Реквием по мечте

– Проф, а ты, случайно, не помнишь, как звали капитана «Титаника»?

– Эдвард Джон Смит, – не задумываясь ответил тот. – А к чему спрашиваешь?

Проф старательно делал вид, как будто совсем не догадывается о причине.

– В голову мне пришло, что наш Демьян свою родословную именно от него ведет. Иначе как бы он смог утопить корабль там, где бы ни у кого, кроме него, не получилось?

Борис хотел сказать что-то еще и даже успел открыть рот, когда лицо его исказила мучительная гримаса. Причем так быстро и настолько страшно, что девушки непроизвольно вздрогнули. А сам он, едва только пришел в себя, теперь уже не скрываясь, сжал жадр в кулаке.

– У него сильный жар, – сообщила Даша некоторое время спустя, когда он то ли заснул, то ли впал в забытье. – Горит, как печка.

Все что мы могли для него сделать сейчас – так это увеличить темп, в надежде как можно быстрее добраться до поселения. Что совсем не означало, что помощь в нем будет оказана. Я тяжело вздохнул. Гудрон если и был мне дорог меньше чем Грек, то ненамного. Несмотря на его язык, за который первое время иногда так и подмывало дать ему в морду. И еще за едва ли не пренебрежительное ко мне отношение, хотя он с самого начала был моим наставником. Затем мне удалось понять, что за всем своим наносным цинизмом Борис замечательный человек. Справедливый, надежный, готовый в любую минуту прийти на помощь. И теперь все шло к тому, что вскоре мы лишимся и его.

– Янис, разбудишь всех через два часа, – сказал я Артемону, который успел немного поспать и должен был дежурить первую треть ночи. – Нет у нас времени на отдых.

Пусть даже путешествовать по ночам занятие не для этой планеты. Днем мы с хищниками почти равны, и на открытой местности многих из них за счет оружия превосходим. Но не в темноте, когда ночное зрение дает им явное преимущество. Тот же Гриша Сноуден еще на Шахтах, когда я с ними со всеми едва только познакомился, однажды рассказывал:

– Я тогда не под Греком ходил, под Лехой Бобром. Так вот, мы уже на подходе были. Вот оно, Стрелково, даже огни видать. А там кабак круглосуточный, выпивка, барышни… Оазис, словом. И ведь не совсем чтобы темнота вокруг. Мы и решили – прорвемся. Идем все такие настороже, никто слова не скажет, в два глаза смотрим, в оба уха слушаем. И тут как будто тень промелькнула. Кто? Что? Глядь, а Бобра уж и нет! Как будто никогда и не было. А у него у самого вес под центнер, к тому же рюкзак тяжеленный плюс оружие.

– И что вы тогда сделали?

– А что мы еще могли сделать? Уселись посреди полянки в круг, спиной друг другу, да так и просидели, пока не рассвело. Вот нисколько не вру, от Стрелково даже музыка доносилась. Полночи ее слушали. Такая вот у нас получилась дискотека. Утром конечно же попытались Бобра найти. Но куда там! Вот его оружие, вот его рюкзак, а от него самого хотя бы кровинка осталась. Был человек – и нету.

– И что, никто бы не пришел на помощь, если бы вы пальнули несколько раз? Ведь точно в Стрелкове услышали бы.

– Услышали бы, будь уверен, куда б они делись. А толку-то? Кто же в здравом уме в темноту полезет?

И все-таки выхода у нас нет; возможно, несколько часов, на которые мы задержимся, будут стоить Гудрону жизни. За день мы устали настолько, что к вечеру начали заплетаться ноги. Всем необходимо отдохнуть, потому что завтра предстоит не менее тяжелый день. Когда-нибудь потом, когда окажемся в безопасности, мы обязательно и отдохнем, и выспимся. И тогда станем себя спрашивать: все ли сделали для того, чтобы его спасти? Пряча друг от друга глаза. Да, вымотались, да, путешествие по ночам попахивает суицидом. Но прятать все равно будем. И еще потеряем друг к другу доверие, поскольку на его месте мог быть любой из нас.



Янис разбудил меня куда раньше назначенного срока.

– Что-то случилось? – Стрелки на циферблате упрямо указывали, что не прошло и часа.

– Стрельбу слышал. И еще, по-моему, чьи-то вопли.

– Направление?

– Со стороны леса. Но не уверен.

Тому, что Янис не смог точно указать направление, причины имеются веские. Здесь, на побережье, сторону, откуда доносятся звуки, бывает, определить попросту невозможно, много раз успели уже убедиться. Раздастся какой-нибудь треск, как от сухого дерева, и приходит он с моря. Ну нечему там трещать, но ведь и уши обманывать не должны. Акустические аномалии какие-то. С другой стороны, почему бы и нет, после того как мы несколько раз наблюдали порталы?

Размышляя, я напряженно прислушивался. Заодно решая, стоит ли будить остальных. Предстоял тяжелый путь, и каждая лишняя минута отдыха давала чуточку энергии, которая понадобится обязательно. Будь опасность явной, Янис давно бы уже всех разбудил. Но таковой не было, и потому он принял правильное решение, подняв меня. Я бросил взгляд на Гудрона – как он? Судя по шумному дыханию, хриплому и неритмичному, чуда не произошло, лучше ему не стало. Но он все еще жив, что давало нам шансы. Его дыхание было единственным, что мне удалось расслышать. Помимо шума близкого леса, где легкий ветерок шевелил верхушки деревьев. Странно было находиться на берегу моря и не слышать прибоя. Хотя вот оно, рядом, и на его ровной как зеркало поверхности отражается звездное небо. Пора бы уже и привыкнуть, но я, выросший на берегу моря на Земле, все не мог.

– Янис, поспи часок, мне теперь не уснуть.

Мы не полезем в темноту, неизвестно куда и неизвестно зачем, вы уж нас там простите.



– Теоретик, когда это ты успел? – поинтересовался Борис. Которого, глядя на его изможденное лицо, будить не стали, оттягивая до последней минуты. Он проснулся сам, хотя все старательно пытались не шуметь. И в ответ на недоуменные взгляды пояснил: – Жадр у меня новый.

В ответ я лишь пожал плечами. Чего там было успевать? Гудрон практически не выпускает его из рук. А тут, во сне, рука разжалась, и жадр из нее выпал. Через какое-то время, когда у Гудрона начался новый приступ, он, не открывая глаз, начал шарить вокруг себя, пытаясь его найти. Отличный момент, чтобы поменять жадр.

– Все готовы? – поинтересовался я, внимательно осматривая место стоянки – ничего не забыто? Не в нашем положении разбрасываться вещами. – Ну тогда…

И прервал себя на полуслове. «Помолясь и перекрестясь» была поговорка Грека, и стоило придумать что-нибудь свое. Заслужить еще надо, чтобы ею пользоваться. Так и не придумав ничего путного, сказал:

– Тогда в путь. Порядок следования прежний: мы с Трофимом по берегу впереди, остальные в лодке.



Мы с Трофимом шли молча, соотнося свой шаг со скоростью движения лодки, стараясь не слишком вырываться вперед. Иногда в местах, где растительность подходила к самому срезу воды, а лодка вынуждена была из-за водорослей вплотную приблизиться к берегу, на всякий случай держались строго на ее траверзе. И все-таки шли мы теперь куда быстрее, чем накануне, когда гребцы старались держать баланс между скоростью и расходом энергии. То, что Демьян называл крейсерской скоростью.

Уже рассвело, когда мы, одолев очередной мыс, обнаружили ряд торчащих из воды и уходящих в море шестов, выстроенных строго на одной линии. Больше всего это походило на ловушку для рыбы и уж точно не могло быть природного происхождения. А значит, в скором времени стоит ждать и самих людей или даже целый поселок. Так оно и оказалось, примерно через час показались строения. Довольно далеко от берега, на высокой круче. Около десятка лодок на берегу, и ни одного местного обитателя.

– Вначале сами сходим посмотрим, что там и как? – предложил Трофим.

Осторожность не помешает, пусть даже в селении необязательно должны быть бандиты. Грек рассказывал, что однажды, приняв за других, их встретили огнем. Там ждали нападения и, когда появились незнакомые люди, начали стрелять без всякого предупреждения.

– Времени нет. Поступим таким образом. Высадим всех, кроме Бориса, на берег, а сами на весла.

Когда в последний раз видел Гудрона, он выглядел еще хуже, хотя куда уж больше. И еще. На его правой руке появилась повязка, чтоб пальцы не роняли жадр всякий раз, когда он теряет сознание. Но абсолютно не имеет смысла рисковать сразу всем.


Мы гребли с Трофимом изо всех сил, и поселок рос на глазах. И едва только лодка с ним поравнялась, не удосужившись даже ее привязать, подхватили носилки с Гудроном и бросились наверх, к домам.

Поселок оказался неожиданно большим. На первый взгляд, не меньше полусотни домов, расположенных хаотично, без всякого плана, частью явно заброшенных. Что сразу бросилось в глаза – он не был огорожен по периметру частоколом. На севере так не принято. Жителей по-прежнему не было видно, но откуда-то из-за домов доносились возбужденные голоса. Создавалось впечатление, как будто там собрались все местные обитатели.

– Прямо как в Радужном, – заметил Трофим.

Он согнулся, чтобы вытереть пот на лбу рукавом, поскольку обе руки были заняты носилками. Согласен, гонка у нас получилась еще та, с финишем в конце крутого подъема.

Насчет Радужного он полностью прав. Когда мы с ним туда заявились, то угодили в похожую ситуацию, когда все его население собралось на площади. С той лишь разницей, что не было у нас на руках умирающего человека. Когда мы наконец увидели жителей, практически без исключения одних мужчин, первая мысль, которая у меня возникла: они прячутся от чего-то скрытого за домами. Такого, что им серьезно угрожает, поскольку оружие имелось в каждых руках.

Всем им точно было не до нас. Нет, любопытных взглядов мы все же удостоились, но не более того. Никаких тебе «кто вы? Откуда? Зачем пожаловали?» и так далее. Пришлось действовать самому.

– Дядя, – толкнул я плечом ближайшего мужика. Тоже с оружием, но настроенного определенно не воинственно. Судя по его облику, ему куда больше подошли бы коса, топор или лопата. – Доктор у вас тут есть?

– Доктор? – переспросил он, как будто не понял, о чем именно идет речь.

Его взгляд переместился на носилки. На Гудрона было страшно смотреть: у него провалились глаза, губы покрылись коркой, а сам он в очередной раз потерял сознание.

– Доктор есть, – и указал рукой: – Вон он, в очочках.

Тот находился в стороне от всех, и у его ног лежали два тела. И мне одного взгляда хватило, чтобы понять – этим-то он уже точно помочь не сможет. Особенно тому, от чьей головы оставались одни лохмотья. Что было понятно даже через окровавленную тряпку, которая покрывала ее сверху. Второй выглядел ненамного лучше. С развороченным животом, судя по всему, от выстрела в упор картечью. Лицо у него оставалось нетронутым, и на нем застыла мучительная гримаса боли.

Сам доктор выглядел так, как выглядел бы Чехов, доживи он до преклонных лет. Похожие черты лица, бородка клинышком. Разве что вместо пенсне у него были очки с привязанной к дужкам яркой ленточкой, уходящей на затылок. Ленточка походила на те, которые используют на спортивных медалях. В моей комнате на Земле висит примерно такая же. За единственные выигранные соревнования по стендовой стрельбе.

– Доктор! – еще издалека начал я. – Осмотрите этого человека!

Мы осторожно поставили носилки у его ног, а сами недвусмысленно встали рядом: ты обязательно его осмотришь! Хотя вряд ли он заметил наши угрожающие позы, потому что сразу же склонился над Гудроном, а затем с кряхтеньем опустился перед ними на колени. Резкими, но осторожными движениями освободив бок Гудрона от повязки, он некоторое время осматривал рану. И даже, проведя указательным пальцем по гною, зачем-то потер его о подушечку большого.

– Шанс есть. Честно скажу – шанс мизегный, но есть, – сказал он, отчаянно грассируя на звуке «р» в слове «мизерный». Причем настолько, что я невольно подумал: его бы самого к логопеду отправить. Если еще не поздно, явно же он седьмой десяток разменял. – Вегнее был бы, если бы не…

– Что именно? – нетерпеливо перебил я. – Плата? Заверяю вас, вы получите ровно столько, сколько запросите. Можете не стесняться. Что-то еще?

– Молодой человек, – укоризненно глядя поверх очков, покачал головой доктор. – Газве же дело в этом?

– Тогда в чем именно?

– Вот в чем, – указал он рукой на толпу.

– Они будут против?

– Не думаю.

– Так что же тогда?

– Здесь я ничего не сделаю. А ко мне в дом невозможно добгаться.

– Почему?

– У Кости Киндера крыша поехала, – сообщил какой-то бородатый тип, который с интересом прислушивался к нашему разговору. – Заперся в доме и шмаляет из окон во всех, кого только увидит. А у Пал Палыча, – указал он подбородком на доктора, причем его имя произнес с явным уважением, – дом по соседству.

– Все так и есть, – кивнул доктор. – Делигий у Константина. Вызванный чгезмегным употгеблением вяделя.

– Мне говорили, что он лекарство.

Новый кивок.

– Лекагство и есть. В чистом виде. Но есть один инггедиент, с которым смешивать его не стоит. Иначе… – В чем заключается «иначе», было понятно и без дальнейших объяснений, достаточно посмотреть на трупы. – Его, – указал на Гудрона доктор, – вяделем лечить и буду. Если к себе в дом попаду. Вегнее, когда попаду. Боюсь только, что будет уже слишком поздно.

Наконец-то стало понятно, что именно здесь происходит. И я подумал о том, что планета другая, а проблемы такие же. Но ведь и люди, попадая сюда, остаются прежними.

– Ну так приведите его в чувство! Таким же вот образом, – указав на трупы, сказал Трофим. – Средство универсальное, всем без разбора подходит.

Ответил не доктор, а еще один подключившийся к разговору мужик, который выглядел так, что его словам хотелось верить:

– Помимо Киндера, в доме Люся еще. Да не одна – своих детишек трое, и чужие в гостях. Не будь их, давно бы уже привели.





Глава пятнадцатая