Серьга Артемиды

Марина ущипнула его за попу. Получилось не очень из-за плотных брезентовых штанов и свитера, попавшегося под руку.

— Пойдем! Давай, давай!..

— А куда мы идем? — осведомилась она.

— В дом, — сказал он, вставляя ключ в замок.

— Пойдем лучше гулять. Я никогда не гуляла по ночам!.. Ни-ког-да!

В доме было тепло и пахло, как в бане — разогретым деревом, травами и чистотой. Свет с улицы длинными голубыми полосами лежал на досках пола. Марина наступила в такую полосу, как в воду, и зажмурилась — она была уверена, что лунная вода окажется студеной.

Ничего не произошло, и она еще раз наступила.

…Где я, подумала она. На луне? Или, может быть, это не я?..

Липницкий твердо прихватил ее под локоть, довел до кровати, поставил, сам сел на край и стал стягивать с нее штаны итальянской работы.

— Тебе понравились мои новые штаны? — тут же спросила Марина.

— Страшно, — признался Липницкий. — Повернись, мне так неудобно.

Марина повернулась.

Он кинул штаны в кресло и расстегнул молнию ее толстовки.

— Ты неприлично себя ведешь, — заметила Марина.

— Это точно.

Она запрыгнула на кровать — ей казалось, что как пиренейская лань, а на самом деле довольно неуклюже, — обняла его за шею и повалила.

— Теперь я тебя буду раздевать!.. — И стала тянуть с него свитер.

Он морщился и кряхтел.

— Что такое? — спросила Марина грозно. — Что ты рожи корчишь?

Тут он вдруг захохотал, громко и свободно.

Она посмотрела ему в лицо — хохочет-заливается! Ну, что это такое, а?.. У нее любовная сцена, а у него какая?

— Ну и пожалуйста, — сказала она и улеглась. — Как хочешь.

Он запустил обе руки ей в волосы, взял ее за голову и поцеловал.

— Я хочу вот так, — сказал он серьезно. — И можно еще так.

И опять поцеловал.

Марина моментально забыла, из-за чего она только что на него рассердилась. Целоваться с ним было приятно, щекотно и радостно.

Она поудобнее пристроила голову на непривычной подушке, обняла его обеими руками, прижалась, вздохнула.

— Что ты вздыхаешь? — на этот раз спросил он.

— Я не вздыхаю, — сказала Марина.

Почему-то у нее не получалось раскопать его под одеждой. Кругом была одежда, а его не было, и это ее огорчало. Наконец она поняла, что нужно сделать, вывернулась, села на пятки и стала расстегивать на нем рубашку.

Он лежал, зажмурившись и раскинув руки, и ничем ей не помогал.

Она добралась до него, положила ладони на грудь и так немного посидела, привыкая.

У него сильно билось сердце.

Марина погладила его по тому месту, где полагалось быть сердцу.

— Как хорошо, — сказал он.

— Хорошо, — повторила Марина.

Они обнялись, очень крепко, и немного полежали в объятиях друг друга, прислушиваясь к дыханию и току крови в ушах.


— Я мечтал о тебе, — признался он. — О том, как ты мне отдашься.

— Фу, как пошло.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Как есть, так и есть.

— Ты странный, — сказала Марина и провела пальцем по его груди, от подбородка и ниже, ниже. — Я увидела тебя в первый раз и подумала: какой странный человек.

— А я, — сказал он, — не помню, что подумал.

— Должно быть, ты подумал: какая милая старушка, — выговорила Марина. — Давай еще поцелуемся немного.

Они поцеловались.

Потом она быстро и ловко раздела его, словно делала это сто раз, обняла, прижалась по-настоящему и серьезно посмотрела в лицо.

— Ты мой хороший, — прошептала она.

Он улыбнулся, радостно принимая все ее подарки, чувствуя ее и рядом, и словно вокруг себя.

Кровать заскрипела, когда они стали на ней возиться. Они отвлеклись, но тут же забыли об этом. Им было важно обрести друг друга, здесь и сейчас, и никакая кровать, даже самая сварливая, не могла им в этом помешать.

Теперь обоим казалось, что они знают друг друга миллион лет, и весь этот миллион принадлежат друг другу, что они все понимают и видят, что нужно делать и как, чтобы этот миллион не пропал даром, чтобы все продолжалось и начиналось сначала, «а иначе зачем на земле этой вечной живу».

…Куда теперь деваться?..

Артемида в своих угодьях вышла на охоту, и увлеклась, и позабыла об осторожности, и помчалась за добычей, и вихрем пролетела по волшебным лесам и долинам, и издала победный клич, когда поняла, что добыча от нее не уйдет!..

Они долго лежали, молчали и смотрели друг на друга. У Марины блестели глаза.

— Тут где-то рядом богиня Артемида, — сказал она наконец. — Я ее видела.

— Она богиня чего? — спросил он и потрогал ее щеки и погладил ее шею.

— Охоты. И еще целомудрия, кажется.

— С этим у нас плохо.

— Зато с охотой хорошо.

— Хорошо, — согласился он. — А кто на кого охотился? Ты на меня или я на тебя?

Она улыбнулась и закрыла глаза. Обняла его и уткнулась носом.

— Ты мой хороший, — сказала она.

Кажется, она это уже говорила, когда-то очень давно! В какой-то другой жизни, где греческие боги присматривали за людьми, где на изумрудных лужайках паслись белые единороги, где скалы поднимались из вод, а под оливами паслись тучные стада.

Марина открыла глаза.

Над ней был потолок с балками, совершенно незнакомый. Она приподняла голову и огляделась. Комната тоже была незнакомой, довольно тесной, к деревянной стене прикручен телевизор, черный, как омут. В омуте отражалась кровать, Марина с задранной головой и еще кто-то, лежащий с ней рядом.

Марина осторожно повернулась.

Андрей спал совершенно беззвучно, положив на нее руку. Марина потрогала руку. Он шевельнулся, словно ему стало щекотно, и она замерла.

…Что делать?

Что же делать?

Нужно тихонько встать, только бы его не разбудить, прошмыгнуть в ванную и сделать что-нибудь там.

Где в этом доме может быть ванная? И где может быть одежда? Ибо — Марина заглянула под одеяло, — на ней самой никакой одежды не было.

В комнате было холодно и серо — должно быть, раннее утро. Хотя с таким же успехом мог быть и ранний вечер! Створка окна распахнута в лес.

Марина спряталась под одеяло, где было тепло, залезла поглубже и уткнулась лбом Андрею в бок.

Что делать, подумала она и зевнула. Совершенно непонятно.

Должно быть, прошло довольно много времени, потому что когда она проснулась, в комнате было солнечно и рядом кто-то просительно хныкал.

Марина подскочила и села. Тотчас же Черри вскинула передние лапы на кровать, потянулась и облобызала ее.

— Доброе утро, — сказала Марина, отпихивая собачью морду. — Подожди, я тебя выпущу. Несчастное животное, все о тебе позабыли!