Серьга Артемиды

Тонечка пролезла в уголок дивана и уставилась в окно. За серой сеткой дождя кремлевские башни казались далекими и зыбкими. И Моховая, заполненная машинами, выглядела из этого окна словно парижский бульвар.

Официантка в синем форменном платье, наколке на волосах и кружевном передничке принесла чай в железном чайнике, стаканы в подстаканниках и тоненькие ломтики лимона на блюдечке.

— Считается, что здесь, как в СССР, — сказал Герман, разливая чай. — Кухня, сервировка. И шахматы! Кто хочет, может сразиться друг с другом.

— Ты хочешь со мной сразиться? — с подозрением спросила Тонечка. — Я знаю только, что конь ходит буквой «Г», а больше ничего не знаю.

— Мы с Говорухиным часто играли, — вдруг сказал Герман. — Он любил. Мы в шахматном клубе на Делегатской встречались и играли. Когда он выигрывал, говорил мне: «Не садись с приличными людьми играть, малолетка!»

— Ты хорошо его знал?

Он кивнул.

— С детства. Но, знаешь, у меня в голове довольно долго не складывалось, что «Место встречи изменить нельзя» и дядя Слава, который в кресле сидит, трубку курит и с отцом в шахматы играет, как-то связаны. Я сердился, когда он мне мешал смотреть, а он только и делал, что мешал! Он не любил свои фильмы, особенно старые. Я, кстати, тоже не смотрю никогда. Вслед за Говорухиным.

Тонечка подумала, что Герман наснимал уйму фильмов — как продюсер! — и должно быть пересматривать их невозможно не потому, что Говорухин никогда не пересматривал свои, а потому что на это придется потратить полжизни, чаю не выпить!

И, кажется, он догадался, о чем она думает.

— Я начинал как режиссер, — он усмехнулся и налил себе чаю. — Снял пять картин.

— Подожди, — удивилась Тонечка. — Режиссер Александр Герман? Я не слышала, а такого быть не может. Я знаю всех режиссеров. Ну, не всех, может, но почти!..

Он покачал головой.

— Снимать под своей фамилией я никогда бы не решился. Еще не хватает, в титрах А. Герман!.. Алексей Герман — великий режиссер. И сын неплох.

— Вот именно.

— Я снимал, как Александр Лацис.

— Да ты что? — поразилась Тонечка. — Лациса я зна-аю! Фильм про Кенигсберг отличный.

— Спасибо.

Они помолчали. Тонечка пила чай и посматривала на него. Она не знала, что сказать, и в конце концов сказала глупость:

— Почему Лацис?

— Фамилия деда.

— А… почему ты перестал снимать? — и не удержалась: — Тоже из-за Говорухина?

Герман улыбнулся:

— Отчасти да.

— Как?!

— Я снимал кино, и вроде неплохое. И вроде хвалили! За «Бронепоезд» в Каннах приз дали. Мне нравилась моя работа.

— Ну да, — согласилась Тонечка. — Ты снимал хорошее кино!

Он покачал головой.

— Я снимал неплохое кино, Тонечка. А между неплохим и хорошим кино гораздо большая разница, чем между хорошим и отличным. Цирковые говорят, научиться жонглировать двумя или тремя предметами может каждый. А шаг от трех к четырем — гигантский. Для того чтоб жонглировать четырьмя, нужен дар. А дальше уже неважно, хоть десять! И я понял, что четыре предмета для меня недостижимы.

— Как ты это понял?

— В гамаке на даче, — сказал Герман. — Я лежал в гамаке, смотрел в небо и думал, что Говорухиным никогда не стану, а помереть «неплохим режиссером» не хочу. И перестал снимать.

Тонечка немного подумала.

…А она какой сценарист? Неплохой или хороший? Сколькими предметами она жонглирует?.. Нужно расти и развиваться, а она? Растет? Развивается?

Ей вдруг стало страшно: если она ляжет в гамак и задумается, что дальше и в каком статусе ей хочется помереть, что будет?.. Чем она станет заниматься, если перестанет писать? Кто будет кормить ее семью, если она примется искать себя? Она никогда особенно и не искала, просто ей с детства нравилось водить ручкой по бумаге, а потом с искренним восторгом перечитывать написанное. В детстве все написанное ею самой казалось прекрасным! Восторг перед написанным быстро прошел, а желание водить ручкой по бумаге осталось навсегда.

Выходит, он храбрец, а она — трус. Он смог в одночасье бросить то, что не получалось делать первоклассно! А она просто делает привычную работу, потому что не может решиться поменять жизнь.

— Надо подумать, — пробормотала Тонечка.

— О чем?


Она спохватилась.

— Это я так, про себя.

Кажется, он опять понял. Странная штука — он все понимал, ничего не приходилось объяснять. А она знала совершенно точно: если нужно объяснять, то не нужно объяснять!..

— Тонечка, ты отличный сценарист, — сказал он. — Поверь продюсеру. Иначе не стал бы я просить тебя переписывать чужой текст!

— Я не стану переписывать, — быстро сказала Тонечка. — Мы должны об этом поговорить! В конце концов, это просто неприлично, Саша. У сценария есть автор. А тут — бабах! Какой-то другой автор возьмет и все переделает.

— Если должны, значит, поговорим, — пообещал Герман. — Давай закажем? Чего мы сидим?

— Мы ждем, — туманно объяснила Тонечка.

— Нет, ну пока опоздание приличное, всего полчаса. Здесь вкусная пшенная каша с крабом, попробуешь?

Тонечка с энтузиазмом согласилась пробовать.

Он заказал, не глядя в меню, довольно много, спросил еще чаю, и тут к ним за стол приземлилось волшебное существо.

— Саша, прости, прости, — зашелестело существо, приникло к Герману, обцеловало его лицо, погладило его по плечу и взъерошило ему волосы, — ну, я правда спала, когда ты позвонил! Если б другой позвонил, я бы ни за что не поехала!

— Привет, привет, — рассеянно сказал Герман, — Тонечка, это певица Агафья Сиренина. А это сценарист Анастасия Морозова.

Певица дружелюбно кивнула в Тонечкину сторону, полезла в сумку, выхватила телефон и уставилась в него, замерев.

— Ты что-нибудь будешь, Агаша?

— М-м?

— Ты пообедаешь?

— А?

Герман взял у нее из руки телефон. Она потянулась за ним, он отвел руку.

— Отдай! — она засмеялась. — Негодник!

— Обед, — повторил Герман. — Еда. Ты будешь?

— Закажи сам, — она выхватила у него телефон. — Матча латте и что-нибудь с ягодами годжи. Я живу в дефиците калорий!..

Тонечка смотрела на них во все глаза. Ей очень хотелось достать записную книжку и быстренько описать картинку, она сдерживалась из последних сил.

Агафья Сиренина была похожа сразу на всех певиц, актрис и красавиц, словно талантливый художник нарисовал дивный шарж. У нее были шикарные поддутые губы, аппетитные щечки, пикантный носик, нарощен-ные ресницы, широкие брови, загорелая персиковая кожа, налитые груди, распирающие декольте, лакированные острые ногти необыкновенной длины.

— Кулебяку в сливках будешь? Здесь Советский Союз, ягод годжи нету! Ты в первый раз, что ли?

— Не-ет!.. Я обожаю это место, обожаю, тут крутецки. Теплой воды попроси мне. Десять полезных привычек! Теплая вода — моя полезная привычка.

Тонечка заглянула в свой портфель. Записная книжка была совсем близко. Ррраз — и достала. И можно записывать.

— Саш, зачем ты меня дернул? Роль, да? Какая?.. А сценарий ваш, да, девушка? Всегда важна визуализация! Я еще с тех пор визуализирую роль в кино, представляешь?..

Тонечке очень хотелось спросить — с каких именно пор визуализирует Агафья.

— А что за роль? Полный метр или сериал? Я на мудборд в задачи и желания себе написала и то, и другое. Прикинь? И тут ты звонишь! Конечно, я полетела, одеться не успела как следует! — Агафья с удовольствием оглядела себя. Она была облачена в роскошные переливающиеся наряды, и оторвалась от телефона только для того, чтобы посмотреть на себя.

По идее, подумала сценаристка Антонина Морозова, свидание с великим продюсером и «визуализация» роли должны были привлекать ее внимание больше телефона, но получалось наоборот.

Что-то она, сценаристка Морозова, упустила, чего-то не до конца поняла в современной системе координат.

Нужно понаблюдать, эдак она вскоре и сценарии писать не сможет!..

— Агаш, Вася Филиппов умер.

— Ох, да знаю я! — Агафья вздохнула, что, видимо, отражало ее скорбь по Василию. — Хороший чувак, вечная ему память. Когда в чат написали, я даже не поверила! А что ты про него вдруг вспомнил? Потому что у нас роман был? — И она пальцами изобразила в воздухе кавычки, то есть роман, видимо, был взял под сомнение.

— Вы давно расстались? — спросила Тонечка. — С Василием?

— Ну когда? — Агафья задумалась. Тонечкин вопрос ее ничуть не удивил. — В прошлом году. Нет, в позапрошлом. Или когда? Та-ак. Дудук новую песню написал «Ты такая, ты такой!», я под нее тогда гоняла и рыдала! Сейчас посмотрим. — Она потыкала в телефон и заключила: — Ну вот, все правильно. В прошлом году, зимой. Саш, он у тебя должен был кино снимать, да?

Герман ел кулебяку и промычал в ответ нечто малопонятное.

— Где вы с ним познакомились? — продолжала спрашивать Тонечка.