Секретный бункер

– Слушайте внимательно, – начал Андрей, – улочка тянется с севера на юг, мы сейчас находимся на северной стороне. Компания Трауберга придет с востока, но какой именно дорожкой они выберутся – неизвестно. Мы с Олегом останемся здесь, подберем себе квартирку и приступим к наблюдению. Работаем из окон, с обязательной возможностью быстро покинуть наблюдательный пункт. Вы двое перебираетесь на южную сторону, вьете гнездо в одной из квартир и смотрите во все глаза. При этом сами не светитесь. Если Трауберг придет сюда, значит, кто-то его здесь ждет и полон внимания. Держим связь по американским радиостанциям – они настроены друг на дружку. Как окажемся на месте, сразу проверка связи. Все «случайные» прохожие должны подвергаться пристальному наблюдению. Не нужно объяснять, что группа Трауберга может разделиться. О плохом пока не думаем, выполняем задачу. На открытом пространстве не маячить, обойти здания с обратной стороны. Все, бегом марш.

Дворник продолжал методичными рывками корябать брусчатку. Появлялось назойливое желание его прибить. У угловой квартиры на первом этаже был отдельный вход. Имелся риск нарваться на жильцов, но входная дверь была приоткрыта – явный признак, что хозяев нет.

Ракитин первым пробрался внутрь, включил фонарь, оглядел пыльную прихожую. За ней гостиная с потертой мягкой мебелью, картины на стенах, стол, покрытый скатертью, серванты. Все было опрятно, но запущено. В просторной кухне пахло чем-то кислым, невзирая на выбитое окно.

Ракитин вернулся в гостиную, сгреб ногой осколки стекол. Подоконник еле держался, прикасаться к нему не стоило. Майор встал за мятую занавеску, ногой подтащил к себе кресло, сгрузил на него вещмешок. В соседних комнатах возился Вобликов, что-то переставлял, перекладывал.

– Товарищ майор, здесь кабинет и целая библиотека… – донеслось из проема. – Книг до чертовой матери, шкафы, шкафы… Умный человек, видать, жил, начитанный… Тут еще фотографии под стеклом… Я так и знал – все в эсэсовских мундирах, не считая собачки.

– В библиотеках не шумят, – напомнил Ракитин.

– Ага, и стреляют только с глушителем, – согласился лейтенант, – чтобы читающую публику не нервировать. Только здесь нет никого, все эсэсовцы сбежали или застрелились…

– Встань к окну и наблюдай.

– Так я уже наблюдаю, товарищ майор. Вам не кажется, что у нас перед глазами одно и то же?

– Хорошо, походи, осмотрись, потом сменишь меня…

Радиостанция ВС-611-F в ходе ночных перемещений не пострадала. Андрей размотал брезент, прикинул на вес продолговатую темно-зеленую штуковину – настоящее чудо техники XX века. Конструкторы продумали все до мелочей. На тыльной стороне устройство имело прижатый к корпусу вытяжной ремешок, позволяющий работать одной рукой.

Последовал негромкий сигнал. Радиостанция уже была включена, готова к применению. И все же он ее чуть не выронил! Обхватил двумя руками – так сподручнее.

– Мы здесь, товарищ майор, прием, – голос Корзуна звучал отчетливо, помехи носили умеренный характер.

– Говори.

– Мы на месте. Крайняя квартира в доме с южной стороны. Жильцов нет. Надеюсь, никто не появится, не придется объясняться. Мы у самого начала улочки. Если кто пойдет, не пропустим.

– Сейчас кого-нибудь видите?

– Да, прошла женщина, потом еще две. Потом старичок с палочкой…

Одна из упомянутых особ появилась в поле зрения. Она прошла всю улочку насквозь, миновала дворника и скрылась в темноте. Видимо, модница: носила зауженное в талии пальто, постукивали каблучки.

Андрей поймал себя на мысли, что жизнь продолжается даже в это страшное время.

– Хорошо, наблюдайте. – Майор выключил устройство, аккуратно пристроил его в кресло.

– Вобликов, ты здесь?

– Да, товарищ майор, осматривал квартиру… – что-то шевельнулось в дальнем углу. – За спальней есть проход, он ведет к запасному выходу на лестницу общего пользования. Выходить я не стал, постоял у двери. В доме люди живут. Женщина наверху орала на своего суженого – прямо в истерике билась. Странно, обычно немки сдержанные, а эта просто фурия бешеная. Обвиняет его, что вовремя не вывез семейство в деревню, надеялся, что все закончится благополучно, а теперь никуда не выйти – город окружили русские чудовища…

– Пусть орет, – отмахнулся Ракитин. – Бабы везде одинаковые, им регулярно надо пар выпускать. Непрооравшаяся баба хуже «Катюши».

– Это точно, – согласился Олег. – Знаете, как у меня мама на отца орала? Раз в две недели, как по графику. А он, между прочим, солидной инженерно-саперной частью командовал. А она всего лишь домохозяйка. И ничего, душа в душу жили, когда не скандалили, любили очень друг друга…

Лейтенант грустно вздохнул. Развивать тему не стоило. Отец Вобликова погиб в 1941-м, когда его часть наводила понтонные мосты через Днепр. Мать не выдержала горя, сошла с ума и в больнице долго не протянула.

Андрей припал к окну, прикрылся занавеской. На часах – без дести минут пять. Создавалось ощущение, что в этом городе никогда не рассветет. Плыли низкие тучи. Уплотнялась дымка, вызывая позывы к кашлю. Звуки канонады сюда не проникали – масса домов служила заслоном. Хотя возможно, что канонады уже и не было.

Дворник наконец-то удалился, постукивая лопатой по брусчатке. Он расчистил пешеходную дорожку, хотя вряд ли отдавал себе отчет, что делает. В задымленном пространстве блуждали люди – но все не то. Прошли две женщины с тяжелыми чемоданами. Затем еще одна – за полу ее плаща держалась маленькая девочка. Тащились безоружные люди в военной форме – такое ощущение, что попали под самосвал с известкой. У одного была перевязана рука, у другого замотан глаз, он постоянно трогал повязку, словно не верил, что такое случилось. Многие были контужены – они безучастно смотрели вдаль, спотыкались. Этим людям было безразлично, что произойдет дальше: плен, расстрел, или все обойдется, и им позволят жить мирной жизнью в опозоренной стране.

Ракитин помнил, как немцы входили в наши города в 1941-м – довольные, напыщенные, смотрели с пренебрежением. Летом 1944-го он был в Москве в краткосрочной командировке, видел своими глазами, как через центр столицы вели колонны немецких пленных. Они брели с опущенными головами, боялись смотреть по сторонам, встречаться глазами с людьми. Только некоторые хорохорились, но их было ничтожно мало. Самое удивительное, что вид униженного воинства не вызывал злорадства у населения. Еще недавно простые люди готовы были их всех уничтожить, пылали праведной ненавистью – и вдруг все оборвалось. Тысячи горожан стояли, окаменев, некоторые плакали, даже проявляли сочувствие, передавали пленным еду…

В глубине квартала хлопнул выстрел. Ракитин вздрогнул, припал к окну. Возмущенно заголосила женщина. Видно, чемодан отобрали. В городе, особенно в тех районах, куда еще не вошла Красная армия, появлялись грабители, мародеры. Воцарилось безвластие, со дна поднималась пена…

Дальше было тихо, майор расслабился. Вобликов блуждал по квартире, натыкался на предметы обстановки, ворчал, что это другая планета и он в ней ни черта не понимает! Чистоплюи какие-то жили. В ванной восемь сортов мыла, какие-то флакончики, пузырьки. На кухне в выдвижном ящике десять чистых кухонных полотенец. Вот зачем, скажите на милость, нормальному человеку десять кухонных полотенец?

Лейтенант пристроился рядом, но вид на улицу ему быстро наскучил, снова начались блуждания. Он вернулся в библиотеку, стал изучать корешки книг в шкафах.

– Полюбуйтесь, товарищ майор, какие книгочеи здесь жили… Полные собрания сочинений – Ницше, Гете, Шиллер… И ведь не только для красоты – книжки-то обмусолены… Представляете, даже Лев Толстой есть! Они что, по этим книжкам психологию русского человека изучали? Составляли методику его уничтожения? Нет, это вряд ли – у Льва Николаевича ясным языком сказано, что русского человека уничтожить нельзя…

– Русского солдата мало убить, его еще надо повалить, – усмехнулся Ракитин. – Только это не Лев Толстой. Фраза прусского короля Фридриха Великого, брошенная в сердцах во время одной из битв… Да, по большому счету, ты прав, Вобликов, эти неучи хоть бы исторический материал в головах освежили, пролистали бы мемуары великих, прежде чем на Россию переть…

– Здесь еще и патефон есть, – обнаружил Вобликов. – И целая куча грампластинок… Ну-ка, полюбопытствуем, чем увлекались офицеры СС в свободное от службы время… Бах, Бетховен, Моцарт, Вагнер… ну, это понятно… Абель, Гертер, еще один Вагнер… Дмитрий Дмитриевич Шостакович… Как вам это нравится, товарищ майор? Они совсем сдурели? Советская пластинка, значит, сперли в походе… Ого, да тут у них полный набор – 4-я, 5-я, 6-я симфонии… А ведь считают нас варварами – мол, нет у нас никакого культурного наследия.

– Седьмой симфонии нет? – усмехнулся Ракитин.

7-я, «Блокадная» симфония была написана лауреатом двух Сталинских премий в окруженном фашистами Ленинграде и там же впервые исполнена.

– Нет, Седьмой симфонии в коллекции нет, товарищ майор. Для фрицев это уже слишком. Не понимаю, зачем им это…


– Может, просто музыка нравится?

– Да, это все объясняет, – засмеялся Вобликов, – эстеты, меломаны, мать их…

– Иди, постой у окна, хватит шарахаться.

Они поменялись местами. Вобликов прилип к занавеске, Андрей с наслаждением развалился в кресле.

– Снова фрицы идут, – сообщил лейтенант через минуту. – Такие убитые, потерянные. Даже жалко их…

– Не прогляди, кого нужно.

– Да нет, эти из боя вышли…

Майор вскочил с кресла, схватил рацию. Точно был вызов! Голос Корзуна звучал взволнованно и вкрадчиво:

– Товарищ майор, мы кое-кого видим… Их несколько человек, с нашей стороны появились… Подождите немного… Они на той стороне дороги, за угловым зданием… Видим двоих, маячат у водосточной трубы… Вы лучше не высовывайтесь, а то заметят.

– Ты уверен, что это они?

– Так на них же не написано… Одеты вроде в штатское, но плохо видно… Вот вылупились, быстро переходят улицу по диагонали… За ними еще трое…

– Трауберг среди них? – Андрей напрягся.

– Так мы не кошки, товарищ майор, в темноте не видим. Среди тех, что сзади, один повыше будет… Им надо не в этот дом, дальше идут по нашей стороне. Автоматы под плащами, карманы топорщатся… Подождите минутку, товарищ майор, попробую высунуться… Федор, держи меня за ноги… Крыльцо мешает, товарищ майор, понастроили тут лестниц… Они у следующего дома, того, что между нами. Входят в подъезд, который ближе к нам… Один остался на крыльце, остальные в доме…

– Собирайтесь. Всем на улицу. Обложить подъезд, не высовываться…

Он судорожно запихал радиостанцию в вещмешок. Не подвела американская штуковина, выполнила свою историческую миссию…

– Олег, некогда искать дверь, давай через окно…

Вобликов первым вывалился на усыпанную кирпичной пылью дорожку, протянул руку. Майор отмахнулся: себе лучше помоги, спрыгнул на улицу. От удара о землю скрипнули ребра – аж дыхание перехватило. Пригнувшись, побежали к ближайшему крыльцу, привалились к бетонной стенке, вытянули шеи. Мешались выступы в фундаменте, но и противнику они мешали!

Все было практически рядом, но дым разъедал глаза, и все казалось далеким, эфемерным. До соседнего дома была коломенская верста! С каждого крыльца спускалась лестница с перилами, они двоились в глазах.

На дальнем крыльце кто-то был. Ныли глаза от напряжения. Угадывалась широкая куртка, шляпа, надвинутая на глаза. Мужчина переступил с ноги на ногу, закурил, отвернулся. Просто редкая удача, что в этот момент обошлось без посторонних. Только «свои»!

Оперативники одновременно обогнули крыльцо, бросились к следующему. Картинка приблизилась, но четче не стала.

Субъект на крыльце выбросил сигарету, потом раскрылась дверь, и появилась целая компания. Возвращались его подельники. Они спустились с крыльца, стали совещаться. Двое стояли особняком, осматривались, держа руки за пазухой.

Рослый тип там действительно присутствовал – прямой, как стержень, малоподвижный, с ног до головы закутанный в макинтош. У человека болела нога – он заметно прихрамывал. В этой публике, одетой в штатское, не было ничего примечательного, они могли раствориться в любой толпе.

Приближаться было рискованно. Андрей кусал губы. Захватить Трауберга нужно живым, но кто позволит это сделать? Следить по городу, подобно полицейским ищейкам, тоже затея безумная. Их сразу же вычислят!

– Товарищ майор, может, подстрелим его? – подал ценный совет Вобликов. – Ну, так, чтобы не насовсем. А когда упадет, с остальными разберемся…

– Олег, не зли меня, а то по шее получишь. В этой темноте ни зги не видно, как ты собрался его подстрелить, чтобы не насовсем? И как потом раненого вытаскивать? Сдохнет же, пока до медсанбата донесем… Ты лучше давай без дельных советов, просто выполняй, что говорю.

Компания из шести человек должна была отправиться на юг – в этом оперативники не сомневались. То есть майора с лейтенантом они не засекут. На другой стороне остальные наши, но им незачем раньше времени вылезать из дома…

Сам же сказал: всем на улицу! Операцию планировали, не зная деталей и обстоятельств, в итоге все рухнуло! Послышались тревожные крики: охранники в шляпах кого-то заметили! Они смотрели в обратную сторону, потом выдернули из-под курток автоматы.

Беспорядочные очереди порвали воздух. Заметались люди. Кто-то навалился на Трауберга, заставил его присесть. Высунулись, братцы, и их заметили! Так и есть, бойцы открыли ответный огонь, попятились к двери, влетели обратно в дом. Дверь забилась на ржавых петлях. Хоть на это ума хватило!

– Товарищ майор, вступаем? – нервничал Вобликов.

– Тихо сиди, – шипел Андрей. – Нет нас здесь, понимаешь? Нам Трауберг нужен, и только живой…

Группа немцев бросилась на прорыв в южном направлении. Впереди бежали двое в шляпах – явно эсэсовские офицеры среднего звена, вели непрерывный огонь из автоматов. Остальные кучкой держались сзади. Третий охранник прикрывал хромающего Трауберга (теперь не оставалось сомнений, что это именно он), еще двое приотстали.

Семенил невысокий тип в сером пальто, выставив руку с пистолетом, но не стрелял. Был еще один – в чем-то темном, тоже не каланча, худой. Именно его-то и подстрелили, когда оперативники сделали попытку задержать фашистов. Высунулись в дверь и стеганули очередью.

Немец глухо вскрикнул, завалился боком. Рослый тип обернулся на крик, немного замешкался, но «опекун» бесцеремонно толкнул его, заставив бежать дальше.

Снова хлестнули очереди. Пули раскрошили подъездную дверь. Дурных больше не было, оперативники боялись высунуться. Люди в шляпах остановились перед крыльцом, перезарядили автоматы. Они вели огонь по двери, пока мимо нее не пробежали остальные.

Трауберг прихрамывал, к нему приклеился сопровождающий. Мужчина в сером плаще вертелся, как на иголках, что-то гневно вопрошал, размахивая пистолетом.

Троица удалилась, свернула за угол. Попятились охранники, пропадая один за другим.

– Товарищ майор, неужели не выстрелим? – изнывал Вобликов.

– А для тебя важно пострелять?! – сорвался Ракитин. – Уверен, что не попадешь в Трауберга?