Реанимация судьбы

Он вошел в кабинет, а Женя, выйдя в коридор и прикрыв дверь, укоризненно прошептала:

— Ну, чего вы, Игорь Александрович? У него консультация, клиент сидит в кабинете, а врача нет.

— Кто это? — тоже шепотом спросил Авдеев, интуитивно понимая, что сделал что-то не то.

— Да вы что?! Это же Матвей Иванович Мажаров, муж Аделины Эдуардовны. Он у нас консультирует каждую неделю, неужели вы еще не познакомились? — почти с укоризной проговорила Женя, словно бы Игорь обязан был знать мужа шефини.

— Как-то случая не было.

— Ну, вы нашли время…

— Евгения, помогите мне, пожалуйста, — раздалось из кабинета, и Женя споро юркнула обратно.

Авдеев почувствовал себя неуютно. Прицепился к мужу начальницы, задержал консультацию… И Женька наверняка раструбит, что он сделал…

— Да в конце концов! — вдруг разозлился Игорь, поворачивая назад, в ординаторскую. — Почему я должен знать его? Увидел незнакомца — спросил, куда идет, что в этом такого?

Но неприятный осадок остался.

Игорь с детства очень страдал, попадая в неловкие ситуации. Если он сбивался, отвечая у доски, то непременно краснел до корней волос и до конца уроков считал минуты, когда же сможет наконец убежать домой. Если неловко падал на физкультуре, ему казалось, что все смеются за его спиной, показывают пальцем, передразнивают. В институте, хотя и был в числе отличников, всегда боялся сказать что-то не то, неправильно выполнить манипуляцию на манекене, оговориться на научной конференции. От этого мешающего чувства неловкости за любое свое действие никак невозможно было избавиться. Но Игорь научился мастерски скрывать это, так что никто, глядя на него, не мог подумать, что этот высокий красавчик иной раз сам себе напоминает загнанного зайца, по следу которого летит свора гончих. Внутреннюю неуверенность Авдеев учился контролировать годами, раз уж не мог избавиться от нее окончательно. Во многом из-за нее он так опасался разговоров с психологом, справедливо боясь, что тот сумеет это разглядеть. В обычной жизни в подобном состоянии нет ничего ужасного, но в момент, когда в твоих руках чья-то жизнь, именно неуверенность в себе может здорово все осложнить.

В ординаторской Авдеев послонялся туда-сюда, перебрал папки на столе, а потом решил сам рассказать обо всем Драгун. Его почему-то очень тяготила эта неловкая, но в общем-то житейская ситуация, и он захотел сам поговорить об этом, не дожидаясь, пока освободится Мажаров и выставит его, Игоря, дураком.

— Аделина Эдуардовна, к вам можно? — постучав в дверь ее кабинета, спросил Авдеев.

Ему никто не ответил, а референта Аллы на месте почему-то не оказалось — стол в приемной пустовал, а компьютер был выключен. Решившись, Игорь толкнул дверь и вошел в кабинет. Драгун лежала на полу без сознания. Все сомнения, вся нерешительность Игоря мгновенно испарились — перед ним была пациентка, нуждающаяся в помощи. Он опустился на колени, нащупал пульс, потом поднял оказавшуюся совсем легкой начальницу на руки и перенес на диван. Она не приходила в себя, хрипловато дышала и казалась совершенно больной. Дотронувшись до ее лба, Игорь понял, что у Драгун еще и температура, надо бы жаропонижающее и домой, раз уж муж здесь. Он подошел к столу, снял трубку внутреннего телефона и четким голосом попросил медсестру с первого поста принести в кабинет главы клиники термометр и шприц с жаропонижающим.

— Ой, а что случилось? — сразу всполошилась дежурившая там сегодня Наташа.

— Пожалуйста, Наталья, не рассуждайте, а поскорее принесите все, что я попросил, — невольно копируя манеру Мажарова, повторил Игорь и, положив трубку, вернулся к дивану.

Ресницы Драгун начали подрагивать, и Игорь, осмелев, тихонько похлопал ее по щекам:

— Аделина Эдуардовна… откройте глаза… вы меня слышите?

Она вздрогнула, попыталась сесть, но Игорь удержал ее за плечи:

— Не надо так. Вы сознание потеряли, сейчас нужно полежать спокойно.

— Что… что случилось? — спросила она хриплым голосом и закашлялась. — Как вы сюда попали?

Игорь даже сам забыл, зачем пришел — настолько поразился, увидев начальницу на ковре в обмороке. Да сейчас причина уже и не казалась столь важной. В дверях показалась Наташа с лотком, и Драгун удивленно уставилась на нее:

— В чем дело?

— Игорь Александрович распорядился, — растерянно проговорила Наталья, переводя взгляд с лежащей на диване начальницы на сидящего рядом с ней Авдеева.

— Да, спасибо, — Игорь поднялся и взял лоток, протянул Аделине термометр: — Пожалуйста…

Она не стала возражать, сунула в подмышку. Наталья нерешительно мялась на пороге, не зная, что делать, и Игорь по-хозяйски предложил:

— Вы пока посидите, Наташа, возможно, придется инъекцию сделать.

— А что ж вы сами? — брякнула медсестра, и у Авдеева тут же вспыхнули, как в пожаре, уши и лицо. — Ой… простите. Игорь Александрович, я что-то совсем…

Игорь боялся обернуться, ему казалось, что в ту же секунду Драгун разразится смехом и сегодняшний день можно будет считать самым позорным в его биографии. Он смотрел под ноги, проклиная про себя недотепу Наташку, до тех пор пока Аделина хрипло не произнесла:

— Так, врачеватели, у меня тридцать девять и две, колите и оба уходите отсюда, мне работать нужно.

Игорь с облегчением вздохнул и повернулся к Наташе:

— Я пока выйду.

За дверью он прислонился к стене и перевел дыхание. Неловкая ситуация снова заставила его краснеть и мучиться, это ощущение с каждым разом становилось все более невыносимым.

— Я закончила, Игорь Александрович. — Наташа с лотком вышла из кабинета и виновато прошептала: — Извините еще раз, я, честное слово, даже сама не поняла, как такое ляпнула, — и бегом направилась по коридору в сторону перехода.

Авдеев, сделав пару глубоких вдохов, вернулся в кабинет и обнаружил Аделину сидящей за столом.

— Если у вас ко мне нет ничего серьезного, то можете идти, Игорь Александрович, — надевая очки, сказала она. — Спасибо за помощь.

— Так не пойдет, — вдруг решительно произнес Игорь.

— Не поняла…


— А что здесь непонятного? Вы больны, ваше место дома, в постели. Так что собирайтесь.

— Интересный подход… — Она стянула с переносицы очки, сунула дужку в рот и задумчиво уставилась на Игоря прозрачными, узко посаженными глазами.

Но Авдеев почему-то не испугался, а, наоборот, почувствовал себя врачом, которому почему-то вздумал перечить пациент:

— Нормальный подход. Вы больны — лечитесь.

— И это правильно, — раздался за спиной мужской голос, и Игорь, быстро обернувшись, увидел вошедшего в кабинет Мажарова. — Больна — лечись, нечего тут. Что случилось, коллега? — обратился Мажаров к Игорю.

— Пришел поговорить, а Аделина Эдуардовна без сознания, зато с температурой. Сделали жаропонижающее, я настаиваю, чтобы она домой ехала.

— Так, понятно. А пациентка, ясное дело, отказывается наотрез, — заключил Мажаров, подходя к столу и забирая у Аделины очки. — Собирайся, дорогая, едем домой. Доктор тебе назначил постельный режим.

— Матвей, я бы… — начала она.

Мажаров перебил:

— Давай не будем пререкаться, хорошо? Ты сегодня основательно вымокла, если не отлежишься — заработаешь бронхит, а то и хуже. Одевайся, поедем. А вам, коллега, спасибо за помощь.

Обернувшись к Игорю, Мажаров протянул ему руку.

— Извините меня за утреннее недоразумение, — попросил Игорь, пожимая ее.

— Какое? — вмешалась Аделина, так и не тронувшаяся с места.

— Которое касается только нас, — мягко ответил Мажаров. — Одевайся.

— А машина?

— Здесь переночует. Все, Аделина, хватит пререкаться.

Игорь почувствовал себя лишним — не хотел быть свидетелем того, как их властная шефиня вынуждена будет подчиниться воле мужа, а потому попрощался и вышел, плотно закрыв за своей спиной дверь.

Уже в ординаторской он выглянул в окно и увидел, как они идут по направлению к стоянке под большим черным зонтом, и Мажаров бережно поддерживает жену свободной рукой.





Аделина


Сентябрь

Матвей всегда умело скрывал недовольство. Я никогда не могла понять, что он чувствует на самом деле, какие эмоции испытывает.

Вот и сегодня, шагая рядом со мной к машине, он молчал, но я чувствовала — что-то не так. И дело вовсе не в том, что я простудилась и теперь он вынужден везти меня домой. В его напряженной походке, в отрешенном взгляде было что-то чужое.

— Ты сердишься? — спросила я на всякий случай, уже сидя в машине, хотя знала, что Матвей ни за что не скажет, как есть на самом деле.

— На тебя? Да, сержусь, — удивил меня муж, заводя двигатель. — Почему ты никогда не понимаешь с первого раза? Думаешь, мне очень хотелось отчитывать тебя на глазах у твоего подчиненного?

— Ой, так ты об этом… ничего страшного, подумаешь — муж выговорил жене за то, что больная на работе собралась остаться. Кстати, а что у вас произошло с Авдеевым?

— Совершенно ничего такого, что потребовало бы твоего вмешательства.

— Мне просто интересно… он какой-то странный, тебе не показалось?

— Я перебросился с ним тремя фразами. Маловато для выводов, — Матвей опустил стекло, чтобы показать охраннику на шлагбауме пропуск. — Неужели твой личный «серый кардинал» ничего еще не накопал? — не удержавшись, пошутил он, имея в виду Иващенко.

— Они, кажется, совершенно не сошлись характерами. Авдеев очень скрытный, и Иван не смог найти к нему ключа, что, согласись, странно.

Матвей пожал плечами:

— Может, вы все усложняете? Человек просто не хочет открываться не слишком знакомым людям, это бывает, и ничего предосудительного или странного тут нет. Ты ведь сама тоже не бросаешься с откровениями к любому, с кем работаешь?

В чем-то я была согласна с ним, но оставалось какое-то странное чувство, будто Авдеев пытается скрыть от нас нечто важное. Я никогда не любила людей, которых не понимала. Но если смотреть правде в глаза, то и Матвея я сперва тоже слегка невзлюбила за то, что он всегда искал свой путь — в медицине, в жизни, и никогда не следовал за остальными. Он возражал мне открыто, это бесило. И все-таки разница между ним и Авдеевым была очевидной — Мажаров говорил со мной, а Авдеев молчит.

— Мне кажется странным, что человек вообще ни с кем не говорит о себе. Никто не знает, с кем он живет, женат ли, холост — даже наши пронырливые девочки во главе с Леной из оперблока не смогли раздобыть ни крупицы информации. Как тебе? Человек словно живет по легенде — ни близких друзей, ни родных.

— Ну а бывшие коллеги?

— Только в общих чертах — хороший специалист, большое будущее. Не знай я, что это живой человек, решила бы, что речь о роботе.