Семь смертей Эвелины Хардкасл

Хочу ответить, но не могу. Под ложечкой сосет, голова кружится. Мир перевернулся, и, хотя я сижу на полу, кажется, что я падаю в бездонную пропасть.

– В чем ее преступление? – шепчу я.

Чумной Лекарь качает головой:

– Те, кто приказывает мне…

– Впустили в Блэкхит честного человека, замыслившего убийство. Они виноваты не меньше всех остальных. Скажите, в чем вина Анны?

– Не могу, – из последних сил отпирается он.

– До сих пор вы мне помогали.

– Да, потому что с вами поступили несправедливо. – Он снова прикладывается к фляжке, делает большой глоток, дергает кадыком. – Мне не запрещали вам помогать, потому что вам здесь не место, но если я начну рассказывать вам то, чего вы знать не должны, то нам обоим несдобровать.

– Я не уйду, пока вы не объясните мне, почему я должен уйти. И не стану обещать, что не вернусь, пока не узнаю, зачем сюда явился на самом деле. Я должен во всем разобраться. Только так мы сможем все это завершить.

Клювастая маска медленно поворачивается ко мне. Чумной Лекарь с минуту стоит неподвижно, погруженный в размышления. Я чувствую, как меня оценивают, как взвешивают все мои качества, как извлекают все мои изъяны и придирчиво рассматривают их при свете дня.

«Он оценивает не вас».

И что все это значит?

«Он порядочный человек. И сейчас он осознает насколько».

Чумной Лекарь наклоняет голову и, к моему удивлению, снимает цилиндр. Клювастая маска держится на кожаных ремешках. Чумной Лекарь начинает их расстегивать неловкими пальцами. Наконец он стаскивает маску и откидывает капюшон плаща. Я впервые вижу Чумного Лекаря – плешивого пожилого человека лет шестидесяти, с честным изможденным лицом цвета старого пергамента и воспаленными глазами. Он – олицетворение усталости.

Он поднимает голову, подставляет лицо утреннему свету, льющемуся в окно.

– Ну, вот и все, – говорит он, швыряя маску на кровать Голда; без фарфоровой заглушки голос звучит знакомо, но странно.

– Значит, вам этого тоже не позволено? – спрашиваю я, кивая на маску.

– Список моих прегрешений и без того велик, – вздыхает он и садится на освещенную солнцем ступеньку крыльца. – Я прихожу сюда каждое утро. Это мое любимое время дня. Оно длится семнадцать минут, а потом набегают тучи, два лакея продолжают вчерашнюю ссору, которая завершается дракой на конюшне. – Он медленно снимает перчатки. – Жаль, что вы видите это впервые, мистер Слоун.

– Айден, – говорю я, протягивая ему руку.

– Оливер, – отвечает он.

Мы обмениваемся рукопожатием.

– Оливер… – задумчиво повторяю я. – Я и не подозревал, что у вас есть имя.

– Пожалуй, стоит представиться Дональду Дэвису, когда я остановлю его на дороге, – улыбается он. – Может быть, это его немного успокоит.

– Погодите, неужели все продолжается? Почему? Вы же получили ответ.

– Пока вы не выберетесь отсюда, я должен предоставить остальным возможность разгадать тайну смерти Эвелины Хардкасл.

– Но вам же известно имя убийцы. Разве это ничего не меняет?

– По-вашему, мне трудно потому, что я знаю больше других? – Он качает головой. – Я всегда знал больше других. Я знал больше вас. Проблема заключается не в знаниях, а в невежестве. – Шутливый тон сменяется суровым. – Поэтому я и снял маску, Айден. Я хочу, чтобы вы, видя и слыша меня, поняли, что я говорю вам чистую правду. У вас не должно оставаться ни малейших сомнений.

– Понятно… – Я умолкаю, чувствуя, что стою на краю пропасти.

– Ту, кого вы называете Анной, в действительности зовут Аннабелла Колкер. Это имя проклинают везде, где бы оно ни звучало… – Он буравит меня взглядом. – Она возглавляла организацию, которая сеяла разрушения и смерть по всему миру. Если бы тридцать лет назад ее не остановили, она бы занималась этим по сей день. Вот кого вы пытаетесь освободить.

Я не испытываю ни удивления, ни гнева, ни разочарования. Мне даже возражать не хочется. Все это я выслушиваю как подтверждение давно известных сведений. Я знаю, что Анну ничем не запугаешь, она действует решительно, а при необходимости – жестко. Когда она столкнулась в сторожке с Дэнсом, не зная, что это я, то без малейшего сожаления готова была нажать на спусковой крючок. Она убила Даниеля и даже выразила желание убить Эвелину, чтобы дать ответ Чумному Лекарю. Разумеется, тогда она сказала, что это шутка, но я до сих пор в этом сомневаюсь.

Однако же все эти преступления она совершила ради меня, чтобы защитить меня, чтобы дать мне время разгадать тайну убийства Эвелины. Она оставалась доброй, отзывчивой и преданной даже тогда, когда мое желание спасти Эвелину стало помехой в расследовании.

Она, единственная из всех обитателей особняка, не скрывала своей истинной сущности.

– Она изменилась, – говорю я. – Вы сами сказали, что Блэкхит перевоспитывает людей, стирает личность и заменяет ее новой, а потом проверяет ее на прочность. Я неделю провел бок о бок с Анной. Она помогала мне, не раз спасала мне жизнь. Она – мой друг.

– Она убила вашу сестру, – заявляет Чумной Лекарь.

Мой мир исчезает.

– Она унижала и пытала ее на глазах у всего мира, – продолжает он. – Айден, таких, как она, изменить невозможно.

Я падаю на колени, сжимаю виски, пытаюсь сдержать лавину воспоминаний.


Мою сестру звали Джульетта. Она была улыбчивой брюнеткой. Ей поручили задержать Аннабеллу Колкер, и я ею очень гордился.

Воспоминания впиваются в меня осколками стекла.

Джульетта, женщина умная и энергичная, считала, что надо не дожидаться справедливости, а активно ее добиваться. Это меня смешило, но сестра настаивала на своем.

По моим щекам текут слезы.

Среди ночи сподвижники Аннабеллы Колкер похитили Джульетту из дома. Мужу Джульетты повезло – его застрелили. А саму Джульетту семь дней пытали у всех на виду.

И назвали пытки справедливой расплатой за преследования.

И заявили, что подобной кары и следовало ожидать.

Ни о себе, ни о своих родных я больше ничего не помню. У меня не сохранилось счастливых воспоминаний. Мне остались только скорбь и ненависть.

В Блэкхит меня привело убийство Джульетты. Отсутствие еженедельных телефонных звонков. Невозможность поделиться рассказами о повседневных происшествиях. Навсегда опустевшее место, которое сестра занимала в моей жизни. И то, как задержали Аннабеллу.

Без крови. Без боли.

Без разрушений.

А потом Аннабеллу отправили в Блэкхит, где убийца моей сестры будет бесконечно расследовать убийство еще чьей-то сестры. Такое решение объявили справедливым возмездием, радовались своей изобретательности и полагали, что меня это удовлетворит. Что я сочту такое наказание достаточным.

Но ошиблись.

Несправедливость терзала меня ночами и не оставляла в покое при свете дня. Измученный ею, я больше ни о чем не мог думать.

Я последовал за Аннабеллой Колкер к вратам ада. Я запугивал и мучил ее до тех пор, пока сам не забыл, зачем я это делаю. Пока не забыл Джульетту. Пока Аннабелла не превратилась в Анну – в испуганную девушку во власти чудовищ.

Я стал тем, кого ненавидел, и превратил Аннабеллу в ту, кого полюбил.

И во всем винил Блэкхит.

Сквозь слезы гляжу на Чумного Лекаря. Он смотрит на меня оценивающим взглядом. Мне интересно, что он во мне увидел. Сам я не знаю, что и думать. Все это происходит со мной из-за той, кого я отчаянно хочу спасти.

Во всем виновата Анна.

«Аннабелла».

– Что? – вслух произношу я, удивленный настойчивостью внутреннего голоса.

«Во всем виновата Аннабелла Колкер. Мы ненавидели ее, а не Анну».

– Айден? – обеспокоенно спрашивает Чумной Лекарь.

«Аннабелла Колкер умерла».

– Аннабелла Колкер умерла, – медленно повторяю я, глядя на Чумного Лекаря.

Он качает головой:

– Нет.

– Она умирала тридцать лет. Не от ненависти и не от мук. Прощение даровало ей смерть. Аннабелла Колкер умерла.

– Вы ошибаетесь.

– Отнюдь нет, – твердо заявляю я. – Вы сами посоветовали мне прислушиваться к внутреннему голосу. Вы уверяли, что Блэкхит перевоспитывает людей. И я вам поверил. А теперь и вы поверьте мне: вы привыкли к тому, кем была Анна, и не видите, кем она стала. А если вы не желаете признать, что она изменилась, то к чему все эти ухищрения?

Он раздраженно пинает комок грязи, вздыхает:

– Зря я снял маску.

Он встает и направляется в огород, распугивая кроликов. Упирает руки в боки, смотрит на особняк, и я внезапно осознаю, что Блэкхит властен не только надо мной, но и над Чумным Лекарем. Мне позволено поступать по своему усмотрению и менять ход событий, а Чумной Лекарь вынужден безмолвно взирать на убийства, насилие и самоубийства, на трясину лжи, в которой погряз особняк. Чумному Лекарю приходится ежедневно сталкиваться с ужасными происшествиями, но, в отличие от меня, он не может о них забыть. Это кого угодно сведет с ума. Для того чтобы сохранить рассудок в таких условиях, необходима вера. Стойкая вера в то, что справедливость восторжествует.

Чумной Лекарь, будто читая мои мысли, оборачивается ко мне:

– Чего вы хотите, Айден?

– В одиннадцать часов ждите у озера, – говорю я. – Туда придет чудовище. Вот увидите, это будет не Анна. Дайте ей шанс проявить себя. Вы поймете, кто она такая, и признаете мою правоту.

Он колеблется:

– Откуда вам это известно?