почти в упор, прожигая взглядом насквозь.

— Я хотел спросить… — подняв наконец глаза, произнес Игорь и осекся — перед ним сидела мать.

От неожиданности Авдеев задрожал и зажмурился, но, когда открыл глаза, видение не исчезло — мать сидела на больничной койке в аккуратном персиковом халатике и белой рубашке, волосы гладко причесаны, в руках очки.

— О чем ты хотел меня спросить? — строгим голосом спросила она.

— Мама… — проговорил Авдеев, и вдруг лицо матери изменилось и приняло совсем другой вид — перед ним снова оказалась Аделина.

Игорь вскочил и, не помня себя, выбежал из палаты.



Очнулся он только у машины, даже не помнил, как спустился с этажа, как вышел, как добрался до стоянки. Прислонившись лбом к крыше, Игорь прерывисто дышал и никак не мог унять нервную дрожь. Сев за руль, понял, что ехать никуда не может. Пришлось оставить машину на парковке и поймать такси.

Дома Игорь распахнул все форточки, как будто старался выветрить неприятное ощущение. Заболела голова — в висках стучали молотки, глаза резало, словно засыпанные песком. В аптечке нашлись какие-то таблетки, Игорь выпил и лег в спальне, прислушиваясь к шелесту шин за окном. «Что я натворил… — в отчаянии думал Авдеев, глядя в потолок. — Что я наделал, я опять все угробил…»





Аделина


Выходные я провела в больнице, от чего пришла в полное уныние. Правда, Матвей от меня не отходил, исключая разве что утро субботы — у него были занятия со студентами. Но сразу после он вернулся и провел со мной остаток дня, ночь и все воскресенье до самого вечера, пока я насильно не заставила его поехать ночевать домой. Мажаров уехал, однако в десятом часу вновь появился на пороге моей палаты с сумкой в руке:

— Не могу ночевать один.

Я почувствовала, как меня словно теплой волной окатило — такая нежность и забота звучала в его словах. Казалось бы — что в них особенного, но я услышала именно то, что Матвей хотел сказать, просто облек в другую форму. Пользуясь тем, что преподавал здесь, Матвей имел доступ к моей истории болезни и потому сразу оказался в курсе назначений, результатов анализов и прогноза.

— Ну, дренаж тебе уберут утром в понедельник, — сообщил он, устраиваясь рядом со мной на табуретке. — Сделают полное обследование головы, а там видно будет.

— Матвей, я уже нормально себя чувствую. Вполне могу лежать дома, если уж ты непременно хочешь, чтобы я лежала.

— Деля, мы не будем это обсуждать, — мягко прервал он, беря меня за руку. — Врачи всегда самые отвратительные пациенты, я это давно понял, но ты…

— А что я? Я бы вообще предпочла в своей клинике лежать.

— Нет! — В голосе мужа было столько решимости, что я поняла — дальше об этом разговаривать даже не стоит. — Сделаем так. Завтра посмотрим по результатам, если будет терпимо, я тебя домой под расписку заберу, хорошо?

Мне ничего не оставалось, как только кивнуть головой и согласиться хотя бы на это. Больничных стен я в качестве пациента не выносила совершенно.

Но в понедельник меня домой не отпустили. Заведующему отделением не понравилась моя томограмма, и он настоял на том, чтобы я осталась. Пришлось подчиниться. А вечером вдруг приехал Авдеев, чем удивил меня, а потом и вовсе испугал. Мы не успели переброситься даже парой слов, когда выражение его лица вдруг стало сперва удивленным, потом испуганным, словно он увидел призрак. Пробормотав что-то невнятное, Авдеев вскочил и выбежал из палаты, а я так и не поняла, зачем он вообще приезжал и что произошло. Позвонивший поздно вечером Васильков отчитался о работе клиники за день, упомянув и Авдеева — мол, справился с операцией отлично, ничего в моем плане не изменил, все последующие операции пройдут по графику. Я, правда, не была в этом уверена после сегодняшнего, но не стала ничего говорить дяде Славе, только попросила отнестись к работе Авдеева чуть более внимательно.

— А что-то не так? — сразу насторожился Васильков.