Смертельная белизна

– Спасибо, – бросил он Драммонду.

– Всегда к вашим услугам, – чопорно отозвался галерист.

– До ресторана рукой подать, – заговорила Шарлотта, когда за ними закрылась дверь, и указала на поднимающийся в горку тротуар.

Они шли бок о бок. Прохожие, видимо, подозревали в нем виновника ее положения. Страйк вдыхал знакомый аромат «Шалимара». Она пользовалась этими духами с девятнадцати лет; иногда он покупал их ей в подарок. Ему снова вспомнилось, как много лет назад он шел этим маршрутом в какой-то итальянский ресторан для беседы, переросшей в ссору с ее отцом.

– Ты считаешь, я это подстроила.

Страйк промолчал. У него не было ни малейшего желания ввязываться в споры или предаваться совместным воспоминаниям. Когда они миновали два квартала вместо одного, он спросил:

– Ну и где этот ресторан?

– На Джермин-стрит. «Франко».

Он мгновенно вспомнил это заведение: именно там и состоялась давняя встреча с отцом Шарлотты. За встречей последовал скандал, короткий, но чрезвычайно яростный: все аристократическое семейство Шарлотты пылало гневом, но после этого они вдвоем вернулись к ней в квартиру и предались любви так неудержимо и страстно, что теперь ему хотелось это забыть – как она плакала даже в миг наивысшего блаженства, как ему на лицо капали горячие слезы, когда она кричала от наслаждения.

– Ой! Подожди, – резко сказала Шарлотта.

Страйк обернулся. Поддерживая живот двумя руками, она прислонилась к входной двери какого-то дома и нахмурилась.

– Сядь, – приказал он, досадуя от необходимости давать ей советы и помогать. – Вот сюда, на ступеньку.

– Нет, – отрезала Шарлотта, глубоко дыша. – Проводи меня до «Франко» – и можешь быть свободен.

Они пошли дальше.

Метрдотель разволновался: невооруженным глазом было видно, что Шарлотте нехорошо.

– Моя сестра приехала? – спросила она.

– Нет еще, – нервно ответил метрдотель и, подобно Генри Драммонду с Люсиндой, стал искать способа переложить на Страйка всю ответственность за эту лишнюю и тревожную проблему.

Не прошло и минуты, как Страйк уже сидел у окна – на месте Амелии, за столиком для двоих, к ним спешил официант с бутылкой воды, Шарлотта делала глубокие вдохи, а метрдотель ставил между ними хлебную корзину, высказывал осторожное предположение, что Шарлотте полегчает, если она немножко поест, и в то же время нашептывал Страйку, что готов по первому требованию вызвать «скорую».

В конце концов их оставили в покое. Страйк по-прежнему молчал. Он намеревался уйти, как только Шарлотта хоть немного порозовеет – ну или как только появится ее сестра. Вокруг них в элегантных интерьерах – натуральное дерево, кожа, стекло, черно-белые гравюры на черно-белых обоях с геометрическим рисунком – сидели прекрасно упакованные посетители, которые смаковали вино и пасту.

– Ты считаешь, я это подстроила, – вновь пролепетала Шарлотта.

Страйк сидел молча. Он высматривал за окном ее сестру, которую не встречал много лет и сейчас вовсе не хотел шокировать такой романтической сценой. Ему представлялись скрытые от посторонних глаз поджатые губы, с которых готовы были сорваться новые колкости в адрес его личности, происхождения и корыстных целей в отношении бывшей подруги – богатой, беременной, замужней, пришедшей к нему на свидание.

Шарлотта принялась жевать хлебную палочку, не спуская глаз со Страйка.

– Честное слово, я не знала, что тебя именно сегодня занесет в галерею, Корм.

Он не поверил ей ни на секунду. Встреча в Ланкастер-Хаусе и вправду была случайной: поймав на себе взгляд Шарлотты, он действительно заметил у нее в глазах вопрос, но еще одно совпадение – это уж чересчур. Если бы Страйк уверовал в невозможное, он бы даже подумал, что Шарлотта вызнала подробности его сегодняшнего разрыва с подругой.

– Ты мне не веришь.

– Это не важно. – Он все еще высматривал у входа Амелию.

– У меня был просто шок, когда Люсинда сказала, что Генри занят с тобой.

«Черта с два. Люсинда ни за что бы не сказала, кто сидит в директорском кабинете. Ты сама пронюхала».

– В последнее время у меня случается неприятнейшая вещь. – Шарлотта не умолкала. – Так называемые «схватки Брэкстона-Хикса». Беременность мне ненавистна.

Страйк понял, что не сумел скрыть первую пришедшую ему в голову мысль, когда Шарлотта, наклонившись к нему, тихо сказала:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Но нашего с тобой я не убивала. Нет-нет.

– Не начинай, Шарлотта, – отрезал он, чувствуя, как земная твердь разверзается у него под ногами.

– Я потеряла…

– Избавь, – угрожающе бросил он. – Мы не будем мусолить события двухлетней давности. Меня это не интересует.

– Я прошла обследование у мамы…

– Сказано тебе: меня это не интересует.

Ему не терпелось уйти, но она почему-то сделалась еще бледнее, губы дрожали, а в лицо ему смотрели эти полные слез, жутко знакомые зеленые глаза в золотистую крапинку. Огромный живот казался инородным телом. Страйка бы не удивило, если бы Шарлотта, задрав майку, вытащила из-под нее подушку.

– Дорого бы я дала, чтобы они были от тебя.


– Что за фигня, Шарлотта.

– Будь они от тебя, это составило бы мое счастье.

– Не надоело врать? Ты никогда не хотела детей – равно как и я.

Слезы закапали ей на щеки. Она смахнула их трясущимися пальцами. Мужчина за соседним столиком делал вид, что не обращает на них внимания. Шарлотта, всегда гиперчувствительная к тому впечатлению, которое производит на окружающих, посмотрела на этого любопытного так, что он поспешил уткнуться в тарелку с тортеллини, а сама отщипнула кусочек хлеба и положила в рот, не переставая лить слезы.

В конце концов она запила хлеб водой, а потом, указав на живот, прошептала:

– Как мне их жаль. Жалость – вот мое единственное чувство. Мне жаль этих крошек потому, что их мать – я, а отец – Джейго. Нечего сказать, многообещающее начало жизни. На первых порах у меня было желание убить себя, не убивая их.

– Ну зачем же себе потакать, – холодно сказал Страйк. – Ты еще сможешь принести им пользу, разве нет?

– Я не хочу и никогда не хотела приносить пользу. Я хочу свободы.

– Свободы покончить с собой?

– Да. Или вернуть твою любовь.

Он наклонился к ней:

– У тебя есть муж. Скоро ты родишь ему детей. А у нас с тобой все кончено.

Она тоже подалась вперед. Это мокрое от слез лицо было прекраснее всего, что он видел в своей жизни. До него долетал аромат «Шалимара».

– Я всегда буду любить только тебя, больше всех на свете, – выговорила она, пленяя Страйка ослепительной белизной своей кожи. – И ты сам знаешь, что это правда. Никого из родных я не любила так сильно, как тебя. Я буду любить тебя сильнее, чем моих детей, я не перестану любить тебя даже на смертном одре. Я думаю только о тебе, когда мы с Джейго…

– Еще слово – и я уйду.

Откинувшись на спинку кресла, она теперь смотрела на Страйка, словно привязанная к рельсам жертва – на приближающийся поезд.

– Ты и сам знаешь, что это правда, – хрипло произнесла она. – Ты все знаешь.

– Шарлотта…

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – выдавила она. – Что я лгунья. Да, это так. Я лгунья, но в главном я не лгу никогда, в главном – никогда, Блюи.

– Не смей меня так называть.

– Ты не любил меня так сильно, чтобы…

– Не смей, черт побери, винить меня, – вопреки своему желанию сказал он. Никто еще не поступал с ним так, как она; никто даже близко к этому не подходил. – То, что мы расстались, – это все из-за тебя.

– Ты отказывался идти на компромиссы.

– Это я не шел на компромиссы? Я переехал к тебе жить, как ты того хотела…

– Ты отказался от работы, которую предложил тебе мой папа…

– Я не сидел без работы. У меня тогда уже появилось агентство.

– Насчет агентства я была не права и сейчас это понимаю. Твои успехи поразительны… Я читаю все, что о тебе пишут, постоянно. Джейго нашел это в моей истории поисков…

– Как же ты не замела следы? Со мной ты была куда осмотрительнее, когда трахалась с ним на стороне…

– Пока мы были с тобой вместе, я не спала с Джейго…

– Ты обручилась с ним через две недели после нашего расставания.

– Да, это произошло быстро, потому что я устроила, чтобы это произошло быстро, – с ожесточением сказала она. – Ты сказал, что я обманула тебя насчет ребенка, это меня обидело, оскорбило… да мы с тобой сейчас были бы женаты, не будь ты…

– Меню, – объявил официант, вырастая как из-под земли с двумя кожаными папками в руках.

Страйк отмахнулся:

– Я не останусь.

– Возьми для Амелии, – распорядилась Шарлотта, вырвала папку из рук официанта и шлепнула на стол перед Страйком.

– Сегодня у нас есть особые предложения, – сообщил официант.

– Мы похожи на тех, кто интересуется особыми предложениями? – рявкнул Страйк.