Серьга Артемиды

— А я тебе серьезно отвечаю.

— Но ведь он все время вчера повторял, что его убьют. А сегодня умер.

— Он умер с перепоя.

Тонечка вздохнула.

— Хорошо бы так.

— Хоть как, все равно никакого удовольствия, по-моему.

Она улыбнулась против воли.

— Ты какой-то непробиваемый мужик, — сказала она, пожалуй, с уважением.

— Ну, всерьез оплакивать его я не в состоянии.

— А кто к нему приходил, ты не знаешь?

— В каком смысле — приходил? Он все время с кем-то жил, одно время с женой, потом с девицами всякого сорта. Разумеется, кого-то из них я знаю, но не всех.

— Нет, нет, кто ему приносил еду и выпивку?

— Понятия не имею! Да, наверное, он сам и приносил! Вряд ли у него прислуга!..

Тонечка осторожно, словно боясь разбудить спящего, отошла от дивана и поманила Германа за собой.

— Иди сюда.

— Что? А, иду.

Она открыла холодильник — осветилось пластмассовое нутро, заросшее по задней стенке желтой ледяной шубой.

— Смотри.

Он заглянул. Холодильник был пустой и заброшенный, как и квартира. На полках ничего, кроме двух усохших сморщенных сосисок и лимона с магазинной наклейкой.

— Ну, я смотрю.

Тонечка взяла лимон и сунула ему под нос.

— Видишь наклейку? Такие клеят в супермаркетах, когда продают поштучно. Яблоки или апельсины. Или лимоны! Их взвешивают и приляпывают бумажку с ценой и датой. Видишь?

Герман повертел лимон перед глазами.

— Сегодняшнее число, — сказала Тонечка. — К нему кто-то сегодня приходил. Принес лимон. И бутылки.

Герман серьезно посмотрел на нее.

— Почему бутылки? Здесь нет никаких бутылок.

— Зато вон там есть, под столом.

Они вернулись в комнату, и Тонечка полезла под журнальный стол.

Герман присел на корточки и тоже заглянул.

— Вот это вчерашние бутылки, — шепотом заговорила Тонечка и стала показывать, какие именно вчерашние. — А на столе сегодняшние.

— Чем они отличаются?

— Под столом только бутылки из-под виски и коньяка. А на столе, видишь, какой набор.



Он взглянул на стол.

— Вчера и ночью он пил виски и коньяк. А сегодня и вино, и мартини, и водку! И коньяк совсем другой. Под столом «Арарат», а это, по-моему, киргизский, что ли…

Рассматривать бутылки и рассуждать про коньяк рядом с только что умершим человеком Герману было невмоготу, зря Тонечка назвала его «непробиваемым»!

Он взял ее за штрипку джинсов, потянул, заставил вылезти из-под стола и увел на кухню.


Открыл кран и умылся холодной водой. Руки вытер о джинсы, а лицо вытереть было нечем, капли падали с подбородка.

Она проворно достала из заднего кармана упаковку бумажных носовых платков и подала.

— Саш, тебе нехорошо?

— Мне отлично. Я только хочу отсюда уехать.

— Хочешь, езжай, а я дождусь «Скорую».

— За кого ты меня принимаешь?

— За современного мужчину, которому не нужны никакие лишние проблемы.

— Все проблемы, — подхватил он, — современные женщины решат сами!.. Я не понял про бутылки, объясни мне.

— Вчерашние бутылки под столом, они совсем другие. Там три из-под виски, все одинаковые, «Чивас» и одна из-под армянского коньяка. Это дорогие бутылки!.. А на столе что попало и все дешевое! Вино «Мацеста», водка «Ледяная капля», «Мартини», персиковый ликер. Не хватает только «Тройного» одеколона!..

— У него деньги кончились. Так не может быть?..

— Он бы купил что-нибудь одно, как ты не понимаешь! Три бутылки водки, например. И он никуда не выходил! Куда он мог выйти в таком состоянии! Он все время пил! Вчера его привез твой водитель, оставил, пьяного, и он продолжал пить! А утром кому-то позвонил или ему кто-то позвонил, и он сказал — привези мне выпить. И ему привезли… ассорти.

— Телефон, — вдруг вспомнил Герман. — Васька сказал, что телефон он выбросил, потому что тот звонил все время. Должно быть, моя секретарша звонила. Она все утро ему звонила, а он трубку не брал!

Они полезли под раковину, достали ведро и заглянули. Там было пусто. То есть совсем пусто — ни бутылок, ни объедков, ни даже мусорного пакета! Телефона не было тоже.

— Подожди, я попробую позвонить.

Герман нажал кнопку, и они стали прислушиваться и оглядываться по сторонам.

— Не звонит, — констатировала Тонечка. — Может, он его из окна выбросил?

— Окна не открываются. Я штору отдернул, обратил внимание.

— Как?!

— В высотках они не открываются, Тонечка. — Он вдруг усмехнулся. — Ты дикий человек! Привыкла на своей даче из окна глядеть на лужайку!.. И еще, небось, дождь слушать!

Тонечка и впрямь всегда открывала окно в дождь. Даже весной и осенью, когда дожди шли холодные!

— Телефон забрал тот, кто принес ему выпивку, так получается, да?

Герман пожал плечами:

— Зачем?

— Я не знаю, зачем, Саша! Я предполагаю! Я написала столько детективных сценариев! Вот и выходит, что его убили.

— Он умер у нас на глазах.

— Ты это уже говорил.

Домофон разразился заливистыми трелями. Они оба вздрогнули от неожиданности и посмотрели друг на друга.

— Приехали, — сказала Тонечка.

— Объясняться будем до завтра, — сказал Герман.

…Гастроли бабка давала с самого утра.

Хорошо, что в школу можно было не ходить между майскими праздниками.

Как только мать уехала в город — Настя слышала хлопанье дверей и звук ее машины, — бабка выползла из своей комнаты, пошуршала внизу, потом поднялась на второй этаж, постучала в дверь и велела вставать.

— Мы не хотим вставать! — прокричала Настя.

Джессика проснулась, махнула рукой, натянула на голову одеяло и повернулась на другой бок.

Но бабка не отставала.

— Мы не встанем!

— Завтрак на столе.

— Мы не хотим!