Серьга Артемиды

— Нельзя.

— Ма-ам, ну ладно!..

— Потом поносишь, а пока я.

— Да, — сказала Тонечка, разглядывая мать, — там, кстати, опять похолодало. Ты в поход идешь, что ли?..

Марина Тимофеевна решительно вешала рубашки в гардероб, а тут перестала вешать и оглянулась на дочь.

— Собираюсь, — сказала она осторожно.

— Надолго?

— До послезавтра.

— Гениально! — вскричала Тонечка. — Отличнейше!.. А я как раз тебе привезла!.. Хотела до праздников подождать, но мне же неймется, ты знаешь!..

Тонечка и правда никогда не могла дождаться никаких праздников и все подарки, которые покупала загодя, заранее и дарила, и всегда со словами, что «это подарок на день рождения, или на Новый год, или на Пасху». На день рождения или Пасху она всегда покупала еще один подарок, лучше прежнего, и мать неизменно ругала ее за мотовство.

Тонечка пристроила недоеденную булку на деревянную ручку кресла, помчалась и тут же вернулась. В руках у нее был большой пакет из плотного оранжевого картона, очень соблазнительный.

— Весна! — объявила Тонечка и водрузила пакет на кровать. — Время обновления! Ветер перемен и всякое такое!

— Будет болтать, — пробормотала Марина Тимофеевна.

— Ты только сразу не начинай меня ругать и пилить, — предупредила Тонечка, доставая из пакета сверток в хрустящей бумаге.

— Можно подумать, я тебя пилю и ругаю!..

— То и дело, — сказала Тонечка с чувством. — Ты просто этого не замечаешь, мамочка!.. Ну-ка!..

Из свертка появилась чудо-вещь. Вроде брюки, а может, и… не брюки. Штаны из плотной ткани защитного цвета, по всей длине аппликации в виде треугольников и квадратов. Треугольники и квадраты красные, синие и белые. Под коленками карманы на кнопках. По бокам — блестящие полосы. Все сооружение настолько яркое и ни на что не похожее, что Марина моментально пришла в восторг и сказала:

— Жуть какая!..

К штанам прилагалась кофтенка на молнии, плотненькая и ладненькая.

Должно быть, Доменико и Стефано, два итальянских акробата и почти что брата, были в особенном ударе, когда придумали такую красоту.

Страшно даже представить, сколько красота может стоить!

— Зачем ты тратишь деньги?! Тебе что, их девать некуда?! Ты их на улице находишь?!

— Мама! — Тонечка закатила глаза. — Ты обещала не ругаться! Примерь лучше!.. Я так старалась, специально в центр ездила, там припарковаться негде, а ты!..

Марина посмотрела на подарки.

Вот вещи, купленные специально для нее — дочь ездила, выбирала, платила, — а она ломается, сердится как будто, хотя на самом деле не сердится, а хочется ей радоваться и ликовать!.. Фу, как стыдно, какая черная неблагодарность! У Марины даже шея покраснела. Не каждый день ей привозят такие подарки, а тут все к месту — она же собирается «в поход», да еще с кавалером.

— Сейчас, — сказала Марина. — Я сейчас!..

Тонечка вновь плюхнулась в кресло и принялась за остатки булки, а Марина быстро натянула невиданные вещи. Когда она выступила из ванной, Тонечка застонала и завопила:

— О-о-о! У-у-у! А-а-а!..

Марина взглянула на себя в зеркало и поняла, что и вправду: «О-о-о! У-у-у! А-а-а!..»

Видимо, бравые итальянцы старались только и исключительно для нее, и именно ее имели в виду, когда придумывали эти наряды! Марина моментально стала похожа на итальянку — высокая, ладная, темноволосая, загорелая!.. Немыслимые штаны и кофтенка удивительным образом обрамили ее, подчеркнули то, что нужно, и скромно утаили то, что хорошо бы утаить, придали лоску, блеску, шику, черт знает чего еще!..

— Покрутись! — велела Тонечка с восторгом.

Марина покрутилась.

— Сейчас! Я сейчас! — Тонечка сорвалась с места, опять куда-то помчалась и вернулась с овчинной жилеткой. — Давай, мам! Просовывай руки-то!

Марина просунула.

— Ну вот, — сказала Тонечка. — Ну, глаз же не оторвать! Мама, ты такая красивая! Вот ты всю жизнь красивая, а я не пойми что!..

— Что ты болтаешь!

— Правду я говорю, а не болтаю!.. Ты вот так тут и стой до своего похода, ничего больше не делай, любуйся на себя, а я все поделаю! Мам, ну какая красота, а?!

— Спасибо, Тонечка. Вот спасибо тебе.


Они посмотрели друг на друга и обнялись, очень крепко. И мать погладила дочь по голове.

— Так я люблю, когда ты меня гладишь, — сказала Тонечка и потерлась щекой о Маринино плечо. — С детства люблю и до сих пор.

Марина еще немного ее погладила.

— В последнее время что-то трудно мне живется, — пожаловалась Тонечка. — Невозможно просто.

— Я знаю, — сказала Марина. — Вот поверь мне. Нужно еще постараться, еще немного, и все наладится. Наладится, Тонечка! Я точно знаю. Не бывает усилий, которые пропали бы совсем даром.

— Да? — спросила Тонечка. — Ты уверена?

— Я знаю, — повторила Марина. — И так тобой горжусь!.. Ты стойкий человек, я даже не знаю, откуда ты такая взялась, вроде бы ничто не предвещало!

Тонечка отстранилась и посмотрела на мать.

— Девочка как девочка, — продолжала Марина. — Я была уверена, что ты слабенькая, что тебя придется всю жизнь ограждать, оберегать. Возиться с тобой! И вышло наоборот. Ты с нами вон как возишься! И мы бы пропали, если б не ты. И я, и Настя!..

— Мама, ты так говоришь, как будто я Илья Муромец, — пробормотала Тонечка.

— Так ты и есть Илья Муромец, — сказала мать с силой. — Если б не ты, у нас вообще не было бы никакой жизни, ни плохой, ни хорошей. Мы бы только и делали, что боролись за кусок хлеба, за место в поликлинике, да за все. А мы живем не тужим! У меня есть дом и сад. И мои девочки со мной. У Насти есть мечта стать знаменитой артисткой. И ты рядом с ней, и я. А у тебя что есть, Тоня?

— Как? — спросила Тонечка. — Все то же самое — вы обе, дом, сад…

— Но я с детства мечтала жить именно в этом доме и именно хозяйкой, и вот я живу! А ты о чем мечтала?

Тонечка помолчала. Потом отошла и села в кресло, на самый краешек.

— Ты выполняешь наши желания, — продолжала Марина. — Я желаю одно, Настя другое, и ты все выполняешь.

— Не все, — быстро сказала Тонечка. — И не всегда. Я зарабатываю… не очень, времени у меня нет совсем… С Настькой не занималась…

— Зато я занималась! — перебила Марина. — И все ее нынешние выкрутасы — плоды моего воспитания. Ты ни при чем! Она привыкла сопротивляться! Это я ее научила. Я никогда и ни в чем не шла ей навстречу, вот она нынче и отвергает все с ходу!..

— Мама!

— И зарабатываешь ты прекрасно! — Марина Тимофеевна раскинула руки в разные стороны. — Вот на это! Нас совершенно не интересует, сколько ты заплатила налогов, сколько ушло на ремонт машины, а сколько на крышу. Крыша протекла — значит, починим. Интернет слаб, позовем людей, они подключат усилители. Плитку на крыльце в прошлом году переложили, теперь у нас на крыльце итальянская плитка с узорами!

— Очень красивая, — пробормотала Тонечка.

— Очень, — согласилась Марина. — Главное, мне нравится! А тебе что нравится, Тоня?..

— Много всего.

— Вот именно. Просто мы никогда не интересовались, а ты никогда нас не обременяла. И мы привыкли! Поначалу мы все друг от друга скрывали из-за Настиного отца, а потом привыкли.

— Мама, он давно помер!

— Очень хорошо.

— Мама!..

— Поедем на море, — вдруг предложила Марина Тимофеевна. — Хоть на недельку. Возьмем Настю и поедем. Будем пить белое вино, есть барабульку и разговаривать о жизни.

Тонечка смотрела на мать во все глаза. Никогда прежде она ничего подобного не предлагала! Они всегда должны были жить «правильно» — много и продуктивно трудиться, не лениться, вовремя ложиться!.. Какое там море — выпускной год, один из самый трудных в жизни, все самое страшное впереди, нужно определяться с дальнейшей учебой. Запрещается даже думать о чем-то, не имеющем отношения «к делу», не то что ехать на море!

— А как же ЕГЭ? — глупо спросила Тонечка.

— Ну, как-нибудь сдадим и поедем.

— Я за, — тут же согласилась она.





* * *


До Мышкина оказалось рукой подать, такая досада!

Когда-то Марина очень любила ездить «далеко», много лет с тех пор прошло, и вот она опять едет «далеко», а оказалось — близко.

— Кажется, здесь налево, — сказал Липницкий, — или направо, шут его знает!..