Рука Сфинкса

В мире природы существуют две разновидности трепета: плотский трепет, связанный с размножением, и гипнотический трепет, испытываемый добычей определенных хищников, таких как горностай.

После многих лет наблюдений я все еще не понимаю, какой именно трепет внушает мне Башня.

Размышления о Столпе, Джон Кларк



Волета Борей никогда не относилась к тем людям, что любят мечты или праздные размышления. Причина, по которой человек может притворяться, что находится где-то еще, когда вокруг столько неизведанного, была для нее абсолютной загадкой. Схожим образом она не любила спать. Сон подобен затмению: он так же тревожно прерывает совершенно хороший день. Она дремала, но только в опасных местах – на перилах, корабельном носу и в такелаже, потому что невозможно спать крепко, балансируя на краю. Она была бдительна, неутомима и постоянно искала новизны.

Короче говоря, она была идеальным дозорным.

С той минуты как они вышли из порта Голла, она взяла на себя обязательство беречь команду «Каменного облака» от засады. Она обладала исключительным талантом: вглядываясь в комариный рой торговцев, крейсеров, боевых кораблей и туристов, определяла проблему, пока та еще оставалась далеко и от нее можно было удрать.

Обнаружение пиратов представляло собой искусство. В точности как любая раковина может стать домом для краба-отшельника, любой корабль может быть пиратским кораблем. Более чем доказанный факт! Вопреки множеству приключенческих историй, пираты никогда не летают под черным знаменем или флагом с костями. Они часто выглядят весьма невинно. Единственный надежный способ отделить пиратов от законопослушной публики – обозначить их курс. Корабли, которые бродили кругами, или пристраивались хвостом к другим кораблям, или быстро прыгали между течениями, вызывали у Волеты подозрения. Если такое судно поворачивало и ложилось на перехват «Облака», она требовала изменить курс и они убегали, прежде чем ловушка могла бы захлопнуться.

Хотя она беспокоилась не только о пиратах.

За «Каменным облаком» тянулся след из ограбленных торговцев, и каждый хотел отомстить. И еще был «Арарат», флагман Комиссара, который нес достаточно орудий, чтобы обезглавить гору.

Капитан не сомневался, что Паунд не остановится ни перед чем, чтобы вернуть украденную картину, и поэтому почти ежедневно убеждал Волету продолжать следить за дредноутом. Впрочем, ее не приходилось слишком уж уговаривать сохранять бдительность; все они были хорошо знакомы с жестокой тактикой Паунда. Он погубил невинный торговый корабль и опустошил порт, чтобы добраться до капитана.

В начале путешествия Волета спросила, почему бы просто не продать или не выбросить картину, раз от нее такие беды. Капитан ответил: «Я бы бросил ее за борт в одно мгновение, если бы думал, что это положит конец погоне Комиссара. Но к несчастью для нас, картина и отпугивает его, и манит. Паунд не собьет нас, пока думает, что картина на борту, но и он не отзовет погоню, пока не вырвет из наших рук желаемое».

К счастью для них, силуэт у «Арарата» был уникальный – словно блиндаж, повисший на трех черных сливах, – и опознать его было легко. «Каменное облако», с другой стороны, выглядело безобидным, и его легко было не заметить. Волета провела много часов на мягкой макушке корабельной оболочки, сидя в ямочке теплого шелка, наблюдая за небом в поисках ужасных очертаний. Она несколько раз видела «Арарат» на расстоянии, и они приняли меры предосторожности, нырнув в облако на несколько часов. Уклонения стали рутинными.

Однако сегодняшний день был далек от рутины. Сегодня Волета впервые в жизни замечталась.

Во всем виновата Пискля. Белке нравилось, когда за ней гонялись, а Волете нравилось потакать питомцу, особенно когда у всех на борту настроение необъяснимым образом испортилось, после того как они вернулись с мешками книг из летающего коттеджа. Пока команда куксилась внизу, Волета преследовала белку-летягу среди такелажа.

В течение получаса Пискля ускользала от нее с легкостью. Ценой немалых усилий Волете удалось загнать хитрую зверушку на верхнюю часть оболочки. Беличьи лапки барабанили по воздушному шару, как пальцы по столешнице. Волета потянулась к летяге, но Пискля, вместо того чтобы отступить, кинулась вперед, подбежала к рукаву девушки, выскочила из-за воротника и, щекоча шею, забралась в волосы. Как будто электрический разряд пробежал через руку Волеты и вышел через макушку.

Обессиленная и развеселившаяся, она бросилась на большой матрас. Пискля свернулась клубочком в ее шевелюре и быстро уснула. Волета лежала в оцепенении, глядя на пустое небо.

Она задавалась вопросом, как долго Пискля просидела бы в маленькой ротанговой клетке, прежде чем получила бы свободу. Дни? Месяцы? Она родилась в неволе или попала в плен? Волета вообразила себе, как нежное существо часами ходит взад-вперед, словно маятник, ударяясь головой о все ту же преграду. Как она не сошла с ума и не покалечилась? Волета представила себе, что уменьшилась до размеров белки. Представила, как роет пол, пока пальцы не начинают кровоточить, а дощечки не покрываются пятнами и неровностями, пока ничего не остается, кроме этого рытья, и она роет, забыв обо всем, роет без надежды на спасение.

Она вдруг вспомнила Родиона, своего старого конферансье и сутенера, который стоял над ее койкой в темноте, пока она притворялась спящей. Другие девушки спали в больших, роскошных кроватях с отличными льняными простынями, но такую постель приходилось делить с ужасными мужчинами, которые, похоже, рыли полы собственных невидимых клеток. Она не завидовала тем девушкам. Ее койка в углу гримерки за кулисами в «Паровой трубе» была привилегией звезды. Но слава не могла защитить ее от похоти Родиона. Волета знала, о чем он думает, пробираясь тайком в ее комнату, потому что сутенер часто говорил о своей мерзкой дилемме. «Не могу определиться, – повторял он, – надо ли тебя продать или воспользоваться тобой самому».

Она часами лежала и слушала его тяжелое дыхание.

А потом сквозь туман воспоминаний прорвалась знакомая фигура, и Волета поняла, что слепо таращится на «Арарат».

Она не поверила глазам. Она выставила руку и закрыла похожую на крепость гондолу большим пальцем, а потом перевела взгляд туда-сюда, рассчитывая расстояние: половина лиги. Немыслимо. У борта летающей крепости блестели на солнце шлемы, орудия и гарпуны.

«Арарат» готовился к бою.

Их засекли.



Осознание того факта, что «Арарат» не собьет их сразу, утешало слабо. Команде «Каменного облака» не суждено умереть, рухнув с неба, как метеор, лишь потому, что Паунд намеревается искалечить их корабль и взять на абордаж.

Сенлин знал, что Комиссар – мстительный человек. Паунд получил немалое удовольствие, созерцая публичное унижение и избиение, которые сопровождали «суд» над Тарру, завершившийся приговором к ходству. А ведь Тарру когда-то блистал на приемах самого Комиссара и лишь припозднился с оплатой счетов. Сенлин же ограбил и унизил тирана. Их судьба будет куда хуже рабства, в этом он не сомневался.

Сенлин был полон решимости защитить команду от захвата и пыток со стороны Комиссара. Если придется собственными руками погубить корабль и всех на борту, что ж, он и к такому готов. Он сам не знал, была ли эта решимость трусливой или милосердной. Он старался не думать об этом слишком много.

– Догоняет быстро, – сказала Эдит, прикрывая глаза от солнца. «Арарат» парил между ними и светилом. «Каменное облако» висело в ярко освещенном небе, беззащитное. – Вверх или вниз, капитан?

Он застегнул сюртук и поправил треуголку, словно то был руль его мыслей. Небо было чистым, без единого облачка. Стоял один из тех кристально-ясных дней, что предшествуют лету и губят даже лучшие уроки, зачаровывая учеников. Сейчас он был как никогда готов заплатить любую сумму за тучи.

Спрятаться было негде, не считая покрова у вершины Башни, так называемого Небесного Воротника, который, по слухам, представлял собой смертельный туман. В любом случае до него слишком далеко. Нет, надо снижаться. «Арарат», конечно, не отстал бы от них на пути вниз, но Сенлин подозревал, что огромный боевой корабль не сможет так же проворно поменять курс и снова подняться. Если ему удастся вынудить «Арарат» опуститься достаточно сильно, – кто знает, вдруг дредноут Комиссара потеряет управление и врежется в землю? «Каменное облако» в этом случае сыграло бы роль плаща матадора.

– Мистер Борей, закройте воздуховод и откройте клапаны. Мы спускаемся. Сколько балласта можно использовать?

– Резервуар полон, – сказала Эдит. – В остальном мы странствуем налегке. Возможно, придется выбросить мебель.

– Это будет захватывающе. Волета, Ирен, берите топорики. Заступайте на дежурство возле борта. Если они выстрелят из гарпунных пушек, рубите тросы.

– Да, сэр, – сказала Волета, но не пошевелилась.

Никто не шелохнулся. Они стояли, словно привинченные к палубе, уставившись за спину Сенлина, на приближающийся военный корабль.


У «Арарата» имелось кое-что общее с кораблями туристов: он не был похож на судно. Создатели этого монстра отвергли всякое прихотливое почтение к морской родне в пользу более практичного и жуткого облика. Это был зáмок: с зубчатыми стенами, бойницами для орудий, с трапом в виде подъемного моста. Черный как смоль, но под лаком скрывались кости леса – сотни деревьев были ободраны, согнуты и скручены в корпус такой прочности, что он мог выдержать попадание пятифунтового пушечного ядра. Воинственные габариты корабля позволяли ему загнать другое судно в стену или забить в землю. Его атаку нельзя было отбить, и если он выстреливал в противника крючьями – тот уже не мог сбежать.

Сенлин стукнул по палубе аэрожезлом. Его то ли карта, то ли дубинка издала звон, точно молоточек судьи. От звука все вздрогнули.

– Где моя команда? – рявкнул он, заглядывая им в глаза. Бедолаги отворачивались, втягивали головы в плечи, сутулились. – Где храбрецы, которые однажды выстояли против «Арарата» без соратников и даже без единой пушки? Где та дерзкая банда, которая избавилась от хозяев и отвоевала право следовать собственной воле и прихоти? Эта компания наемников, с которой мы столкнулись сегодня, сражается ни за что. Их интересует только жалованье. Их интересуют амбиции, продвижение по службе, медали на груди. Они сражаются за человека, который не заслуживает уважения, человека, который вынужден носить маску, потому что у него аллергия на весь белый свет. Он прячется, потому что боится – боится нас, и не зря! Мы боремся за свободу и воюем друг за друга. Наша дружба делает нас опасными; мы черпаем мужество в нашей верности. Итак, я спрашиваю еще раз: где моя команда? Где моя команда?

Его речь сломала гипсовый кожух страха, который затвердел и обездвижил их сердца и руки с ногами. Они бросились к рулю и ограждению борта. Ирен вытащила из ящиков пеструю коллекцию оружия – сабли, пистолеты и мушкеты. Волета достала топорики и снова наполнила угольное ведро, а ее брат изучил показания барометра и анемометра на своем посту, предсказывая по данным старинных приборов, как далеко они могут опуститься, прежде чем земля их откажется отпускать. Эдит задраила люки и заперла большую каюту, а затем начала помогать Ирен заряжать пушки, действуя проворно и уверенно.

Сенлина замутило, когда корабль начал быстро снижаться. Ветер свистел вокруг них, и тросы застонали, когда вес гондолы уменьшился. Адам был надежным пилотом, но все равно падение казалось слишком стремительным. Сенлин надеялся, что его речь не побудила юношу к безрассудству.

Рынок под ними выглядел поперечным сечением легкого: проходы между навесами и палатками из плотной ткани и более широкие железнодорожные пути дробились, ветвились, разделялись надвое снова и снова. Спускаясь, они попали в вялое южное течение, и «Арарат», находясь во власти более высокого и проворного потока, быстро надвигался, превращаясь в тень над «Каменным облаком». Наблюдая за птицами, которые метались и собирались в стаи между сближающимися кораблями, Сенлин ждал каких-либо признаков того, что ветер меняется в их пользу. Но ничего не видел. Он бы хотел, чтобы «Каменное облако» стало птицей, способной кружиться и взлетать по собственной воле, а не мчалось вниз, словно опавший лист!

– Это была прекрасная речь, Том, классический образец красноречия. Ты мог бы стать политиком, не будь таким сентиментальным дураком, – заметил стоящий рядом призрак Марии. Ее щеки алели, губы припухли, словно она выпила что-то очень горячее. Она погладила его и продолжила: – Но ты не можешь уговорить ветер измениться. Ты правда больше ничего не можешь сделать.

Он забеспокоился, увидев, что она пилит толстый джутовый канат, который в числе прочих привязывал корабль к оболочке с водородом. Он узнал этот нож. Он лежал в ящике стола на кухне его домика; это был его нож – нож, которым он чистил рыбу и резал фрукты. Она трудилась не покладая рук, и джутовые волокна лопались одно за другим.

– Ты обещал, что не допустишь, чтобы они угодили Комиссару в руки. Сдержи обещание. Хватай нож, Томми, и начинай пилить. У нас заканчивается небо.

– Прошу тебя, умоляю, оставь меня в покое. Я не могу… – сдавленным голосом прошептал Сенлин.

– О, так ты меня слышишь? – Она на мгновение перестала пилить и вгляделась в его лицо, сморщенное от мольбы. – Это твой любимый нож. Однажды ты отругал меня за то, что я подрезала им метлу. Помнишь, да? Ты обращался со мной как с ребенком. Я не была на самом деле твоей женой. Я была ученицей. Мы оба должны принять этот факт. А вы извращенец, директор Сенлин, – выбрали себе жену из списка учеников, это же надо было додуматься.

– Прошу тебя! – прошипел он. – Мне очень жаль. Я скоро расскажу тебе, до чего мне жаль. Но прошу, оставь меня в покое на день. Я хочу нас спасти, но не смогу, не смогу, пока ты здесь. Ты меня погубишь.

Ветер свистел, палуба дрожала. Мария опробовала острие ножа на кончике пальца и бросила на Сенлина задумчивый взгляд:

– Мне нравится, когда ты говоришь со мной, Том. Но обещай делать это чаще. Один день. Я дам тебе один день. Если будешь меня игнорировать потом, я рассержусь.

– Если я тебя проигнорирую, это будет означать, что я мертв, – сказал он, а потом огляделся по сторонам и, взглянув видению в глаза, продолжил: – Обещаю. Поговорим об этом завтра.

Волета высунулась из такелажа и прокричала какое-то предупреждение, которое сожрал ветер. Сенлин отвернулся. Когда он снова взглянул туда, где стояла Мария, ее уже не было.

– Они почти над нами, капитан! – повторила Волета. Черный «Арарат» почти исчез из вида – его заслоняла оболочка «Каменного облака».

Сенлин посмотрел вниз. До земли оставалась, наверное, тысяча футов, и они все еще снижались слишком быстро.

– Запускайте топку, мистер Борей. Надо замедлить ход.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался Адам.

– Если не сбросим балласт, из-под него не выберемся, – предупредила Эдит, высунувшись за борт корабля.

– Он утыкает нас гарпунами, когда будем проходить мимо, – сказал Сенлин.

– Значит, придется попотеть. Сейчас мы гвоздь, а «Арарат» – молот. Нас забьют в землю, капитан, – предостерегла Эдит.

Сенлин хотел сохранить прежний курс и дождаться низкого течения, которое могло бы унести их из тени военного корабля. Но надежда была слишком зыбкой, чтобы положиться на нее, рискуя их жизнями. Он хлопнул ладонью по фальшборту и приказал сбрасывать балласт.

Адам передвинул рычаг рулевой консоли вперед, но на полпути перестал чувствовать всякое сопротивление. Рычаг упал обратно, как сломанная конечность. Юноша с растущей тревогой повторил действие, но результата не дождался.

– Балласт, Адам! – заорал Сенлин, взбегая по ступенькам на квартердек.

– Ничего не получается. – Адам присел на корточки и распахнул дверцу рулевой консоли. – Тут лужа масла.

– Что это означает?

– Гидравлический провод где-то сломался. Я не могу это исправить.

– Ирен! – крикнул Сенлин, приложив ладони ко рту. Великанша посмотрела на него с главной палубы, где стояла, вбивая заряд в ствол мушкета. – Балластный люк заело. Сможешь его открыть?

Она стукнула шомполом в последний раз и бросила заряженный мушкет Эдит, та схватила его на лету. Потом амазонка забралась на полубак и подняла доски, под которыми скрывался резервуар. Когда она прыгнула в него, взметнулся фонтан.

– Я их больше не вижу, капитан, – сказала Волета, сползая по тросу на палубу.

Она перебежала от левого борта к правому и обратно. Указала на восток. Там на земле росла и приближалась тень «Каменного облака», отмечая их падение. Силуэт надвигался на них, летя через навесы Рынка. Куда более внушительная тень «Арарата» ложилась поверх их собственной. Две тени сближались, щель света между ними становилась все уже, и в конце концов они слились.

Доски под ними вздрогнули, по такелажу прошла волна. Корпус закружился и задергался, словно доска качелей, которые толкают неравномерно.

– Они сверху, – проговорила Волета.

С неба упала веревка. За нею последовала другая, а потом еще и еще, с обеих сторон. Концы веревок дергались и подпрыгивали, словно змеи, которых держат за хвосты. Кто-то спускался по ним. Еще немного – и агенты Комиссара хлынут на борт. И тогда команда «Каменного облака» будет побеждена.